Товарищ Халков
Шрифт:
Закончилось все, когда скулящий и совершенно деморализованный Карыч лежал мордой в землю. А я стоял над ним, примериваясь, куда бы еще врезать. При этом так, чтобы не убить, а то черт их знает, этих суперов. Мне же убийство на руках было совершенно не нужно. А изломанный ломиком бандит — это явное превышение пределов обороны.
— Все! — скулил Кареев. — Все! Не надо! Не надо!
Я обрушил разводной ключ на ахиллесово сухожилие. Страшное место на теле человека, не зря от ранения туда скончался непобедимый греческий воин. Если правильно попасть, это и
— Все-е-е! — буквально пропел на одной ноте уголовник.
— Все. — согласился я, опуская оружие и поворачиваясь к Мишане.
— Вить! Вить, не надо! Вить, ты че? Не надо, Вить! — затараторил оборотень, тоже забывший, что он теперь сверхчеловек. Хотя, как бы ему сейчас помогла бы его способность? Что он мог сделать — превратиться в милиционера и строго указать мне не хулиганить?
— Мордой в землю, тварь! — бросил я. Дернул рукой с зажатым в ней ломиком. — Быстро!
Мишаня моментально подчинился. Я подождал, пока он займет правильную позицию, шагнул в сторону Зои Витальевны, и в этот момент в меня будто пушечное ядров врезалось.
"Шустрый! — пронеслось у меня в голове, когда я врезался спиной в деревце. — Я забыл про Шустрого!"
Глава 8
Он же лежал! Лежал без движения! Притворялся? Это ловушка была? А чего же тогда за Кареева не встал, когда я его ломиком обрабатывал?
Последствия удара и столкновения с деревом, были, как ни странно, не такими серьезными. Вышибло дыхание, в глазах потемнело, но ничего не сломано, не выбито и не вывихнуто. Я поднялся, крутя головой по сторонам, и тут мне снова прилетело.
На этот раз я знал, куда и как смотреть. Уже разок сталкивался с Шустрым, и видел, как он останавливается перед ударом. На долю секунды, но этого было достаточно, чтобы его разглядеть. Вот только сразу — не получилось. Первый после падения удар я все-таки пропустил. С другой стороны, не упал, не поплыл и спринтера этого заметить успел.
А когда он на второй заход пошел, встретил его прямым кроссом в корпус. В грудину, если проще говорить. У срочников в армии такой удар называется "пробить фанеру". Так вот, у Шустрого она оказалась хлипкой.
Техники у паренька не было, да и быть не могло — гопота ж уличная. Даже пользуясь своим преимуществом в скорости, он действовал предсказуемо. Мимо бежит слева — остановился, пробил, побежал дальше. Развернулся и повторил тоже самое, но уже с правой стороны. Да и удары… Обычные выпады руками. Если бы я мог его рассмотреть в этот момент, когда он бил, наверняка бы заметил, как он плечо задирает, и локоть у него дрожит, и кисть вывернутая.
Как выяснилось, держать удар он тоже не умел.
Мой кросс буквально выбил его из невидимости скоростного передвижения, и швырнул на спину. У меня, правда, чуть плечо из суставной сумки не вылетело, но я-то бить умел, а значит и инерцию собственного удара гасить умел. Но тряхнуло. Хорошо так тряхнуло. Будто я в бетонную стену ударил. Вот
Шустрый лежал на земле. Дышал часто, как пес в сильную жару. Глаза у него были красные, видать, все капилляры полопались. Меня он, кажется, совсем не видел.
— Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи? — сказал я, чтобы хоть что-то сказать.
И в этот момент пацан перестал дышать. Только что его грудь быстро-быстро ходила вверх-вниз, как у загнанного зайца, и вдруг остановилась. Глаза потухли, голова повернулась на бок на расслабленной шее, а нижняя челюсть отошла вниз.
— Э! — я сразу понял, что произошло, слишком часто такое видел в прошлой жизни. — Эй-эй-эй! Шустрый, придурок, ты тут сдохнуть мне решил? Не смей, скотина! Вон, с Карыча пример бери! Я его железякой отмудохал, а он огурцом!
Жилка на шее не билась, дыхания не прослеживалось — помер. От одного удара в грудь, помер! Ну не сволочь, а?! И что мне теперь делать? Я попаданец в тело парня, который стоит на учете в милиции, как неблагонадежный, связавшийся с дурной компанией, и на руках у меня труп. Мне конец. Мир победившего социализма мне уже не посмотреть — ближайшие лет пять-семь. Или, сколько тут дают за непреднамеренное убийство? Хотя, так происшествие классифицировать, еще постараться надо. Один мертв, второй избит, третий…
Так, а где эти два гаврика?
Пока я летал до дерева и обратно, пока дрался с Шустрым, Карыча и Мишани уже и след простыл. Я был слишком занят, чтобы их заметить, и в результате остался с одним только мертвым бегуном. И мамой, все еще привязанной к дереву, в духе фильмах про Робина Гуда.
Ну, хоть какое-то смягчающее обстоятельство у меня есть — маму спасал от суперов. Но все равно, мало мне не покажется. По всей строгости советского законодательства. И самый гуманный в мире суд не поможет…
Пока мозг лихорадочно перебирал варианты дальнейших действий, сам я занялся мамой. Отвязал ее от дерева, вытащил кляп, снял повязку с глаз. Проверил дыхание — живая, но без сознания. На затылке шишка. Оглушили. Положил ее на бок, чтобы ей было легче прийти в себя, как очнется. Сам быстренько оббежал полянку, но прячущихся суперов не нашел. Свалили все-таки.
А вот Шустрый никуда не делся. Так и лежал там, где упал, и даже остывать начал. Ну вот что за подлость?! Карыча так отходил, но он только лежал и плакал, а этот с одного удара скопытился! Как, блин, в том старом анекдоте, про сильного, но легкого ежика! Только у нас тут быстрый и мертвый.
К этому моменту заворочалась Зоя Витальевна, и я поспешил подсесть к ней.
— Мам? Мама, это я, Витя.
— Витюша… — слабым голосом отозвалась женщина. Попытался подняться, но со стоном рухнула обратно на землю.
— Лежи, мам. Тебя по голове ударили, надеюсь без сотрясения обойдется. Мам, что ты помнишь?
— Что помню? Ты о чем, милый?
Черт, она что, память потеряла. Кстати, не самый плохой вариант! Ничего не придется объяснять, врать и прочее. Но судьба, видимо, решила, что это было бы слишком просто.