Тот самый сантехник. Трилогия
Шрифт:
— Помочь? Да я тебе колёса сейчас проколю! — заявил водитель того, что было принято называть «каретой скорой помощи» вместо, собственно, автомобиля. — Нам машины некуда ставить, а ты тут на месяц обосновался со своей развлюхой! Ты инвалид что ли? Если ещё нет, давай исправлю.
— Да я на пять минут заскочил, — ответил Стас и тут же добавил разумную мысль. — Смысл меня ломать? Как я тогда уеду?
— Самый умный что ли? Поразвелось дебилов, плюнуть не в кого!
— Я не блогер, я — крановщик! Я нужен Родине.
— Сколько же раз ты со своего
Стас даже улыбнулся примирительно. Но в свете молнии образ небесной вспышки автоматически прировнял его к виду чудища Франкенштейна. Даже голубей, спрятавшихся на ветках от дождя, пробрало как по команде. А водитель за сердце схватился.
— Хоспади-и-и! — пролепетал он и без дальнейших споров подогнал карету скорой помощи поближе. Человеку явно плохо. Только с рождения.
Стас уже не и не расслышал, как тот добавил в полголоса:
— Чёрт с тобой, живи. Страшнее ебала всё равно не будет, сколько не разукрашивай.
Прикурив аккумулятор, старая японка закряхтела, кашлянула, взревела и завелась. Свист от ремня под капотом пошёл такой, что Боря не слышал грома.
Тайком перекрестившись, Глобальный сел на пассажирское сиденье в прокуренном, прожжённом окурками салоне. Бесила шерсть на сиденье, словно водитель пса катал или выделил место для всей семьи собачьей.
Глобальный пристегнулся сразу. Колёса лысые. Проектор почти под ноль. Разве что фломастером новый не нарисовали. Пришлось сесть спереди из уважения к водителю, иначе занял бы место позади него. Безопаснее, да. Только чище едва ли — позади как овец возили. И там же стригли.
— Ты что делаешь? — тут же спросил Стас, глядя на ремень на пассажире как на гремучую змею, которая вот-вот на него прыгнет.
Шерсть на сиденьях его не смущала. А на колёса он не смотрел. Работает двигатель — ехать можно.
— Выжить хочу, Стасян! — ответил Глобальный, вдоволь насмотревшись на состояние автомобиля, пока стёкла отмывал. — Ты скоро на штамповках одних ездить будешь. Не будь дождя, я бы на остановку к автобусу пошёл.
— А-а, ссышь? — протянул Стас со свойственным ему пониманием и заверил. — Да нормально всё будет. Не переживай. Тут иконка.
Боря посмотрел на светлый лик святого в рясе, вздохнул. Зазор сзади стал настолько плотным, что иголку не просунуть.
Водительское кресло оказалось довольно близко, так как колени прикрыли Стасу уши. А ноги-лыжи со ступнями-ластами полностью скрыли педали с глаз. Боря сколько не пытался, не мог разглядеть тормоз-газ под одним сланцем, который словно выпилили из доски для сёрфинга.
А может это кажется от бликов молний в глазах?
Огромные, длинные пальцы водителя ловко обхватили руль. Руки такие, что дядя Стёпа из советского мультика впал бы в депрессию как карлик, что тянется за книжкой к верхней полке в библиотеке.
В любом случае, вёл автомобиль бывший пациент с прочищенными почками и удалённым аппендицитом вполне уверенно и улицы мелькали одна за другой.
«Главное смириться и за руль водителя не хватать», — посоветовал внутренний голос и тут же добавил: «От тебя уже ничего не зависит»
— Ты отодвинься, хоть. Не удобно же, — посоветовал Боря на очередном красном светофоре, поглядывая на часы.
Провозились полчаса. Теперь нагонять.
— Да я уже отодвинул на максимум, — уверил крановщик. — Не на заднем же сиденье сидеть. Это младшего брата машина. Мелкий пиздюк. До двух метров так и не дорос. А мы со старшим братюней уже в пятом классе за сборную села играли.
— Во что играли? — спросил Боря, пытаясь не обращать внимания на дорожную обстановку и включить радио. Но то ловило лишь помехи. А подкрутить возможности не было — вместо кнопок «влево» и «вправо» в приборной панели сияли дыры, которых ловко и прикрыли иконкой.
— Да во что скажут: волейбол, баскетбол, — ответил Стас, поглядывая на мигающую лампочку датчика топлива. — Высокие. Всё в батю.
Боря как раз пытался от шерсти штаны отряхнуть. Выходило худо.
— У вас семья йети что ли?
— Не, ну он жил в лесу, — хохотнул Стасян, полный не обиды, но самоиронии. — Но с кем — подробностей не знаю. Мама у нас метр с кепкой. Старшему чуть выше пупка. Но скажет — как отрежет. Все её уважают, боятся. Карманный генерал.
С этим заявлением он зябко передёрнул плечами и включил печку. По салону мгновенно потянуло мокрой шерстью, пылью и чем-то ядовито-приторным.
— Бенедикт Кемпмампечкин! — воскликнул Стас, переврав сразу пару имён и фамилий, а возможно и нарвавшись на пару исков об оскорблении. — Кошка там сдохла что ли?
— Где там? В воздухозаборнике? — заявил Боря. — Я думал она в салоне ночью вместо сигнализации с козой ночует!
— А я знаю, где они там обитают? Может и ночует, — прикинул Стасян с озадаченным видом. — Коз не было. Овцу возили. И корову. Телёнка то есть. Корову к бамперу цепляли, пока не оторвала, это помню. Упёртая Марта, что ни говори. Но молоко жирное давала.
— Какое нахрен молоко, — кашляя и чихая, возмутился Боря. — Ты же смотрел под капот! Ничего не заметил?
— И что, что смотрел? — с полной невозмутимостью в голосе ответил Стас. — Ещё и видеть надо. А там дождь шпарил. А я кроме аккумулятора и замены масле не понимаю ничего. Это же брата машина! Пусть сам возится. Я только в больничку взял погонять.
Боря кашляя как туберкулёзник, отключил печку. Запах такой, словно отсоединил трубу канализации и дышал через неё. Палец зашарил по двери в поисках стеклоподъёмника, но нашёл в провале от него лишь стаканчик от газировки, в котором по странной причине покоился теннисный мячик.
«Господи, спаси и сохрани… а то мутит чавой-то!» — пробормотал внутренний голос.
Видимо, молитва дошла до адресата. Так как в конце улицы мелькнула спасительная крыша спорткомплекса.
— Стасян, тормози там справа… на моей поедем, — дыша в локоть ветровки, роняя слёзы и кашляя от удушья, обронил Боря.