Тот, кто шепчет

Карр Джон Диксон

Калиостро спустил курок. Но вместо щелчка раздался гром выстрела. Вспышка, парализующий ужас, ощущение вонзившейся в голову пули.

Разумеется, пистолет в его руке не был заряжен. Но в тот момент, когда он спустил курок, какой-то человек, державший у его уха другой пистолет, направленный чуть выше, произвел настоящий выстрел и резко провел стволом по его голове. Он до конца жизни не смог забыть мгновение, когда почувствовал — вернее, вообразил, что почувствовал, — как пуля впивается в его голову.

Как использовать эту идею для убийства? Убийства женщины с больным сердцем?

Вы

пробираетесь в середине ночи в ее комнату. Чтобы не дать возможности вашей жертве закричать, вы затыкаете ей рот куском какой-то мягкой, не оставляющей следов материи. Вы приставляете ей к виску холодное дуло пистолета, незаряженного пистолета. И в течение нескольких минут, ужасных минут, которые кажутся бесконечными в глухие ночные часы, вы шепчете ей на ухо.

Вы объясняете, что собираетесь убить ее. Ваш еле слышный голос сообщает ей о том, что ее ждет. Она не видит второго пистолета, заряженного настоящими пулями.

В надлежащее время вы (следуя своему плану) производите из него выстрел, держа дуло возле головы, но на таком расстоянии, чтобы не осталось следов пороха. Затем вы вкладываете револьвер в руку жертвы. После ее смерти все решат, что она сама стреляла в какого-то воображаемого грабителя, злоумышленника или духа и что, кроме нее, в комнате никого не было.

Итак, вы продолжаете шептать в темноте, нагнетая ужас. Вы объясняете ей, что пробил ее смертный час. Вы чрезвычайно медленно взводите курок незаряженного револьвера. Она слышит звук возводимого, хорошо смазанного курка… все происходит медленно, очень медленно… затем звук становится более резким… курок уже взведен, а потом… 

Выстрел! 

Доктор Фелл ударил рукой по столу. И хотя раздался всего лишь стук, вызванный соприкосновением руки с деревом, трое его слушателей подскочили, словно увидев вспышку огня и услышав звук выстрела.

Побледневшая Барбара встала и отошла назад. Пламя стоявших на столе свеч дрожало и извивалось.

— Ничего себе! — закричал Майлс. — Черт побери!

— Прошу прощения. — Доктор Фелл звучно прочистил горло и с виноватым видом поправил очки на носу. — Я вовсе не стремился кого-то расстраивать. Но мне необходимо было объяснить вам, с какой дьявольской изобретательностью мы столкнулись.

Если жертвой являлась женщина со слабым сердцем, исход был предрешен. Простите меня, мой дорогой Хэммонд, но вы сами видели, что произошло с такой здоровой особой, как ваша сестра.

В наше время, согласитесь, никто не может похвастаться очень крепкими нервами; особенно сильно на нас воздействует грохот. Вы сказали, что ваша сестра не переносила бомбежки и ФАУ. Только нечто подобное могло по-настоящему испугать ее, так и случилось.

И, черт побери, сэр, если вы тревожитесь за сестру, сожалеете о случившемся, с трепетом думаете о том, как она воспримет ужасную правду, то просто спросите себя, как бы сложилась ее жизнь, вступи она в брак со «Стивеном Кертисом».

— Да, — сказал Майлс. Он поставил локти на стол и сжал виски руками. — Да. Понимаю. Продолжайте.

Доктор Фелл с трубным звуком прочистил горло.

— Стоило мне случайно вспомнить о трюке, проделанном с Калиостро, — продолжал он, — и передо мной развернулась вся картина. По какой причине мог кто-то напасть на Марион Хэммонд таким образом?

Я вспомнил, как странно реагировал «мистер Кертис», когда ему сообщили, что жертвой испуга стала именно Марион. Я вспомнил ваше замечание о спальнях. Я вспомнил о женщине в ночной рубашке и халате, которая ходила взад и вперед перед окнами, на которых были раздвинуты шторы. Я вспомнил о флакончике духов. И тогда я сказал себе, что никто не пытался испугать Марион Хэммонд. Избранной преступником жертвой являлась Фей Ситон.

Но в таком случае…

Прежде всего, если вы помните, я отправился в комнату вашей сестры. Я хотел посмотреть, не оставил ли тот, кто напал на нее, каких-нибудь следов.

Разумеется, никаких следов насилия не было. Убийце даже не потребовалось связывать свою жертву. Через несколько минут он мог уже отпустить ее и освободить обе руки для двух револьверов — заряженного и незаряженного, — поскольку холодного дула у виска было вполне достаточно.

Однако существовала некоторая вероятность, что кляп (а преступник не сумел бы обойтись без него) оставил какие-нибудь следы на зубах или шее жертвы. Но никаких следов не было, и на полу вокруг кровати я тоже ничего не обнаружил.

В спальне снова находился «мистер Стивен Кертис», испуганный и удрученный. Как мог «Стивен Кертис» быть заинтересован в смерти совершенно незнакомой ему Фей Ситон, да еще использовать трюк, взятый из жизнеописания Калиостро?

Калиостро заставлял вспомнить о профессоре Риго. Профессор Риго заставлял вспомнить о Гарри Бруке, наставником которого…

О Господи! О Бахус!

Но не мог же «Стивен Кертис» быть Гарри Бруком?

Нет, бред! Гарри Брук мертв. Пора кончать с этой чепухой!

В то время когда я осматривал ковер в тщетных попытках найти какие-нибудь следы, оставленные убийцей, мой легкомысленный мозг продолжал работать. И внезапно я понял, что проглядел улику, которая все время была у меня под носом.

Предполагаемый убийца воспользовался револьвером тридцать второго калибра, который, как ему было известно (снова «Кертис»), Марион держала в ящике ночного столика, и принес с собой какое-то незаряженное оружие. Прекрасно!

Вскоре после того, как раздался выстрел, мисс Фей Ситон незаметно поднялась наверх и заглянула в спальню Марион. Она там что-то увидела и была страшно расстроена. Помните — она не испугалась. Нет! Ее состояние было вызвано…

Его перебил Майлс Хэммонд.

— Рассказать вам кое-что, доктор Фелл? — предложил он. — Я разговаривал с Фей в кухне, когда кипятил там воду. Она только что побывала у комнаты Марион. На ее лице была ненависть — ненависть, смешанная с каким-то безумным страданием. В конце нашего разговора она воскликнула: «Так продолжаться не может!»

— И, как я сейчас понимаю, она также сказала вам, — спросил доктор Фелл, кивнув, — что увидела то, чего прежде не замечала?

— Да. Верно.

— Что же она могла увидеть в спальне Марион Хэммонд? Этот вопрос я задавал себе в той же самой спальне, где находились вы, и доктор Гарвис, и сиделка, и «Стивен Кертис».