Тот, кто умрет последним
Шрифт:
– Как это?
– Приведу пример. Она подходит к той части беседы, когда Джерри говорит ей, какая прекрасная дойная корова – этот ресторан Альфредо. Джерри талдычил одно и то же, пока Салли не заподозрила, что он, должно быть, ведет двойную бухгалтерию, поскольку приходная и расходная части не показывают никакой прибыли. Потом наконец она начинает представлять в лицах этого Джерри. Для меня это осталось одной из тех загадок, когда внезапно понимаешь, что человек неоднократно пережил этот момент в своем сознании. Она воссоздала манеры,
У Джека пробежал мороз по коже. Уж слишком убедительно выглядело то, как Хавьер изобразил действия воображаемого педофила.
– Что Джерри имел в виду, когда говорил о золотой жиле? – спросила Келси. – Не отмывал ли он там деньги?
– Нет. – Хавьер начисто отмел это предположение. – Джерри – настоящий пустобрех. Но его маленькая приманка сработала. Салли дала своему мужу зеленый свет на покупку ресторана. С первого же дня ресторан начал пожирать их деньги и в конечном счете сожрал их все.
– Поэтому она так ненавидела Джерри? – спросил Джек.
– Из того, что она сказала мне, я понял: Салли считала Джерри началом всех ее бед. Он ознаменовал конец ее счастливого брака и жизни со своей малюткой. Он положил начало пустоте и безденежью. Потом Салли начала работать на Хуттера или еще в каком-то подобном месте, после чего к ней стал приставать этот недоумок. Но вы об этом знаете, правда?
– Да. Мигель говорил мне. Он думает, что именно этот недоумок и убил его дочь.
– Ну так вот. По мнению Салли, все ее несчастья, включая появление недоумка, в конечном счете шли от Джерри, который всучил им кота в мешке в виде того самого ресторана.
– Интересно. Как я уже сказал, по-моему, Джерри больше не состоит в списке ближайших собутыльников Мигеля, но сам Мигель, похоже, не испытывает к нему такой ненависти, какую испытывала Салли.
– Если бы вы могли спросить Салли, она ответила бы: это потому, что Мигель глуп. Он думает, что их ресторан обанкротился из-за наводнения, которое уничтожило все сделанные ими усовершенствования. Он никак не мог признать, что его друг просто околпачил его с самого начала.
Джек и Келси обменялись взглядами, опасаясь что-нибудь упустить.
– Что-то еще вспоминаете, Хавьер? – спросил Джек.
– Вроде как все.
– Поговорим немного о Татуме. Почему он оказался среди наследников по завещанию Салли?
– Это же совершенно ясно!
– Изложите вашу версию.
– Из того, что я понял, Салли все организовала в виде игры под названием «Выживание сильнейшего».
– В известном смысле это так. Последний выживший получает все.
– Но в этом есть и еще что-то, верно?
– Что вы имеете в виду? – спросил Джек.
– Татум говорит, что существует два пути получения денег. Первый – пережить всех остальных. Второй – оказаться единственным, кто не откажется – как это у вас там называется? – не откажется от права на наследство.
– Это правильно, – вступила в разговор Келси. – Отказаться может любой, если захочет.
– Вот именно, – подтвердил Хавьер. – Тебе либо придется пережить остальных, либо заставить других бросить на ринг полотенце. Нет ли смысла во втором случае иметь в списке по крайней мере одного человека, которого не тошнит от вида крови?
– Значит, по-вашему, – заметил, прищурившись, Джек, – Салли хотела заставить этих людей драться за деньги. Я не имею в виду законную борьбу. Я говорю о драке в буквальном смысле.
– Раз в списке оказались ее бывший муж и Джерри – да, точно. Думаю, самым приятным для нее было бы знать, что эти двое убьют друг друга, стремясь завладеть ее деньгами.
– Так для чего же она включила в список Татума? Привести в движение кулаки?
– Могу сказать вам одно: как-то вечером Салли спросила меня, не знаю ли я кого-нибудь из крутых парней. По-настоящему крутых. А я ей ответил: «Конечно». Вот и все. Я не задавал вопросов. Я связал ее с Татумом, и на этом мое участие закончилось.
– Следующая новость, которую вы узнали, – заметил Джек, – состояла в том, что Салли застрелена, а Татум внесен в список наследников.
– О размерах наследства… – Хавьер посмотрел на часы и сказал: – Мне пора вернуться на работу. Я работаю за чаевые, а заполнение этих люксов дает самый большой заработок за вечер.
– Конечно. – Джек поднялся. – Мы освободим ваш люкс.
– Если только вы и ваша спутница не захотите остаться. Здесь вам никто не помешает.
– Нет, нет, – отозвался Джек.
– Все в полном порядке, – добавила Келси.
– Вы уверены? – спросил Хавьер. – Я здесь оказываю все услуги. Все, что вам будет угодно. Напитки, мятные леденцы, чтобы не пахло изо рта, возбуждающие таблетки, презервативы.
При упоминании презервативов Келси быстро соскочила с дивана, поняв, для чего предназначено место, на котором она все это время сидела. Джек догадался, что ее красное платье надето с целью вызвать к себе уважительное отношение.
– Как-нибудь в следующий раз, – ответил Джек.
Они пожали друг другу руки и пожелали спокойной ночи. Потом Джек и Келси спустились на нижний этаж и вышли на пешеходную дорожку. Было уже почти двенадцать ночи, и Вашингтон-авеню наполнялась жизнью: светились пестрые электрические рекламы, проходили туристы и аборигены, проезжали длинные лимузины, из открытых окон лилась громкая музыка. Конец пешеходной дорожки представлялся чем-то вроде огромной ванны на открытом воздухе с мускулистыми телами двадцатилетних людей, которые громко смеялись и разговаривали по-португальски.