Торжество побежденного
Шрифт:
— Гляди, сколько нечисти! — сказал он, обращаясь к инспектору и указывая на стены.
Он пригляделся и понял, что зеленовато-серые полосы, принятые им вначале за часть орнамента, были миамами. Сотни обитателей вавилоида неподвижно сидели на узких уступах и, казалось, глядели на пришельцев — если можно так сказать о безглазом и лишенном лица существе. Эти миамы были значительно мельче тех, что встретились им снаружи — может быть, дети? Или женщины? Они ведь разнополые, да, он читал…
— Кнорр, огнемет! — скомандовал сержант. — Очисти помещение!
Ствол огнемета выплюнул багровый язык, потом пламя вытянулось, став ослепительно белым, и уперлось в стену. Сразу запахло горелой клетчаткой — словно
— Хватит, — прокричал он, толкнув инспектора к выходу, — там уже никого не осталось, уходим!
Вонь делалась невыносимой, стало трудно дышать, их отступление походило на бегство — скорее на воздух! Странно, но в тоннеле дышалось так же трудно. Они выскочили наружу, но и здесь легче не стало, горло сжимали спазмы, легкие горели — что происходит? Он провел рукой по лицу — на ладони осталась желтоватая пыль. Пыль? Забытая картина из детства: сжимаешь сухой гриб, он взрывается, выпуская желтое облачко. Так вот что означает этот плавающий в воздухе туман! Сержант, расстегнув комбинезон, рвал рубашку, заматывал тряпкой лицо. Остальные, убрав оружие, спешили последовать его примеру — и в это время слева сверкнуло, молния ударила в вавилоид — мимо! — но следом тут же еще раз, и стоявший с краю человек рухнул вниз.
— Вниз! — закричал сержант. — Отступаем к флайерам!
Они скатились по лестнице, потеряв еще одного, и бросились к машине. Молнии сверкали уже со всех сторон, им отвечали редкие заряды бластеров — другие группы тоже отступали, операция провалилась. Одна машина пришла в движение, резко пошла вверх, и тут с земли сверкнуло ярче обычного. Молния ударила во флайер, раскат грома слился с грохотом взрыва. Мгновение машина висела неподвижно, словно задумавшись, затем заскользила вниз и рухнула на землю.
Все это он видел боковым зрением — они с сержантом уже подбегали к своей машине. Он не заметил, когда они остались вдвоем. Дверь была открыта, из нее безжизненно свисала рука пилота. Сержант прыгнул в кабину, но не стал запускать мотор — склонившись над лазерной пушкой, он выбирал режим стрельбы.
— Следи за задним сектором! — бросил он инспектору. Из-за тряпки, закрывавшей рот, голос звучал глухо.
Толстый затылок был рядом, но что-то мешало нажать на спуск. Инспектор отвел ствол и выстрелил в затвор пушки. Полетели осколки, индикатор готовности погас. Сержант был не из тех, кому требуется повторять дважды: неуловимым движением он рванулся в сторону, уходя из зоны возможного обстрела, ударом ноги успев при этом свалить противника на пол. Бластер уже был у него в руке, но инспектор выстрелил первым.
Молния! Зазмеившись по корпусу, заряд ушел в землю. Заработает ли двигатель? Он дал команду и услышал гудение — установка работала. В этот момент второй заряд ударил во флайер, машина покачнулась, индикаторы на пульте лихорадочно замигали и разом погасли — автоматика была мертва. Ладно, пусть! Он рванул рычаги ручного управления, флайер дернулся — ну давай, давай же! — поднял его и, держась над самой землей, помчался прочь.
