Торпедоносцы
Шрифт:
— Есть! — козырнул юноша.
Немецкий караван проходил недалеко от берега — всего в шестидесяти километрах. Для самолетов — это десять минут полета. Поэтому экипажи торпедоносцев заняли свои места в кабинах и стали ждать сигнала на вылет.
Он не замедлил. Едва над аэродромом на большой высоте прошли «петляковы» из 12-го гвардейского, как с командного пункта в небо взвилась ракета и мещеринцы начали взлет парами. Собирались в общий строй на маршруте над морем.
Через четверть часа в эфире загремел сильный голос гвардии майора Усенко, недавно ставшего командиром пикировочно-бомбардировочного авиаполка. Сегодня Константин Степанович руководит
— Внимание! Я — Ноль один! «Ураган»! «Ураган» — это сигнал для боевого развертывания и начала удара. Значит, пикировщики уже начинают бой. Точно! Михаилу Борисову видно, как северо-восточная часть горизонта потемнела от разрывов зенитных снарядов. В той стороне на большой высоте появились очаги воздушного боя; истребители уже сплелись в виражные клубки, небо там прорезали цепочки пушечных очередей. В эфире — разноголосица: команды и крики, иногда ругань — всякое бывает! Вдруг врывается:
— Соколы! Приготовиться к атаке! — это Мещерин.
Время! Торпедоносцы перестраиваются в линию фронта: Борисов с Полюшкиным отворачивает вправо, Репин с ведомым увеличивает скорость, вырывается вперед.
Вот из-за горизонта показались дымы — караван! Михаил быстро считает: транспортов не пять, а только четыре. Между головным и последующим слишком большой промежуток — все ясно: один уже на дне! Второй тоже дымит больше обычного, — значит, горит, тонет. Поредел и строй эскортных кораблей. Молодцы гвардейцы!
Но разглядывать некогда: сверху пикируют последние звенья Пе-2. Очередь торпедоносцев! Звучит команда, как выстрел:
— Атака!
Справа Репин уже открыл стрельбу по эскадренному миноносцу. Тот отвечает со всей яростью. Стреляют все корабли и транспорты — стрельба частая, дымков и вспышек много — такой фейерверк стал обычным, и Борисов на него не смотрит. Он наблюдает за действиями ведущего и других пар. Мещерин явно нацелился на второй транспорт. Летевший слева от него Башаев выходил на головной. Ему, Борисову, остался концевой! И Михаил решает; бить по нему! Подворачивает правее. Но дорогу к цели закрыл сторожевик. Ведомый топмачтовик Полюшкин уже сориентировался, не ждет дополнительной команды своего ведущего, вырывается вперед, опускает нос машины и изо всех точек бьет по мешающему кораблю. Огонь сторожевика резко уменьшается, а потом прекращается совсем: он пытается маневрировать, выйти из-под удара топмачтовика. Но Полюшкин не выпускает врага, бьет и бьет по нему!
«Молодец! — мысленно одобряет действия молодого летчика замкомэск. — Добавим и мы!» Он тоже шарахнул струей пуль по сторожевику, перепрыгнул через него и вышел на прямую к транспорту. Транспорт — не мал, водоизмещение его шесть тысяч тонн!
— Миша! — врывается голос Рачкова. — У концевого ход не больше четырех узлов. Бери упреждение полкорпуса влево!
Михаил тоже заметил, что у транспорта почти нет буруна, значит, он сбавил ход. «Учтем!»
А справа, слева и впереди торпедоносца сверкают струи с «эрликонов», на воде частят белые всплески, вокруг них вспыхивают в водяной пыли радуги: сколько столбов — столько радуг. Заметил; на эсминце стреляют не все орудия, только носовые. Вдруг его корму накрывает мощный столб воды — рванули бомбы Репина. А штурман уже кричит:
— Залп! Миша! Залп!
Транспорт — на делениях планки. Наметанный глаз безошибочно ловит: дистанция — нужная! Палец сам жмет боевую кнопку. Но руки на штурвале не ощущают знакомого дрожания при освобождении машины от тяжелого груза.
— Торпеда пошла! Пошла-а! — крик штурмана и истребителей сливаются воедино.
А перед глазами летчика в носовой части «шеститысячника» вдруг вырастает огромный черно-белый гриб взрыва. Что за черт? Откуда взрыв? За эти секунды торпеда еще не могла успеть дойти до цели! И вспомнил: не видел взрывов бомб Полюшкина, Выходит, вместо удара по сторожевику Валентин тоже бомбил транспорт?!. «Нормально! В общий котел!..»
— Полюшкин попал! — догадывается и Рачков.
Скользнув к воде. Борисов бросил машину влево. Справа пронеслась и исчезла за мотором корма, слева — мачта и дымящаяся труба транспорта. Слышно, как Демин бьет по зениткам. Потом вплелись звуки кормовой точки Рачкова, А летчик уже наметил путь для прорыва: между быстроходной десантной баржей и соседним сторожевиком. Баржа уже рядом. Тоже бешено стреляет, сволочь… Куда конь с копытом, туда и жаба… Что ж, получай!.. Ливень свинца полоснул по палубе баржи — ее «эрликоны» замолчали, все это в считанные секунды пропадает где-то под крылом. Еще несколько томительных секунд — и торпедоносец вырывается из огненных клещей. Машина, подчиняясь летчику, взмыла вверх.
— Миша! Посмотри! Вот врубили; все пароходы тонут!
Точно! Каравана как такового нет. На поверхности моря держалось всего два транспорта. Но и их судьба решена: оба горели и медленно погружались в пучину. Эсминец сиротливо замер без хода. Сторожевики и тральщики, поднимая огромные буруны, уходили от тонущих в разные стороны.
— Командир! Сзади справа два «фоккера»! — встревоженно докладывает стрелок-радист. — Нас атакуют!
«Откуда они взялись? Не было же!»
В рев моторов вплетаются короткие пулеметные очереди из башенной установки. Летчик бросил самолет в правый вираж. Слева впереди носа пронеслась струя резвых светлячков — трассы пушечных снарядов: «фокке-вульфы» стреляли издали, Михаил их не видит, и оглянуться нельзя — вода рядом! Где же «яки»? Где верный Чистяков? Как всегда перед атакой, истребители прикрытия ушли вперед с набором высоты, чтобы потом, после выхода торпедоносцев из боя, снова взять их под охрану. Так было всегда. Еще ни разу чужие самолеты не прорывались к торпедоносцам. Почему же сейчас допустили? Может, Чистякова сбили? — беспокоится летчик, вертит головой по сторонам, ищет своего остроносого телохранителя. Но увидел не «яка», а Полюшкина — ведомый мчался на выручку.
— Командир! Наш «як» сбил немца! Слева! Тот взорвался!
Михаил резко обернулся в указанную сторону и успел увидеть разлетающиеся куски сбитого немецкого истребителя. Метко!
Над головой уже мелькнула знакомая тень телохранителя.
Впереди курс перерезает четверка торпедоносцев. Борисов узнал мещеринский самолет и полетел за ним. Командир эскадрильи вел группу вдоль того места, где несколько минут назад по морю шел огромный, растянувшийся на несколько километров, караван. Теперь его нет и в помине. На большом пространстве воды темнели разрозненные корпуса уцелевших боевых кораблей. Эскадренный миноносец уже развернулся и в сопровождении единственного сторожевика чуть заметным ходом следовал на северо-восток к Либаве: корма его осела в воду, острый нос приподнялся, сзади стелилась еле заметная пенная дорожка.