Тот, кто скрывается во мне
Шрифт:
— Да пойми ты! — сдавленным голосом оправдывался Чемоданов. — Это вчерашний день! Поезд ушел! Я к физике больше не возвращаюсь! Все! Точка! Амба!
— Хорошо, — произнес я, снимая пальто. От избытка эмоций мне даже жарко стало. — Я все понимаю. Тебе надоела физика. Ты давно не открывал учебники. Ты завязал. Но я прошу тебя! Надо собраться, взять волю в кулак и заставить себя довести работу до конца!
— …да пойми ты меня! — пытался вставить слово Чемоданов, прикладывая руку к сердцу.
— Ты хочешь денег? Черт
— Не, Серёнька, не могу.
— Двадцать? — допытывался я.
— Даже за сто не буду, и не проси!
Я обалдел от такой наглости. Он отказывается от ста долларов, за которые рабочий месяц на заводе горбатится!
— Слушай, — произнес я, — ты меня лучше не зли. Мне отступать некуда. Коль я заварил кашу с твоей диссертацией, то расхлебывать ее будем вдвоем. Даю двести баксов — и ты немедленно приступаешь к работе!
Но негодяй Чемоданов опять отрицательно покачал головой. Я не мог поверить, чтобы этот немытый и небритый клоп проявлял столь необычное упрямство.
— Сколько же ты хочешь?! — рявкнул я.
Чемоданов не без удовольствия снова развернул листок, долго смотрел в него, морщил лоб, шевелил губами, будто считал количество символов и букв, и наконец выдал:
— Пятьсот долларов!
Я даже взвыл от желания схватить его за грудки и вышвырнуть в окно. Но не сделал этого, а лишь с шумным сопением полез в карман за бумажником. Я швырнул баксы на пол, развернулся и вышел. Из прихожей крикнул:
— Послезавтра к вечеру чтобы все было готово!
С силой захлопнув за собой дверь, я вышел на лестницу и сплюнул на пол. Не успел я спуститься на один пролет вниз, как услышал голос Чемоданова:
— А кто за замок платить будет?
Я не успел открыть рот, чтобы выразительно ответить, кто будет платить за замок, как в кармане подал голос мобильник.
— Да! — гаркнул я, и эхо покатилось по всем этажам.
— Мы не договорили, — услышал я тихий голос «друга».
— Слушай! — заорал я, едва не засунув трубку себе в рот. — Когда ты подохнешь, я отведу на твоей могиле естественные надобности!
— Зачем же так грубо? — отозвался сверху Чемоданов, принявший мою угрозу в свой адрес. — Я же хочу как лучше…
Я отключил телефон и закрыл рот. В таком онемевшем состоянии я спустился вниз, к машине, рядом с которой усердно чесалась вшивая собачонка.
Глава 8
Капкан для «друга»
В этот же день я забрал у Календулова машинописный текст диссертации и привез ее домой. Эта стопка листов с помятыми краями, покрытая неровными строчками, оставленными дешевой пишущей машинкой, была главной уликой. По шрифту можно было определить, на какой машинке печаталась диссертация. Если эта машинка до сих пор хранилась у Чемоданова, то припереть меня к стене
Ввиду исключительности случая я позвонил Насте и пригласил ее к себе.
— Я решил сжечь диссертацию, — сказал я ей и подробно разъяснил, что меня подтолкнуло к такому решению.
— Правильно, — согласилась Настя, прохаживаясь по комнате и рассматривая декоративные тарелки, развешанные на стенах. — Пусть потом этот твой «друг» докажет, что диссертация принадлежит Чемоданову. Но сначала ты должен позаботиться о доказательствах, что она принадлежит тебе.
— А что я должен сделать? — пожал я плечами.
— Эх ты! А еще кандидатом наук хочешь стать! — пристыдила меня Настя и постучала меня кулаком по лбу. — Включай компьютер, садись за клавиатуру!
Я безропотно подчинился. Настя хоть и грешила неуемной жаждой командовать мною, но у нее была светлая головушка, и ко многим ее советам стоило прислушаться.
Подойдя к столу, она склонилась над диссертацией и вытащила из стопки первый попавшийся лист.
— Открывай новый файл и переписывай весь лист от и до!
— И формулы?
— Естественно, и формулы!
Я стал корпеть над клавиатурой. Когда я закончил вводить страницу, Настя спросила:
— В прошлом году… скажем, четырнадцатого июля, ты был в Москве?
— Конечно. Я в отпуск только в конце августа ушел.
— А в командировке в этот день случайно не был?
— Нет, не был, — уверенно ответил я.
— Прекрасно! Тогда переустанови системную дату компьютера на четырнадцатое июля прошлого года. Тогда и файл сохранится под этой датой.
— Но зачем это?
— А затем, — вздохнув, сказала Настя, — чтобы доказать, что над этой диссертацией ты работал еще в прошлом году!
— Умница ты моя! — признал я и поцеловал Насте руку.
Едва я успел сохранить файл, как ненавистным писком дал о себе знать мобильник. Я схватил его и посмотрел на дисплей. Номер абонента недоступен!
— Это он! — почему-то шепотом произнес я.
— Дай мне! — Настя выхватила трубку из моей руки и нажала кнопку соединения.
Несколько мгновений она молчала, потом взглянула на меня и кивнула.
— А у нас определитель номера! — звонко крикнула она. — И мы вас засекли! Теперь узнаем ваш домашний адрес и привлечем к уголовной ответственности за…
Она резко замолчала, с сожалением посмотрела на трубку и отдала ее.
— Отключился, — сказала она. — Жаль. Я бы ему и про совесть сказала, и про нравственность.
Некоторое время мы молчали, думая об одном и том же.
— Ничего, — сказала Настя, успокаивая себя. — Мы теперь знаем, что у нас есть недоброжелатель. Это лучше, чем если бы мы вообще не знали о его существовании.
— А твой папа не мог… кому-нибудь… — произнес я, с трудом подыскивая мягкие слова, чтобы не обидеть Настю.