Тотем Козерога
Шрифт:
дикой болью. В голове помутилось. Я напрягся и усилил воздействие. Отстраненно
отметил, что заваливаюсь набок, падаю. Лишь в последний момент, на грани
беспамятства разорвал связь и уперся руками в землю. Победно улыбнулся –
издалека все-таки пришел отклик. Слабый и неверный, но мне удалось определить
направление. Как и предполагал — центр города. Что ж, неудивительно. Пауки редко
сидят с краю паутины…
Слабость быстро ушла, в глазах прояснилось.
неуверенность отступили. Я поднялся на ноги и направился к арке. Но у самого
входа запнулся, заглянул внутрь. Темно как в шахте, пахнет сыростью и гнильцой.
В лицо ударил порыв ледяного ветра. Загудел, гуляя меж стенами, попытался
сорвать одежду. На всякий случай я выставил перед собой руки и медленно двинулся
вперед. Под ногами захрустел мелкий щебень, загромыхали обломки побольше. Один
раз наступил на нечто мягкое, похожее на резину. Мерзко чавкнуло, запах гнили
усилился. Я вздрогнул, воображение нарисовало неприятную картинку.
— Не надо трупов, — прошептал я.
Глаза различили светлое пятно, сквозняк перестал рвать волосы. Я выскочил в
красные сумерки и отбежал подальше. Глянул на туфлю и выругался, сплюнул со
злостью. Подошва в клейкой слизи, не понять — трупный гной или слюни демона. Но
субстанция противная, вызывающая неприятные ассоциации. Я провез несколько раз
ногой по асфальту, не успокоился, пока не очистил. И только после этого
соизволил осмотреться.
Чутье не подвело, арка вывела на одну из городских улиц. В темноту убегала
широкая лента дороги. По обе стороны искореженные фонарные столбы, голые сухие
деревья и громады полуразрушенных девятиэтажек. Повсюду горы мусора, разбитые
остовы автомобилей. Невдалеке погнутая железная решетка, асфальт усыпан
блестящим белым стеклянным крошевом — еще недавно тут была остановка. Чуть
дальше ржавая груда, в силуэтах которой угадывался обыкновенный троллейбус.
В разбитом окне «таракана» что-то белело. Любопытство заставило подойти ближе. Я
обогнул несколько каменных груд, перепрыгнул через широкий провал в асфальте –
канализация тоже начала рушится. Белое пятно на черном фоне обрело форму. Что-то
круглое, похожее на отшлифованный шар. Страшная догадка огненной стрелой
ворвалась в мозг. Я споткнулся, медленно попятился. Сноп тусклого красного света
сместился, медленно выхватил из черноты внутренности троллейбуса. На меня
смотрели мертвые провалы глазниц, белые ровные зубы скалились в ехидной ухмылке.
Череп блестящий, без единого клочка высохшей плоти, будто пролежал не одну сотню
лет. Позвоночный столб
Дыхание перехватило. Я медленно обошел троллейбус по широкой дуге. Взгляд будто
прилип… Салон завален костями. Скелеты сидели на креслах в обычных расслабленных
позах. На некоторых еще сохранилась одежда. Мужчины и женщины, бабушки в
платочках, маленькие дети. Из лобового стекла свисали останки водителя. Руки по
локоть оторваны, в черепе огромная дыра с неровными краями, сетка глубоких
трещин. Такое ощущение, что мозгом человека кто-то поужинал, предварительно
сломав кости как скорлупу ореха…
Отбежав от страшного места подальше, я остановился и присел на корточки. Сердце
часто колотилось, по лбу стекали крупные градины холодного пота. Я закрыл глаза
и попытался успокоиться. Глубоко вдохнул, открыл глаза, и двинулся дальше.
Осторожно огибал груды мусора, перепрыгивал через глубокие дыры в асфальте.
Улица оказалась забита ржавыми коробками автомобилей и автобусов, грузовиков.
Некоторые довольно хорошо сохранились, но большинство — бесформенные трухлявые
кучи. Между ними завалы из поваленных фонарных столбов, деревьев и бетонных
плит. Приходилось искать дорожки, иногда карабкаться, прыгать, ползти. Полоса
препятствий уходила в темноту, скрывалась вдали.
Жуткая тишина заставляла сжиматься сердце в нехорошем предчувствии. Иногда
раздавались легкие шорохи, со стен сыпалась пыль и кусочки бетона. Улица
казалась бесконечной. Уже через десяток метров дома сливались в красно-черные
пятна. Неверный багровый свет выхватывал лишь общие силуэты, изломанные и
исковерканные. А разыгравшееся воображение видело чудовищ, неведомые опасности.
Я вздрагивал, ежился, втягивал голову в плечи. Со страхом осматривался и ругался
вполголоса. Город превратился в обитель мертвых, гнилостную язву. В провалах и
дырах виднелись фрагменты квартир, лестничные пролеты. Окна безжизненные и
черные, молчаливые. И почему-то казались нормами громадных насекомых.
Холод начал терзать не на шутку. Изо рта вырывались плотные облачка пара,
ледяной воздух кусал как стая пчел. Я терпел, сколько мог, экономил энергию. Но
потом понял, что еще немного и околею. Выругал себя за глупость — что мешало
вернуться в деревню и одеться потеплее? Ведь помнил по прошлому разу, что климат
в городе установился явно не тропический. С неудовольствием я потратил немного
Силы на обогрев. Сразу же полегчало, кровь побежала быстрее, вытеснила холод.