Торжество незначительности
Шрифт:
Он закончил говорить, и все были растроганы.
Рамон произнес:
— Ты совершенно прав, Ален. После смерти я хочу просыпаться раз в десять лет, чтобы убедиться, остается ли Калининград по-прежнему Калининградом. И если это так, я почувствую солидарность с человечеством и, примирившись с ним, снова улягусь в могилу.
Часть третья
АЛЕН И ШАРЛЬЧАСТО ДУМАЮТО СВОИХМАТЕРЯХ
Тайна пупка
впервые взволновала его,
когда
свою мать
Медленно возвращаясь домой, Ален разглядывал юных девушек, они демонстрировали свои оголенные пупки между заниженным поясом брюк и завышенной линией топиков. Как будто мощный импульс соблазна исходил не от бедер, не от ягодиц или груди, а от этой маленькой круглой ямочки посреди тела.
Я повторяюсь? Начинаю эту главу с тех же слов, что использовал в первых строках романа? Знаю. Но даже если я уже говорил о страсти Алена к загадке пупка, я не могу утаить, что загадка эта занимает его по-прежнему, как вас много месяцев, а то и лет занимают одни и те же проблемы (наверняка гораздо более ничтожные, чем та, что неотступно преследовала Алена). Итак, расхаживая по улицам, он часто думал о пупке, возвращаясь к этой мысли с какой-то непонятной настойчивостью, потому что вид пупка пробуждал в нем некое давнее воспоминание: воспоминание о последней встрече с матерью.
Ему было тогда десять лет. Отец снял на каникулах загородный домик с садом и бассейном. Именно тогда она впервые приехала к ним после многолетнего отсутствия. Они с бывшим мужем закрылись в доме. Удушливая атмосфера, казалось, накрыла все на километр вокруг. Сколько времени она там оставалась? Вероятно, час или два, не больше, все это время Ален пытался развлекаться один в бассейне. Он как раз вылез из воды, когда она остановилась перед ним, чтобы попрощаться. Она была одна. Что они тогда сказали друг другу? Он уже не помнит. Помнит только, что она сидела в садовом шезлонге, а он стоял перед нею еще мокрый, в купальных плавках. Что они сказали друг другу, он забыл, но один момент врезался в память, оказался запечатлен ясно и отчетливо: сидя в своем шезлонге, она напряженно смотрела на пупок сына. Этот взгляд на своем животе он чувствует до сих пор. Взгляд, который трудно понять; казалось, в нем была странная смесь сочувствия и презрения; губы матери сложились в улыбку (улыбку сочувствия и презрения), не вставая с шезлонга, она наклонилась к нему и указательным пальцем коснулась его пупка. Затем сразу же поднялась, поцеловала его (действительно ли она его поцеловала? кажется, да, но он не уверен) и ушла. Больше он никогда ее не видел.
Из машины выходит женщина
По шоссе вдоль реки едет маленькая машина. Из-за холодного утреннего воздуха таким убогим кажется этот непривлекательный пейзаж, где-то между пригородом и сельской местностью, там, где все реже попадаются дома и почти нет пешеходов. Машина останавливается на обочине, из нее выходит женщина, молодая, довольно красивая. Вот что странно: она захлопнула дверцу таким небрежным жестом, что машина наверняка не закрылась. Что означает эта небрежность, столь невероятная в наше время воров и жуликов? Может, это рассеянность?
Нет, она не производит впечатление рассеянной, наоборот, на ее лице читается решимость. Эта женщина знает, чего хочет. Эта женщина — просто воплощение силы воли. Она идет несколько сотен метров по дороге к мосту через реку, мост высокий, узкий, проезд транспортных средств запрещен. Она ступает на мост и идет на другой берег. Несколько раз оглядывается, не так, как оглядывается женщина, которую кто-то ждет, а чтобы убедиться, что ее не ждет никто. На середине моста останавливается. На первый взгляд может показаться, что она колеблется, но нет, это не колебание и даже не внезапная потеря решимости, наоборот, в этот момент она еще больше сосредоточивается, еще больше укрепляет волю. Волю? Точнее сказать: свою ненависть. Да, остановка, которая могла показаться колебанием, на самом деле призыв к ненависти, чтобы она осталась с нею, поддерживала, не покидала ни на мгновение.
Женщина перешагивает через перила и бросается в пустоту. Упав и сильно ударившись о жесткую поверхность воды, парализованная холодом, она через несколько долгих секунд все-таки поднимает голову, и, поскольку неплохо плавает, все ее рефлексы протестуют против желания умереть. Она вновь погружает голову в воду, изо всех сил старается вдохнуть воды, заблокировать дыхание. И в этот момент слышит крик с другого берега. Кто-то увидел ее. Она понимает, что умереть будет непросто и самый большой ее враг — не укоренившийся автоматизм умелой пловчихи, а кто-то, о ком она и не думала. Она будет вынуждена бороться. Бороться, чтобы спасти свою смерть.
Она убивает
Она смотрит туда, откуда донесся крик. Какой-то человек бросился в воду. Она размышляет: кто окажется проворнее, она со своей решимостью остаться под водой, вдохнуть воды, утонуть или он, тот, кто приближается? Ослабевшая полуутопленница с водой в легких, не сделается ли она слишком легкой добычей для своего спасителя? Он вытащит ее на берег, положит на землю, вытолкнет воду из легких, сделает дыхание рот в рот, вызовет спасателей, полицию, и она будет спасена и навсегда подвергнута осмеянию.
— Не надо, не надо! — кричит человек.
Все изменилось: вместо того чтобы погрузиться в воду, она поднимает голову и делает глубокий вдох, собирая все силы. Он уже рядом. Это молодой человек, юноша, которому хочется известности, фотографии в газетах, он все повторяет: «Не надо, не надо!» Он уже протягивает к ней руку, а она и не думает увернуться, а наоборот, хватает ее, крепко сжимает и тянет в глубину. Он успевает еще раз прокричать: «Не надо!» — как будто это единственное, что он умеет произносить. Но больше он не произнесет и этого; она крепко держит его руку, тянет в глубину, потом во весь свой рост вытягивается на спине юноши, чтобы голова его оставалась под водой. Он защищается, барахтается, он уже наглотался воды, пытается ударить лежащую на нем женщину, но больше не может поднять голову, чтобы вдохнуть воздуха, и после нескольких долгих, очень долгих мгновений затихает и перестает метаться. Какое-то время она еще удерживает его, словно, усталая и дрожащая, отдыхает, вытянувшись на его спине, затем, убедившись, что человек под нею уже не подает признаков жизни, отпускает его и плывет обратно к своему берегу, смывая с себя малейший след того, что только что произошло.
Но как? Она забыла о своем решении? Почему она передумала топиться, если того, кто попытался украсть ее у смерти, больше нет в живых? Почему, наконец, освободившись, она уже не хочет умирать?
Внезапно обретенная жизнь стала потрясением, сломившим ее решимость; она больше не находит сил сосредоточиться на смерти, она дрожит, в одно мгновение лишившись воли, энергии, она машинально плывет к тому месту, где оставила машину.
Она возвращается домой