Тот, кто меня вернул
Шрифт:
Да, я должна сообщить о случившемся, но сейчас мне не до этого. Да и что я скажу? Толком не запомнила незнакомца и уж понятия не имею, чем я ему не понравилась. Может, он хотел, чтобы больного оперировали только убеленные сединами эксперты, вот и убрал молодняк. Да и что я предъявлю в качестве доказательств? Чье слово возымеет больше веса – мое или охранника драгоценного олигарха?
Кстати, незнакомец сказал, что уезжает, так его и не найдут. В соседних помещениях никого нет, значит, изолировали только меня, самую подозрительную. После операции я обо всем подумаю и решу, куда заявлять, как и зачем.
С
Мне снова везет, несказанно. Слишком занятый подготовкой к операции и осмотром пациента, Ярослав Игоревич почти не заметил моего отсутствия.
– Хватит копаться! – бурчит, отступая от раковины и проходя в операционную. Рядом с ним первый ассистент.
Под маской не видно моего истерзанного кляпом рта и красной полосы на щеках. Страх рассеялся, и я спокойна, как никогда. С мерзавцем, который меня связал, разберусь потом, по-крупному. Пожалуюсь Седову, что один из его охранников принял меня за подозрительную личность, связал и запер.
А пока…
Разминаю затекшие руки и забываю о происшедшем. Мерзавцев много, а меня больной ждет на операционном столе. Да и Ярослав Игоревич следит за каждым моим движением. Словно экзамен сдаю.
Привычный метроном сердцебиений, всхлипывание приборов, стерильное полотно под руками. Под ним Станислав Седов, доверивший нам свою судьбу. Молодой мужчина, у которого, в отличие от меня, сегодня очень неудачный день.
Еще ни капли крови, только яркий свет и запах человеческой надежды. Руки приятно зудят от предвкушения, от грядущего танца, заученного, как молитва.
Мы приступаем. Заканчиваются слова, и начинается танец, грациозный, величественный и спасительный. Говорят, хирурги черствые люди, но это неправда. Мы учимся скрывать чувства, долго к этому привыкаем. Но скажу вам по секрету: то, что происходит сейчас под нашими руками, – чистая, незамутненная любовь.
Я хирург. Не женщина, не дочь, не будущая жена и мать. Хирург. У меня только одно амплуа. Только одно счастье.
Глава 2
Василий Седов, отец больного и знаменитый олигарх, не находит себе места. В буквальном смысле. Вскакивает, снова садится, хватает себя за редкие, седые волосы. Грязно ругается, не извиняясь. То и дело смотрит на сына, отказываясь верить в реальность происходящего. Существует много слов, которые боишься услышать от врачей. Одно из них – «осложнения». У Станислава Седова парализованы ноги, и восстановление идет очень медленно.
Стаса перевели в VIP-палату, в которой постоянно находится охрана. Вокруг развешены камеры видеонаблюдения, допуск посетителей и охраны открыт в любое время, никаких ограничений. Перефразируя Оруэлла, скажу: все люди равны, но некоторые более равны, чем другие.
– Откуда вообще взялась эта сосудистая мальформация или как там ее?! – возмущается Василий, бескомпромиссный мужчина, привыкший к власти и полному контролю над всем и вся, даже над судьбой. Его распирает гнев, ослепляющий, доводящий до красной пелены перед глазами. Такие люди не выносят ощущения собственного бессилия, не терпят слабостей. – Откуда она взялась, а?! – в который раз настаивает на ответе. – Что за хрень? Стас не в первый раз разбил машину, но никогда такого не случалось. А тут какие-то аномальные сосуды вылезли, да еще началось кровоизлияние. Откуда все это взялось?
– Мы полагаем, что мальформация присутствовала с рождения, но ничем себя не проявляла до аварии. После травмы началось кровоизлияние, такое случается. К сожалению, Станислава Васильевича привезли сюда с большой задержкой, и я предупреждал, что шансы на полное восстановление невысоки… – Ярослав Игоревич проявляет недюжинное терпение.
Мы уже все подробно обсудили с больным, и не раз, даже снимки показали. По просьбе Стаса заведующий дважды разговаривал с его отцом, но я вижу Седова-старшего впервые.
– Прекратите повторять одно и то же! – кричит Василий, не в силах смириться с участью парализованного сына. – Если Стаса привезли слишком поздно, зачем вы вообще взялись оперировать?!
– Без операции последствия были бы намного более тяжелыми.
– Я вам не верю! НЕ ВЕРЮ! – Василий бросается к Ярославу Игоревичу, тряся кулаками. – С какой стати я должен вам верить? Надо было сразу отправить сына в Германию.
Ничто не выдает эмоции заведующего, он остается спокойным и приветливым. Стоит впереди, остальные чуть сзади. Треугольник вины. Мы старались, действительно старались. Сделали все возможное, но – увы. Если Стас и сможет ходить, то с трудом и после длительной реабилитации.
Мы все сделали правильно. Ярослав Игоревич – гений. Видели бы вы, как он старался! Как мы старались. И ведь заранее предупредили больного, что шансы на полное восстановление не шибко высоки. Однако чувство вины – дело колкое. Ударяет в сердце, как игла, и остается там. Как ни старайся, не избавишься. Вдруг я что-то упустила? Вдруг могла что-то сделать лучше? Да-да, лично я. Неважно, ассистент ты или ответственный хирург, каждая операция – это личное.
Стас вяло усмехается и машет рукой.
– Прекрати, отец, а то давление подскочит! Случилось так случилось, я справлюсь. Ярослав Игоревич говорит, реабилитация поможет. Могло быть и хуже, руки-то нормально работают.
Василий удивленно смотрит на сына, не понимая, как его плоть и кровь может быть такой всепрощающей, даже если причиной беды стала сама судьба.
Стас поворачивается ко мне и подмигивает.
– Вот увидите, я встану на ноги. Даже с моим симпатичным хирургом на свидание схожу. Вприпрыжку!
Я позволяю себе крошечную улыбку. Станиславу Седову нельзя не улыбнуться. Бледный, растрепанный, с запавшими глазами и при этом невероятно харизматичный. Авария, операция, плохие новости – а он улыбается и сохраняет оптимизм.
Улыбаясь Стасу, я не сразу замечаю, что Василий Седов сосредоточил хмурый взгляд на мне. Острый взгляд, как выстрел.
– Кто она такая? – спрашивает он Ярослава Игоревича, не желая обращаться ко мне напрямую. – Вот это кто? – грубо тычет пальцем в моем направлении. – Я не видел ее раньше. Вы приходили в палату без нее, да и перед операцией ее не было.
Меня распирает от желания рассказать о причине моего отсутствия перед операцией, но сейчас не время жаловаться на связавшего меня охранника. Каждый день обещаю себе поговорить со Стасом, но потом откладываю, дожидаясь, когда ему станет лучше. Даже Ярославу Игоревичу до сих пор не сказала. Он устроит мне разнос и станет ругаться с Седовыми, а я хочу сама поговорить со Стасом.