Торикаэбая моногатари, или Путаница
Шрифт:
Письмо получилось благородным и изысканным, оно взволновало Вакагими, ему хотелось узнать, что за этим стоит. Вакагими показал письмо сестре. Химэгими с грустью вспоминала, как она любовалась Ённокими, когда та держала в руках кисть. И брат, и сестра были взволнованы: оба они были связаны с Ённокими неразрывной клятвой.
Вакагими
«Когда мне было по-настоящему плохо, рядом со мной был Сайсё, и я привыкла к его заботам. Если вернется муж, что подумает Сайсё? Мне больно и стыдно это представить. Этот человек никогда не был откровенен со мной, и он не приходил несколько месяцев, это так стыдно, что хочется спрятать глаза. Мне было неловко с ним, даже когда мы проводили вместе дни и ночи. Но как я могу отказаться от встречи? Мы знакомы не первый день, и я не в силах поступить по велению сердца. Как мне себя держать, если он придет?» Она выглядела жалкой, страдала и плакала.
Ённокими была тронута тем, что отец сам позаботился о ней, приказал уложить волосы, заколоть их гребнем, а великолепные одежды надушить и затянуть поясом. «Что будет?» — думала она с тревогой и тоской. Когда настала глубокая ночь, потихоньку вошел Вакагими, он старался не показать, что дом ему незнаком. Он пребывал в возбуждении. При тусклом освещении его изящные женственные манеры ничем не отличались от манер Химэгими. Раньше все думали, что больше никогда его не увидят, но оказалось, что он ничуть не изменился и был прекрасен, как видение. Все роняли слезы.
Стараясь говорить как можно меньше, он спросил лишь «Ты здесь?» Ённокими не могла пошевелиться.
— Ну же, давай, поэтому о тебе и говорят невесть что, — в беспокойстве прошептал отец.
Ощущая себя скорей мертвой, чем живой, в полном ужасе Ённокими придвинулась к нему. Ённокими не думала, что ей еще придется встретиться с ним лицом к лицу, она считала, что он коварно оставил ее, все казалось ей нереальным. В тусклом освещении он видел, что она заплакана, и так благородна, слаба, бессильна, прекрасна. Вакагими понял, что она и вправду необыкновенна, и его сердце забилось еще сильнее.
— Знаю, я вел себя странно, и ты была на меня в обиде. Я думал, что мне следует повернуться спиной к этому миру и постарался найти успокоение в горах Ёсино, но от самого себя не спрячешься. Я скучал по ребенку, эти узы слишком крепки. Мне стыдно, я столько передумал, знаю — вина моя тяжела, но я бы хотел быть уверенным, что ты не таишь на меня зла, — Вакагими говорил и говорил — нежно и влюблено, никому бы и в голову не пришло, что это другой человек. Ённокими было нечего ответить, и она прочла:
Я не при чем, Что скрылся ты в горах Ёсино. Другая — Словно ветер в соснах, Я слыхала.Она была такой юной и такой утонченной. «Мне следует
— Мне было так горько, мне казалось, что мне нет места рядом с тобой, — сказал Вакагими.
Ённокими стало нестерпимо стыдно, зачем она вдруг так прочла, у нее выступил пот. Она была так хороша — сердиться на нее было невозможно.
Ённокими привыкла к тому, что они жили очень нежно и дружно, часто разговаривали. Поскольку ей не показалось, что он изменился, она подумала, что и теперь будет точно так же, однако его сердце очень изменилось. Ей было еще более стыдно, чем в первый раз с Сайсё, но она не могла ему отказать. Она вздыхала и была подавлена, ясно, что на самом деле ей неприятно, с грустью подумал Вакагими. Сайсё решительно считал ее своей, поэтому Вакагими не мог быть с ней до конца откровенным, но и прекращать эти отношения он не хотел, хотя испытывал к ней меньше чувств, чем к другой. Вот та, что окутана снегами в горах Ёсино, от любви к нему она не спит, думает о нем, ее он не может забыть, это настоящая любовь.
Вакагими по-прежнему стеснялся, он не остался у Ённокими утром и постарался, чтобы никто не заметил расстроенное выражение его лица, но ночью он снова был у нее. Когда ее муж жил с ней, они, как ни странно, только разговаривали, он был изящным, мягким, нежным. И этот тоже был таким же нежным и очаровательным, и все же этот мужчина — не другой ли это человек? Это было бы весьма странно, но Ённокими не могла отделаться от ощущения, что она угадала верно. Не в силах скрыть это, она со вздохом прочла:
Мне кажется, Что ты — другой, Не тот, что был со мной. Быть может, я не та? Иль ты так изменился?Выходит, что-то в нем беспокоило Ённокими, что ж, на то были основания.
Ты сердце отдала Не одному. Не в этом ли причина Беспокойства: Не тот.Читая стихотворение, Вакагими старался в точности подражать Химэгими, и Ённокими не уловила разницы.
Дни складывались в месяцы, мальчик, сын Сайсё, подрастал, становясь еще более милым и красивым, он уже начал садиться, взрослел. Сайсё глядел на него и не мог наглядеться. «На Химэгими было приятно смотреть — столько в ней было прелести, и хотя она думала все больше о печальном, она всегда пеклась о ребенке, обнимала его, заботилась. Куда же она делась, кем стала, куда ушла, где скрылась? Она ведь ничего не знает о сыне!» — думал Сайсё, ночью и днем, не останавливаясь, по его лицу текли кровавые слезы, он был жив, но сознавал, что жизнь его подходит к концу — у такова, знать, его судьба.