Торикаэбая моногатари, или Путаница
Шрифт:
— Милая, не надо так. Знай — это судьба. Проникнись моими чувствами — тогда ты поймешь, что все хорошо, — плача и плача говорил государь. Он был неподражаем.
Давным-давно, когда Сайсё впервые сжал ее в своих объятиях, она ощущала себя мужчиной — красивым и сильным, но сопротивляться все же не могла. Теперь она была обыкновенной женщиной и ей не хотелось показаться бесчувственной. Хотя ей совсем не хотелось сдаваться, но ей было не убежать. Государь крепко обнял ее — не вырваться, ей было непереносимо стыдно, она хотела закричать, но государь вовсе не должен стесняться людских глаз, даже если кто-то прибежит на
Вблизи Распорядительница показалась государю еще более прекрасной. Он хотел любоваться ею даже при свете дня, он не хотел и думать, чтобы расстаться с ней даже на мгновение. «Что это? Теперь понятно! — государь почувствовал, что она уже любила и не была девственной, к его любви примешалась горечь. — Вот почему ее отец обязательно хотел держать ее подальше от меня и определил ее на такую странную должность. Его положение было щекотливым — он и вправду не мог сказать, в чем дело, ему было ужасно стыдно, вот он и отнекивался. Но как могло такое случиться, и кто этот человек? Верно, нет мужчины, который увидя ее хоть раз, решил бы оставить ее. Ее отец все знал и отказал мне. Должно быть, это какой-нибудь глупый юнец, которому все нипочем». Государь был раздосадован, даже если бы случилось что-нибудь ужасное, он ни о чем другом не смог бы думать. Он посмотрел на нее. Ее красота потрясла его. Он почувствовал, что перестает ощущать ее греховность, ее вина таяла и исчезала. Обливаясь слезами, он молил о том, чтобы их любовь продлилась и в следующей жизни. Разумеется, государь ничем не показал, что недоволен и осуждает ее, но Химэгими все поняла сама, она чувствовала безысходность и стыд, капельки пота и слезы сливались в ручейки, ей было тяжело.
Беспокоясь, что дамы заподозрят что-то, государь собрался уйти. Он выразил свою любовь так, как никто другой.
На реке Мицусэ Брода Не знает никто, Но в будущей жизни Быть вместе — наша судьба.— Давать любовную клятву лишь на эту жизнь — слишком мелко, но что нас ждет? — когда государь произносил эти слова, слезы падали из его глаз капля за каплей.
Химэгими не находила слов, чтобы ответить, она смутилась и растерялась.
— Я не уйду, пока не услышу от тебя хоть одно слово, — сказал государь, пытаясь успокоить ее.
Я в следующей жизни Не знаю Места встречи. Но в этой жизни Грустна моя судьба.Боясь, что государю покажется странным, что это тот самый голос, который он привык слышать днем и ночью, она говорила тихо и невнятно, но это было так обворожительно, что он хотел слушать ее бесконечно. Государю казалось, что он не сможет покинуть ее даже на минуту. У него было такое чувство, что даже когда он уйдет, часть его самого останется с ней, он снова и снова повторял свою любовную клятву.
Он вышел в боковую дверь, в которую вошел вчера вечером.
В эту ночь
Даже Сайсё, который не пропускал ни одной женщины, позабыл про Ённокими и всех остальных, с кем связывала его любовь, все вздыхал по Химэгими — уж такова она была. Так понятно, что и государь после первой встречи не мог вынести разлуки.
Явился Советник. Он был так хорош собой, что государь застеснялся. Он хотел показать, что дело, которое он поручает Советнику, — самое обыкновенное, он вытащил из-за пазухи большой пакет — письмо было завернуто в плотную бумагу, будто бы письмо — самое заурядное послание:
— Я когда-то просил разрешения вашего отца написать письмо Распорядительнице женских покоев, но до сих пор было как-то недосуг. Сегодня благоприятный день, так что поскорее принесите ответ. Если я отправлю письмо с дворцовым слугой, Распорядительница может подумать, что я делаю это втайне от отца, и не будет знать, как поступить — ей будет трудно ответить сразу, поэтому я прошу вас.
Вакагими отправился с письмом к сестре. Государь вел себя как-то странно, и Вакагими пришло в голову, что, может быть, он уже повстречался с Химэгими.
Когда Вакагими пришел в Сверкающий дворец, дама по имени Дайнагон-но Кими сказала:
— Распорядительница с ночи чувствует себя нездоровой. Она еще в постели.
Вакагими удивился:
— Скажите мне, что случилось. Она что, простыла?
Поскольку Химэгими не была больна, она поднялась с постели:
— Просто в груди что-то побаливает.
Ее лицо покраснело, должно быть, она плакала. Вакагими подумал, что, возможно, и вправду государь был с ней. Ему было очень любопытно, что ей написал государь. Он подошел к сестре.
— Государь пригласил меня сегодня утром к себе и поручил, чтобы я сам передал тебе письмо. Он хочет, чтобы ты прочла письмо и ответила сразу.
Химэгими очень хотелось, чтобы никто ничего не узнал, но раз Вакагими так говорит, должно быть, он обо всем догадался. Она ощутила ужасную неловкость — хоть лица не показывай, но что толку строить из себя невинность? Она покраснела, взяла письмо, но не открыла его.
— Государь сказал, чтобы я обязательно принес ответ. Он намеренно отправил именно меня. Если я вернусь с пустыми руками, как я посмотрю ему в глаза? — настаивал Вакагими, понуждая ее прочесть письмо.
Химэгими улыбнулась:
— Ты говоришь так, будто ты мне чужой. Государь хорошо знает мой почерк. И только он взглянет на ответ, он тут же заподозрит неладное, что тогда делать? К тому же отец может счесть неподобающим, если я напишу письмо без его ведома. Я не хочу, чтобы он рассердился — пусть даже государь и хочет, чтобы я ответила немедленно. Так что скажи ему только, что я получила его письмо.
Вакагими подумал, что она, может быть, и права:
— Да, конечно, сразу ответить — дело непростое. Но, может, все-таки прочтешь письмо?