Тот, кто умрет последним
Шрифт:
– Да, но я мать Нейта. Мне нужно быть очень осторожной, подвергая себя риску.
– Не могу не согласиться с этим.
– Значит, ты понимаешь?
– Понимаю. И не понимаю. Но кажется, я пытаюсь сказать, что никак не ожидал получить такое удовольствие от свидания с тобой сегодня вечером.
– Это сложно, я знаю.
– До того как на твоей веранде между нами пробежала черная кошка, я уже начинал думать, что права именно ты. После развода у меня были связи с двумя женщинами. У обеих были дети школьного возраста, до смерти меня напугавшие. Раз
– У этой медали, безусловно, есть две стороны, но…
– А теперь ты думаешь, что мое первое предчувствие было правильным. Оставь это паре адвокатов, – шутливо посоветовал Джек. – Мы довели друг друга до того, что поменялись ролями.
– Не стоит решать этот вопрос сегодня. Может, к лучшему, что ты едешь в Африку. У меня будет время подумать.
– Правильно. Иметь немного времени на размышления – это здорово.
– Так и порешим? Оставим наши отношения в подвешенном состоянии, то есть вернемся к состоянию обычному?
Джек был в отчаянии. Он чувствовал, что где-то между ними витают нужные слова, но, черт побери, как найти их?
– Ладно. Пусть остаются обычными.
– Спасибо. Удачной поездки. О'кей?
– Она будет удачной.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Джек захлопнул мобильник и сидел в одиночестве на ступеньке лестницы. «Обычное» ему уже не нравилось.
30
Настенные писсуары в мужском туалете опять кто-то расколол, и двое парней справляли малую нужду в единственной кабинке. Тогда Тео вышел через заднюю дверь на аллею за клубом. Он нашел темное удобное место между двумя запаркованными автомашинами, но убедился в том, что этим местом кто-то уже воспользовался.
– Сукин сын, – выругался он, вытаскивая ногу из того, во что наступил.
Тео пошел дальше по темной аллее, но неожиданно для себя сосредоточился на своем разговоре с Джеком, а не на переполненном мочевом пузыре. Вообще-то он не все рассказал своему другу о том, почему летит в Африку. Конечно, это интересно, но гораздо важнее то, что Джек, воспользовавшись таким парнем, как Тео, избежит ненужных осложнений. Однако Тео руководствовался и личными мотивами. Полиция обращала все больше внимания на его брата, подозревая его в убийстве Салли Феннинг, а Тео сознавал во всей полноте свой долг перед Татумом.
Аллея с каждым шагом становилась темнее. Наконец Тео остановился и огляделся. С обеих сторон его окружали задние стены строений – баров, аптек, прачечных самообслуживания. В половине квартала впереди виднелось большое светящееся пятно – Шестнадцатая улица. Это напоминало свет в конце туннеля, вошедший в пословицу. Стены из шлакобетона были покрашены в бежевый и белый цвета, а все двери и окна защищены черными металлическими решетками. Прищурившись, Тео увидел внутренним взором ряды рук, держащихся за прутья железных решеток. Эти руки без лиц в его сознании ассоциировались с тревожными голосами, раздававшимися из боксов, когда он сидел в камере смертников. Эти воспоминания Тео гнал от себя. Но теперь, когда его брат оказался в опасности, зарешеченные окна и двери напомнили ему ту ночь, которая, как он считал, будет последней в его жизни.
Тео сидел с одной стороны стеклянной тюремной перегородки, его брат Татум – другой. Брата, казалось, очень занимала его бритая голова.
– Что случилось с твоими волосами, братишка?
– Обычная процедура, – ответил Тео. Тюремный парикмахер уже побрил его голову и лодыжки, чтобы обеспечить более надежный контакт между телом Тео и смертоносным напряжением в проводниках электрического стула.
– Свайтек пугает меня, – сказал Татум. – Что теперь задерживает его, черт побери? Он до сих пор никогда не исчезал на такое время.
– Он делает что может. Иногда тебе просто не хватает дерьма, чтобы измазать им стену.
– Тогда найми другого защитника.
– Здесь не дают новых защитников в вечер перед казнью.
– Но тебе нужно больше времени. И мне нужно больше времени.
С того дня, когда Тео был объявлен приговор, Татум поклялся проследить за каждым членом «Гроув Лордс», запугивать их, избивать, разбивать им черепа, делать все, что нужно, лишь бы узнать, кто из них на самом деле заходил в тот универмаг и убил кассира.
– Я ценю все, что ты для меня сделал, но… – Тео умолк.
– Никаких «но». И не начинай сейчас свое прощальное дерьмо.
– Против фактов не попрешь.
– Факт в том, что ты не делал этого.
– Думаешь, я первый невинный человек, попавший в камеру смертников?
– Одно дело – сидеть здесь. Другое же дело – они не имеют права казнить тебя, черт побери.
– Имеют, Татум. И сделают это.
Татум посмотрел на настенные часы.
– Где, черт бы его побрал, этот твой адвокат?
– Предполагается, что он придет через полчаса.
– Ладно. Я хочу поговорить с ним.
– Зачем?
– Мне нужно знать, все ли кончено.
– Мы очень скоро узнаем это.
– Не говори так. Если у него истощились идеи, у меня есть еще одна.
– Какая?
Татум написал что-то в блокноте, который лежал перед ним. Потом нагнулся и повернул блокнот так, чтобы Тео мог прочитать написанную им фразу: «Давай скажем, что это сделал я».
Тео посмотрел брату в глаза.
– Что?!
– Я по сравнению с тобой просто дерьмо, – ответил Татум, вздрогнув. – У тебя в голове есть мозги, братишка. Ты можешь еще чем-то стать в этой жизни. Так что давай скажем, что это сделал я. Мы слегка похожи друг на друга. Женщина-очевидец отвечала довольно неуверенно. Она вполне могла ошибиться, верно?
– И ты сделал бы это ради меня?
– Ты мой маленький братишка, дружок. Мы с тобой… Ну, черт, не заставляй меня говорить это. Мы оба – это все, что у нас есть, так?
К горлу Тео подкатился комок. И ему захотелось разбить разделявшее их стекло.