Тот, кто пользовался вселенной
Шрифт:
— Существуют определенные традиционные места, — объяснил Нарас Шараф. — Новые миры порождают новые традиции. Но мы едем в одно из древних мест. Беременная женская особь сама выбирает где производить рождение. На восьми планетах-прародительницах наших предков существуют древние места, которые использовались для этой цели тысячи лет. По слухам, рождение в этих местах дарит потомкам удачливость, приятную внешность, чувствительные и эластичные щупальца, сексуальную потенцию и другие желаемые качества. Чепуха, разумеется, но укоренившиеся предрассудки умирают
— У нас их тоже полно, — заверил его Лу-Маклин.
— Я это знаю. — Он направил свои большие глаза на дорогу впереди. — Став свидетелем рождения, ты узнаешь один из великих секретов ньюэлов, узнаешь, почему такие события так тщательно оберегаются от взглядов инопланетян. Тебе суждено стать первым, Киис ван Лу-Маклин. Это огромная привилегия, но никто уже не волнуется по этому поводу. Теперь, после имплантации. — Один глаз продолжать изучать дорогу, а второй повернулся и уставился на Лу-Маклина.
— Имплант не беспокоит тебя?
— Ничуть. Мне кажется, что ты не совсем полно раскрыл мне благотворное воздействие лехла. Со времени имплантации я чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было.
— Ни одному человеческому существу никогда еще не внедряли лехла. Вероятные результаты были тщательно просчитаны заранее, до операции, они оставались всего лишь теорией.
— Действительно, я чувствую себя просто переполненным энергией.
Труба поднималась в горы, неся в себе машину сквозь проходы и острые скалы, в которых не могла бы пролечь никакая другая дорога. Ночью одинокая большая луна освещала хвойные деревья, ветви которых изгибались кверху, придавая лесу, через который они ехали, вид целой армии изумрудных канделябров. Лу-Маклин крепко спал на ложе, устроенном для него в задней части длинной и узкой машины. Создание внутри его головы, которое могло мгновенно убить его, следило тем не менее, чтобы его сон всегда был хорошим.
Через два дня все, что хотя бы отдаленно напоминало ровную местность, осталось далеко позади. Виднелись места обитания древних общин ньюэлов, построенные и разбросанные в долинах или на наименее крутых склонах покрытых снегом гор. Машина автоматически затормозила и свернула в меньшую боковую трубу. Они двигались вперед в одиночестве, ни одна машина не ехала ни впереди, ни позади них на обычном установленном расстоянии.
Наконец они замедлили ход. Машина выскользнула из трубы на парковочную площадку внутри здания, украшенного резьбой и мозаикой. Повсюду виднелись арки, суженные скорее из соображений эстетики, чем архитектуры.
Двое вооруженных ньюэлов приблизились к машине. Они носили каждый по элу, деловитые вертушки постоянно меняли форму звезд, которыми были усыпаны сине-коричневые мундиры незнакомцев. Они искоса посмотрели на Лу-Маклина, который, согнувшись, выбирался из тесной машины, и вытащили свои короткие реактивные ружья.
Один из них узнал Шарафа.
— Поистине, это плохая шутка, брат.
— Поистине, это вовсе не шутка, — ответил Шараф.
— Но не хочешь же ты сказать, что…
— Все в порядке, братья, — заверил их
— Привет, — сказал новый голос. Ньюэл, который неожиданно присоединился к ним теперь, был моложе обоих стражей и значительно моложе Нарас Шарафа. Он едва начал управлять вязкостью своего выделяющегося геля, и его склеивающиеся веки время от времени слипались на более длительное время, чем позволяли законы вежливости. Кроме флюоресцентного пурпурного цвета, периодически появляющегося на коже ньюэла, по его телу иногда проскакивала ярко-желтая искра, особенно привлекательная для окраски его кожи.
— Приветствую, Нарас, — прошептал он. Затем оба его глаза внимательно посмотрели на пришельца. — Итак, вы — Киис ван Лу-Маклин.
Коренастый человек протянул руку ладонью вниз, плотно сжав пальцы. Этот жест, как он узнал, был предпочтительным у ньюэлов. Подошедший поколебался, потом вытянул два щупальца и воспроизвел движения пожатия руки. Лу-Маклин сплюнул на другую руку и протянул ему, в свою очередь изучая ньюэла.
— Судя по тому, что мне рассказывали, — сказал ньюэл, — трудно поверить, что биологически вы не являетесь ньюэлом, перестроенным нашими биоинженерами так, чтобы быть похожим на человека.
Я подлинный человек, — заверил его Лу-Маклин. — Настолько же человек, насколько вы член Семейства.
— Меня зовут Чэхил Райенз. Я психолог и исследователь разума и поступков инопланетян.
— Значит, в числе всего прочего, настоящая причина вашего присутствия здесь — наблюдение за мной.
— Это действительно так, — признался Чэхил, не высказав никакого удивления по поводу умения Лу-Маклина говорить на булькающем языке ньюэлов. Он был готов к этому после изучения отчетов об этом исключительном человеке.
— Правильно ли я понял, что вы согласились на имплантацию лехла?
Лу-Маклин ничего не ответил.
— Ну, в таком случае, вам можно доверять настолько, насколько нельзя доверять любому другому двуногому. Пойдемте. Прошу вас понизьте свои голоса до уважительного уровня.
Нарас и Лу-Маклин пошли следом за психологом, который вывел их из места парковки и вошел в главное здание. Присутствие человека привлекло многие взоры и вызвало немало удивленных возгласов. Он улыбнулся про себя, слыша некоторые из замечаний, которыми шепотом обменивались встречные, уверенные, что он их не понимает.
Ньюэлы вполне осознавали тот факт, что все другие цивилизованные расы считали их крайне уродливыми. Со своей стороны, ньюэлы никогда и не считали самих себя очень привлекательными. Отношение других народов в сочетании с собственным чувством ущербности выработали у них расовый комплекс неполноценности, не имеющий аналогов среди других разумных рас. Он прочно связывал народ ньюэлов неразрывными узами.
Расширяющееся общество ньюэлов поглотило три разумных народа, и покоренные расы держали при себе мнение о внешности ньюэлов. Вряд ли поздоровилось бы тому, кто позволил бы себе пренебрежительные замечания в адрес своих завоевателей.