Он ждал выстрела и потому несколько раз менял направление, но выстрела все не было. Долина с поселком кончилась, внизу шла каменистая равнина — он вырвался. Он снизил скорость и поднялся немного выше, чтобы сориентироваться. Машина плохо слушалась руля, норовя завалиться на правое крыло. Удерживая ее в относительно ровном положении, он огляделся. В нескольких километрах к северу к небу поднимался столб черного дыма; он узнал долину, где шел бой. На западе, окутанные облаками,
Он старался держаться как можно ниже. Некоторое время он летел по ущелью, шедшему в нужном направлении, но затем оно круто свернуло на юг, пришлось подняться. Хребет возвышался уже на севере, он почти обогнул его; в этот момент звук двигателя изменился. Корпус флайера пронзила дрожь, двигатель завывал все пронзительнее — и замолк. Проклятие! Он повернул рукоять, пытаясь выпустить страховочные крылья, но они не выходили. Земля быстро приближалась. Может, подушка сработает? Под днищем зашипело, красный шар надувался, готовясь принять на себя удар — поздно! Он сжался в кресле. Удар! Пульт управления бросился на него, руки, закрывавшие голову, врезались в фонарь, треск ломающегося пластика, что-то тяжелое навалилось на него — и стало тихо.
Он попробовал пошевелиться. Правая нога отозвалась резкой болью, но слушалась. Что-то давило, мешая дышать, он рванулся — это был мертвый сержант — пополз, затем встал, но боль в ноге заставила его опуститься на землю.
Он лежал в неглубокой котловине, местами рыжеватой, местами окрашенной в непривычный нежно-лиловый цвет — наверное, какая-то растительность. При падении флайер раскололся надвое, хвост нелепо торчал вверх. Он ощупал ногу. Кости были целы, но колено представляло собой кровавый синяк. Он подполз к сержанту, разрезал на нем комбинезон, оторвал длинный лоскут и туго замотал ушибленное место. Больно, но идти можно. Идти? Он вспомнил расстояние, отделяющее его от базы, и лишь теперь ясно осознал свое положение. Почти 200 километров! Сколько дней он будет идти — пять, шесть? У него же нет никакой пищи. Грибы? На крейсере его заставляли есть здешние грибы, это было противно, но по крайней мере хоть как-то приготовлено. И потом, он не знает, как выглядит то, что он ел, в своем естественном виде.
А главное — миамы! Как же он забыл о них? Он обернулся, осматривая местность, рука нашарила кобуру — пусто. Он бросился к флайеру, обдирая руки, рылся в обломках, наконец нащупал толстую рукоять. Счетчик заряда стоял почти на нуле. Толку от такого оружия немного. У сержанта наверняка то же самое. Можно попробовать вынуть лазерную пушку, заряд у нее полный, но как он ее понесет? Нельзя ли подзарядить бластер от пушки?
«Опомнись, — сказал он себе. — Ты что, собираешься здесь воевать? Одерживать победы? Ты должен добраться до базы, вот и все. Они ведь даже не догадываются. Любым способом. Живой или…» Или? Он вновь склонился над обломками, перебирал куски пластика, еще не вполне сознавая, что ищет. Что-то, на чем можно… Если он погибнет при столкновении с миамами, и они доставят тело на базу, как того, первого… Блокнот у него отобрали, бумаги здесь, конечно, нет, на ней уже давно не пишут… Регистратор флайера! Он отыскал какую-то железку, поддел ею панель, пластик затрещал… Он извлек коробочку регистратора, включил — тот забормотал, повторяя последние услышанные команды. Работает!
Что ж, пожалуй, можно идти. Сообщение можно записать на ходу. Хотя нет… Он вернулся к телу сержанта. Поиски в карманах комбинезона дали ему несколько кубиков концентрата и горстку сушеных грибов — вся добыча умещалась на одной ладони. На сколько это можно растянуть? Скажем, на три дня.
Последним его приобретением стал извлеченный из флайера компас. Определив — весьма приблизительно — направление, он двинулся в путь, и тут его взгляд упал на торчащий из кобуры разряженный бластер. Выбросить? Он с сомнением повертел его в руках и засунул обратно.