Товарищ Богдан (сборник)
Шрифт:
…Ваня приходил на берег. Он давно облюбовал укромный уголок, подальше от каменных фортов, с длинными, глядящими в море орудиями. В летние дни, по воскресеньям, Ваня, раздевшись, ложился на песок возле самой воды и долго лежал, подсунув руки под голову, ни о чем не думая, глядя в небо. Мелкие волны, набегая с Финского залива, мягко лизали тело.
Небо над Кронштадтом обычно было хмурое, словно затянутое серым матросским одеялом. Но когда выдавался хороший денек, Ваня подолгу смотрел на легкие
Каждое воскресенье на песчаную косу, где лежал Ваня, приходил высокий, уже немолодой морской офицер в форме капитана 2-го ранга. Чуть сзади него шел низенький матрос и нес два длинных белых весла. Офицер отмыкал замок, распутывал цепь, которой была прикреплена лодка к столбу, и уплывал. Матрос уходил.
Ваня, лежа на берегу, долго глядел вслед стройной, легкой белой лодке. Постепенно она становилась все меньше и меньше, и лишь посверкивали на солнце два длинных весла. Часа через три офицер возвращался, ставил лодку на прикол и уходил.
Капитан сразу понравился Ване. На нем ловко сидел мундир, лицо было красивое, но печальное, волосы чуть седоватые. Возясь с лодкой, он иногда негромко и грустно напевал:
Белеет парус одинокий В тумане моря голубом.Офицер не разговаривал с Ваней, а мальчик робел обратиться к нему.
В одно из воскресений, когда Ваня, как обычно, лежал на берегу, а капитан садился в лодку, к морю спустился молоденький мичман в сопровождении матроса. Ваня лежал спиной к ним, глядя на седоватого офицера, и не видел, что там случилось. Но офицер вдруг бросил весла, выскочил из лодки и крикнул:
— Прекратить!
Ваня обернулся. Он увидел, как молоденький розовощекий мичман хлестко ударил пожилого усатого матроса по лицу. Матрос стоял навытяжку, и только щеки его побагровели да вздрагивали длинные усы.
— Отставить! — повторил капитан, быстрыми шагами направляясь к мичману.
Ваня не разобрал, что говорил мичман. Капитан гневно перебил его:
— Стыдно! Вы — русский офицер!
Ваня никогда не слышал, чтобы капитан говорил таким высоким, звонким голосом.
— Идите! — приказал он мичману, и тот, щелкнув каблуками, повернулся, стараясь шагать четко, по-строевому, хотя это было нелегко по песку.
Матрос все еще стоял навытяжку, и из носу у него стекала по длинному левому усу тоненькая струйка крови.
Офицер оглянулся и крикнул Ване:
— Возьми-ка черпак! Воды!
Ваня схватил большой деревянный ковш, валявшийся на дне лодки, и стал поливать на руки матросу.
Когда матрос ушел,
«Так и уедет? — взволнованно подумал Ваня. — И все? И прощай-прощевай?..»
Капитан, очевидно, заметил умоляющий взгляд Вани.
— Хочешь прокатиться? — весело спросил он. И, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Садись на руль!
Ваня торопливо влез на корму. Офицер греб сильно и молча, Ваня не умел рулить, но признаться ему было стыдно, и он тихонечко тянул к себе то одну, то другую веревку. Лодка вихляла из стороны в сторону. Мальчик старался выправить ход, но получалось только хуже.
«Осерчает капитан, — думал Ваня, — прогонит».
Но офицер только сказал:
— Оставь руль! — и продолжал по-прежнему сильными толчками гнать лодку в море.
Они уплыли далеко, потом офицер сложил весла, разделся и прыгнул в воду. Он плыл, резко и сильно выбрасывая руки.
— Держи курс за мною! — крикнул он Ване.
Ваня сел на весла. Так они и плыли. Капитан впереди, а Ваня — в лодке — за ним.
Недалеко от берега офицер влез в лодку, оделся и быстро погнал ее к Кронштадту.
С того дня Ваня крепко подружился с офицером. Каждое воскресенье поджидал он Николая Федотовича на берегу. Катались на лодке, и Николай Федотович рассказывал мальчику о заморских странах, о диковинных деревьях в Африке, об охоте на слонов в Индии, о непроходимых лесах, в которых путешественники прокладывают себе путь топором.
Часто расспрашивал Николай Федотович Ваню о его житье-бытье. Паренек рассказывал о костистых кулаках «старшого», об издевательстве Михеева, о том, что получает он двугривенный в день.
— И ты все терпишь? — воскликнул офицер.
— А что же?.. — пожал плечами Ваня.
— Эх, мал ты еще, Ваня! А то я бы тебе сказал… Бороться — вот что! — выкрикнул Николай Федотович и с жаром продекламировал:
Иди в огонь за честь отчизны, За убежденье, за любовь.— Впрочем, — махнул он рукой, — ты не поймешь…
Ваня и впрямь ничего не понял. Стихов этих он никогда не слышал. И как бороться? С кем бороться?
— Вникай, Ваня, — опустив весла, задумчиво сказал Николай Федотович. — Расскажу я тебе сказочку…
В далеком восточном царстве, где-то около Индии, жил-был мальчик Джайни — ну, по-русски, это Ваня. Хороший мальчишка, синеглазый, вихрастый, — в общем, очень похожий на тебя.
Ходил этот Джайни всегда голодный, хоть работал с утра до ночи. Отливал он из чугуна огромные, тяжелые ядра для пушек. Ну, вроде как ты торпеды мастеришь. А зачем ядра? Чтобы с заморскими врагами воевать.