Торпедоносцы
Шрифт:
Развивая наступление на остров Саарема, наши войска с ходу атаковали укрепления Сырве. Но без танков и тяжелой артиллерии прорвать их не смогли. В последней декаде октября нашим командованием была предпринята еще одна попытка овладеть полуостровом Сырве. Четырехдневный штурм также окончился неудачей. Орешек оказался крепче, чем о нем думали. К операции решили привлечь и флотскую авиацию.
По обобщенным данным, на 15 ноября в районе Ирбенского пролива находилось до семидесяти кораблей противника, в том числе семь эскадренных миноносцев, одиннадцать сторожевых кораблей, около двух десятков БДБ, две плавбатареи, десять больших тральщиков, пятнадцать торпедных
На ближайшие к Сырве аэродромы были переброшены авиаполки 9-й штурмовой авиационной Ропшинской Краснознаменной дивизии, командование которой в начале ноября принял Герой Советского Союза подполковник Яков Захарович Слепенков. Туда же перебазировали эскадрилью пикирующих бомбардировщиков из 12-го гвардейского Таллинского авиаполка во главе с Героем Советского Союза гвардии капитаном Константином Усенко и часть торпедоносцев.
Для ведения воздушной разведки и свободной охоты в Пярну перелетел и экипаж лейтенанта Борисова. В тот же день он отправился в дальний попет, пробыл в воздухе более трех часов и доставил командованию ценные сведения об обстановке в северной части Балтийского моря.
Бои за Сырве начались на рассвете 18 ноября. Первыми на укрепления врага обрушились морская артиллерия и флотские штурмовики. Затем в воздух поднялись гвардейские пикировщики. Хотя погода не очень благоприятствовала операции — мешали низкие кучевые облака, гвардейцы точными снайперскими ударами поражали артиллерийские батареи врага, громили плавсредства. В это же время штурмовики утюжили укрепления Сырве, пробивали дорогу атакующим батальонам. В воздухе завязались ожесточенные схватки.
Около полудня в бой были введены канонерские лодки и бронекатера Краснознаменного Балтийского флота, и на укрепления врага с новой яростью бросились красноармейцы и моряки из отрядов морской пехоты. Немцы не отступали, но наши войска, выбивая их с позиций, постепенно, шаг за шагом продвигались вперед, вгрызаясь во вражескую оборону.
В результате сосредоточенного натиска с суши, с моря и с воздуха к исходу дня главная полоса укреплений на Сырве была прорвана. Но бой не затих. Он продолжался и ночью, и весь следующий день.
Победа была близка, но внезапно испортилась погода. Повалил густой мокрый снег, и авиация вынуждена была прекратить полеты. Сухопутные войска при поддержке канонерских лодок и бронекатеров продолжали драться. Однако темп их продвижения замедлился.
Ненастьем немедленно воспользовалось гитлеровское командование — Оно направило в район Моонзундского архипелага ударную группу флота, и на рассвете 20 ноября так называемые «карманные» линкоры «Лютцов» и «Адмирал Шеер» в сопровождении шести эсминцев с тральщиками и сторожевиками появились у западного берега полуострова Сырве и обрушили град тяжелых снарядов на правый фланг наших наступающих войск, заставили их залечь, а потом начать отход.
Чтобы исправить положение, Михаил Иванович Самохин, которому недавно присвоили звание генерал-полковника авиации, приказал бросить против немецких кораблей наиболее опытные экипажи пикировщиков и торпедоносцев. Но взлетные полосы аэродромов обледенели, и все попытки летчиков подняться в небо оказались тщетными. Пришлось ждать.
В последующие дни мокрый снег шел почти без перерыва. Немецкая эскадра вновь обстреляла наши войска. Летчики нервничали, теребили метеорологов — те разводили руками. А снег шел и шел.
Снегопад прекратился только через два дня. Но погода оставалась нелетной.
Когда Михаил Борисов узнал,
После некоторого колебания вылет был разрешен. За приготовлениями Борисова наблюдал заместитель командира первой эскадрильи Владимир Петрович Фоменко. Опытный летчик посмотрел на взлетную полосу, на закрытое небо, с сомнением покачал головой:
— Надо бы подождать, Михаил. Может, после обеда погода разгуляется. А сейчас, смотри, полоса покрыта льдом. Развернет на взлете — сыграешь в ящик. Потерпи!
— Не развернет! Торпедоносец взлетает устойчиво. Да и я не собираюсь мух ловить!
— Риск — благородное дело. Но к чему? Что ты выиграешь? Два, три часа, не больше. А после обеда полетим вместе.
— Так можно и опоздать. Дни теперь короткие. Лечу, Володя!
Рядом с Фоменко стоял его штурман Геннадий Чернышев. Посмеиваясь в приподнятый ворот куртки, он сказал своему командиру:
— Что ты, Борисова не знаешь? Сказал, — значит, полетит. Как же ему усидеть? Вчера Богачев потопил еще один транспорт!
— Когда потопил? — удивился Михаил. — Ты серьезно?
— Вчера, Повел Макарихина «показывать» войну. В море натолкнулись на два транспорта по семь тысяч тонн и пустили их на дно! Ты что, Миша, разве сводки не слушаешь?
— Вот видишь, — развел руками Борисов. — Как же мне усидеть?
Фоменко был прав: взлет оказался чрезмерно тяжелым. Самолет скользил резиновыми колесами по наледи, как конькобежец на неотточенных коньках, поворачивался к направлению взлета то одним крылом, то другим, потом едва не встал на нос, но все же, подчинившись воле летчика, оторвался от земли и почти сразу попал в рыхлую массу снежных облаков. Снежинки роем устремились в лобовое стекло машины, прилипали к нему, и через несколько секунд оно оказалось покрыто плотным, быстро растущим слоем льда; началось самое опасное — обледенение. Оно сковало не только лобовое стекло, но и передние кромки крыльев, капоты моторов винты, антенну, киль. Моторы гудели непривычно напряженно, скорость самолета заметно падала.
Летчик включил антиобледенительное устройство. Самолет снизился и вышел из облаков. Температура воздуха под облаками была плюсовая, и лед начал постепенно оттаивать. Его куски, срываясь с винтов, гулко ударяли по кабине.
— «Изумруд»! Я — Двадцать седьмой! Высота полета пятьдесят метров. Видимость два километра. В облаках интенсивное обледенение. Ложусь на курс! Как поняли? Прием!
— Двадцать седьмой! — тотчас ответила земля, — Вас понял! Посадку здесь ввиду обледенения запрещаю. Пойдете на запасной аэродром. Разрешаю прекратить полет. Как поняли? Я — «Изумруд». Прием!
— Вас понял. Задание буду выполнять! Прием! Густая дымка, низкие облака, мокрый снег окутали торпедоносец со всех сторон. Внизу мелькали поля и леса, хуторки и дороги западной Эстонии, проплыла береговая черта материка, усеянный островками и камнями пролив Сур-Вяйн, вновь появился берег — самолет полетел над островом Хиума.
Моря не было видно, его закрывала стена дождя и облаков. Погода была не из приятных. Продолжить полет или послушать добрый совет друзей и вернуться? Михаил осмотрел приборы — все они работали нормально. Потянувшись, крутнул флажок бензомера: баки с горючим были полны. К чему сомнения? Только вперед! Может, повезет и линкор попадет в прицел?