Тот самый
Шрифт:
Правильно сказала Мириам: я ни за что не откажусь от моей новой работы.
Добирался до точки я долго, муторно и не без приключений. Один раз меня тормознул патруль — задумавшись, я проехал на красный… Не просыпаясь, Алекс сунул в нос лейтенанту какие-то корочки, и тот, взяв под козырёк, испарился.
В другой раз я, поверив ласковому голосу призрака в навигаторе, свернул на какую-то узкую улицу, и… натурально застрял. Мусорные баки громоздились сплошной чередой, воняло, как в сортире. Добрая фея из навигатора завела меня
Перебить её можно было, открыв все окна, но на улице вновь пошел дождь. Мерзкий такой, питерский дождик, когда толком не понимаешь, что это: очень холодная вода или чуть подтаявший лёд…
Уже выехав за городскую черту, увидел я призывную вывеску какого-то чикен-хауса, и свернул на парковку. Будь что будет, — думал я, спрыгивая в лужу, скопившуюся на неровном асфальте. — Но двойную порцию жареной картошки с острыми крылышками я заслужил.
Шеф спал беспробудно.
В кафе меня окутали запахи перегретого масла, кофе и чуть заветрившихся бутербродов. А чего еще ожидать от забегаловки на дороге? Наскоро отметив компанию в углу, я заспешил к раздаче. Гопники, — мельком подумал я про компанию. — Бухают весь день напролёт.
Возьму и для шефа порцию, — от предвкушения скорой еды я стал добрый и отзывчивый. — Он тоже давно не ел… Только я сделал заказ — продавщицы не было, и нужно было нажимать понравившиеся картинки на панели — как почувствовал, что меня стучат по плечу.
— Шеф, я только… — но это был не Алекс.
Один из гопников, судя по всему. Пьяно щерясь мне в лицо, он пошатываясь, тыкал пальцем в окно.
— Твоя т-чка? — его заинтересовал Хам.
— Не моя, — сдержанно ответил я. Не люблю гопников. — Шефа.
— Да похх… — браток икнул. Меня обдало застарелым перегаром. Значит, бухают с вечера. На старые дрожжи… — Ключи давай.
— Чего? — я даже улыбнулся. Столь нелепого, безыскусного наезда я просто не ожидал.
— Ключи, грю, давай. Хр-шая т-чка. Пнрвилась.
— Да пошел ты, — я ласково толкнул гопника — тот рухнул на удачно подвернувшийся табурет. А затем не удержался и кувыркнулся на пол.
Вот блин.
И-за дальнего столика поднялись еще трое. Здоровые поволжские мужики — мизерные размеры лба компенсируются косой саженью в плечах… По сравнению с ними я казался, наверное, каким-то дрищом. Хотя и отъелся на конторских харчах, и даже качался, — у нас в подвале, вместе с тиром, стояло несколько неплохих тяговых тренажеров.
— Эй, ты чего Крысюка обижаешь? — тот, кого он назвал Крысюком, был больше меня раза в два.
— Крысам место в подвале, — холодно сказал я, чувствуя, как немеют щеки. — А здесь заведение общепита.
За стойкой никого не было. Из-за двери, словно с другой планеты, доносился шум кухни: ругань поваров, стук ножей и шипение масла.
— Так ты, значить, нарываешься? — спросил второй. Руки он держал чуть в стороне от тела, нарастопырку. Так бывает, если слишком увлекаться гирями.
— Он хотел, чтобы я отдал ключи от машины, — смешно было ожидать, что гопники проникнутся нелепостью данной просьбы, извинятся, и взяв под руки упавшего Крысюка, исчезнут из моей жизни.
— Так отдавай, — оправдал мои опасения третий крепыш.
— У тебя, чувак, просто нет выбора, — логично рассудил первый. — Отдай ключи. Здесь наша территория. А ты один.
Так простодушно и нагло, среди бела дня, меня ещё не обували. Разобрал смех. Промелькнули перед глазами видения Диббука в раскрашенном ярком костюме, людей с оторванными конечностями, с разлетающимися в брызги головами…
Гопники были настолько обыденными, я бы даже сказал, родными, что я ощутил к ним нечто вроде симпатии.
А потом один из них достал пистолет. Такой же Стечкин, как у майора.
И у меня упала планка.
Выбросив руку, основанием ладони я ударил его в нос, другого пнул в колено, третьего… впрочем, дальше я не помню.
Эти люди ничего не знают, — стучало в висках. — Не знают, как затаив дыхание, выстрелить в лоб смертника — до того, как он выдернет чеку. Не знают, как неожиданно в предутреннем тумане может взорваться мина, выпущенная в конвой. Не знают, как можно сидеть в засаде трое суток, не пить, не ссать, — только для того, чтобы сделать один-единственный выстрел…
Вокруг меня, как бусины с лопнувшей бечевы, летели брызги крови, кто-то надрывно скулил на одной ноте, кто-то ползал по полу, нашаривая выбитый зуб… Я ничего не замечал. Я просто отрывался. По полной.
Афганский синдром, — говорили журналисты.
Инстинкт убийцы — морщились психиатры.
Просто не люблю козлов, — неубедительно оправдывался я…
Пришел в себя, услышав настойчивый пронзительный писк. На стойке, упакованный в фирменные пакеты, ждал мой заказ. Две картошки-фри, два средних ведёрка куриных наггетсов, два клубничных коктейля и два больших двойных эспрессо.
Когда забирал пакеты, взгляд невольно упёрся в полированный металл стойки: глаза у меня были тусклые, как покрытые изморозью пули. Костяшки на руках саднило, а еще я, по-моему, отбил большой палец на ноге.
Меня никто не преследовал.
Шеф не спал. Стоя под дождём, привалившись к дверце Хама, он курил, по-солдатски пряча бычок в горсти.
Он всё видел, — понял я. — Заметил, хотел вмешаться, но… понял, что помощь не требуется.
— А говорил, что в армии был переводчиком, — Алекс, кряхтя, забрался на пассажирское сиденье. Я влез на водительское и сразу завёл двигатель.
Хотелось убраться подальше. Во избежание греха.
— А вы говорили, что навели обо мне подробные справки, — передав ему один из пакетов, я не глядя нашарил твёрдый стакан с молочным коктейлем. В глотке стоял такой жар, словно я наелся раскаленных углей.
— Туше, — Алекс сладострастно повёл носом над ведёрком с курицей, а потом запустил в него пальцы.
— Это были не гопники, — сказал шеф через десять минут, методично опустошив, одну за другой, все упаковки.
— Ну, бандиты, — я уже о них не думал. О драке напоминали лишь саднящие костяшки, да боль в ступне, когда я нажимал на газ.