Торнан-варвар и жезл Тиамат
Шрифт:
В главном зале был накрыт длинный стол человек на пятьдесят, вокруг коего суетились слуги, но путники сели вместе с хозяином за небольшой стол на пять персон – хозяин во главе и они по бокам. Мариссе досталось место рядом с книжником.
Затем к ним подошла девушка лет семнадцати в простом белом платье до полу. Сопровождал ее жрец какого то местного бога с печальным сморщенным лицом и служанка, державшая в руках поднос, на котором стояла чаша с мелко нарезанной капустой. Девушка жеманно присела.
– Моя дочь Лиэнн, – сообщил нобиль. – Прошу прощения, что она не сможет разделить нашу трапезу. Иди, Лиэнн, уже скоро…
Она развернулась
– Вас, надеюсь, не задевает, что я не пригласил за этот стол свою семью? – обратился к Мариссе Антеус после второй перемены блюд.
Лично Торнана это не задевало нисколько – даже если б ему подали еду в людской, на грязном столе, и то он не счел бы себя оскорбленным. Как же можно обижаться за доброе угощение?
– Не сочтите это за неуважение, просто сложилось так, что я одинок. Мои жена и сын с невесткой три года назад стали жертвой трагической неблагодарности…
Ант, отвлекшись от креветок в винной подливе, изобразил на лице подходящую к случаю скорбь.
– В нашем столичном доме была рабыня, выросшая в нашей семье… Она родила ребенка без разрешения, и Кронис, мой сын, поступил по закону, приказав отвезти младенца на Громский остров.
Марисса поперхнулась перепелиным супом, да и Торнан тоже на какое то время забыл о креветках. Про этот проклятый остров в столице Альбин он кое что слышал.
– Той же ночью рабыня заколола кинжалом и его, и его жену, и трехмесячного внука, и мою любимую Ринию, – продолжил герцог. – Никто не ожидал от этой мерзкой женщины такого коварства – ведь мы вырастили ее, подобрав на том самом острове…
– Да, – согласилась Марисса, возвращаясь к супу. – Она поступила неправильно…
Торнан тоже подумал, что рабыня, пожалуй, поступила неправильно – смерть во сне от кинжала достаточно легкая, можно было бы придумать что нибудь более затейливое.
– Я бы пригласил за стол Лиэнн, но она должна готовиться к обряду великого гостеприимства, которое мы окажем наследнику имперского трона, – продолжал хозяин.
Торнан мысленно пожал плечами. «Знаем мы это великое гостеприимство!» Вообще то про подобные обычаи он слышал, и не раз, но все больше у диких племен вроде борандийцев. Ну и у островитян адаллонцев, еще говорят… В других местах самое большее гостю предлагали рабыню или служанку. Хотя если девчонка угодит наследнику престола, то от этого будет немалая польза папаше. Но все равно непонятно – почему бы перед бурной ночью не поесть поплотнее?!
Марисса нервничала. С каждой минутой она все яснее ощущала – что то тут не так, что то неправильное есть в самой атмосфере этого дома, в каком то отрешенном лице хозяйской дочери, в этих вкрадчивых разговорах… Вплоть до того, что на этой Лиэнн белое платье – а тут белый цвет означает смерть и траур.
Она уже начала сожалеть, что приняла приглашение, попавшись на невольную лесть – ее, дочь простолюдинки и кочевника, поименовали нобилерией, благородной дворянкой.
Да зачем их вообще позвали сюда? Что этому напомаженному и завитому герцогу до послов Богини, в которую в этой империи почти и не верят?
Охота показать диковинных гостей местному принцу? Или просто от скуки завлек подходящих по высоте положения путников, как иногда делают одуревшие от одиночества в своих глухих усадьбах провинциальные бароны, что ловят на дорогах случайных прохожих и затаскивают на пирушки, упаивая до полусмерти?
Фантазия тут же услужливо подсказала ей страшненькое объяснение: этот герцог – слуга тех самых непонятных темных сил, о которых говорила тетушка и о которых шепчутся по углам, и заманили их сюда, чтобы расправиться с ними и завладеть жезлом…
Она одернула себя. Ну и чушь лезет в голову!
И, чтобы отвлечься, задала вопрос хозяину:
– Ваше высочество, а не расскажете ли вы про этот обычай подробнее?
– Охотно, нобилерия, – кивнул герцог. – Впрочем, лучше пусть об этом расскажет мой друг Сфинн – он автор трактата о нем.
– Итак, обряд великого гостеприимства, – начал ободренный книжник, – заключается в том…
Покончив с креветками, Торнан перешел к острому сырному салату. Марисса что то спросила – он не уловил вопрос. Ответил Сфинн. Марисса спросила еще раз, и голос ее странно и непривычно дрожал.
Торнан поднял голову.
И рука его чуть не рванулась к ятагану – уж слишком нехорошим стало лицо их спутницы.
Он перевел взгляд на Чикко – шаман тоже был чем то очень удивлен.
– Вы, я вижу, в недоумении, нобилерия? – осведомился Мархо Антеус. – Да, обычай этот и в самом деле многим – особенно, уж не обижайтесь, варварам, – кажется диким, как и многое в нашей цивилизации. Но он имеет большой смысл, как и все в ней. Ибо означает полную покорность дитя родителям и торжество безраздельного родительского права, а также беспримерное почитание престола, и готовность отдать все для него, и смирение перед лицом богов… Ныне он настолько редок, что, можно сказать, исчез, ибо, увы, – древние обычаи доблести вообще угасают в наше время…
Торнан переводил взгляд то на побледневшее лицо амазонки, то на растерянного Чикко, соображая: что же такое герцог им сообщил?
– Позволю себе рассказать о его происхождении, – продолжил между тем герцог. – В давние времена, при государе Кронотии, жил знатный, но бедный нобиль Йиар Торнилий. Человек всеми почитаемый и рода весьма влиятельного и знатного, пользовавшийся глубочайшим уважением и славный благородной кровью древних альбийских нобилей, не оскверненной ни браками с плебеями, ни, да простят меня гости, браками с чужеземцами. Отличался он также благонравием и достоинствами, но судьба бывает несправедлива. И на старости лет деньги у него все вышли, он обеднел, и осталось у него одно единственное имение, где он и жил, еле сводя концы с концами. Дошло до того, что заложил он и продал все оставшиеся земли и жил лишь тем, что со старым слугой выращивал в саду и на огороде. Была у него единственная отрада старости – дочь, имя коей ныне забыто, хотя и следовало бы помнить его как пример покорности и послушания.
И вот однажды проезжал теми местами божественный император Кронотии, славный тем, что воздвиг тридцать новых больших храмов отеческих богов по всем городам Альбин. И помня о Йиаре, чьи предки издревле служили его предкам, решил навестить старика и послал к нему гонца, дабы предупредить о своем появлении, с тем чтобы смог тот подготовиться.
При виде императорского посланца Йиар едва не лишился чувств, а узнав о чести, ему оказанной, принялся готовиться к приезду монарха. Но великая беда ждала его – в доме не обнаружил он ничего, чем мог бы попотчевать священного гостя. В отчаянии он уже подумал о том, что надлежит ему отворить себе кровь, дабы избежать позора, когда вдруг…