Товарищ Сухов или хроники бесполезного попаданца
Шрифт:
— Когда последний раз была на аэродроме, у Вас был самолёт меньше. С такой открытой кабиной. А вот тут под правой рукой была аптечка. Там лежала моя фотография, но Вы об этом не знали.
— Здесь тоже есть аптечка. — я вскочил на крыло и подал ей руку. Отстегнул чехол и откинул его на противоположную сторону. Открыл дверь 'кобрёнка и включил свет. Света заглянула в кабину.
— Как пахнет!
— Вот только не посидеть, парашюта нет.
Подошёл солдат-караульный и попросил уйти с охраняемого объекта. Светлана быстро откинула крышку сумочки, достала карточку и хотела сунуть её за аптечку.
— Не туда! — и я показал на целлулоид, под которым красовался 'кобрёнок'.
— Можно? Правда? — она подсунула фотографию под пластмассу и неумело чмокнула меня в щёку. Я погасил свет, закрыл машину и поправил чехол. Солдат топтался возле нас.
— Всё, всё, уходим!
— Ну, товарищ Сухов, сами понимаете, придёт разводящий и будет мне наряд вне очереди.
— Ладно, с Новым Годом тебя!
Светлана взяла меня под левую руку, и мы пошли в сторону посёлка.
— Завтра утром мы уезжаем. Но нам обещали, что часть лётчиков поедет с нами в Мариуполь. Вы не могли бы поехать с нами? Очень не хочется вот так разъехаться. Я так долго ждала этого момента. И давно уже про себя решила, что как только Вас увижу, так всё Вам и скажу. Как Татьяна Ларина. Вот только я не сразу Вас увидела. А когда увидела, то мне чуть плохо не стало. Пришлось выйти на улицу, а после этого ждать белый танец.
Она ещё совсем молоденькая, интересно, сколько ей лет? Глаза красивые и умные. Несмотря на весь романтический вздор, который она несёт. Навстречу нам шли Речкалов, Бабак, Глинка и Клубов, окружённые просто толпой женщин. Бедному солдатику точно достанется наряд вне очереди. Они шли показывать свои звёздочки на 'кобрах'. Позвали нас с собой, но я отказался. В их кобрах можно сидеть, у них парашют на месте. А в моей присесть негде. Зато решил вопрос о поездке в Мариуполь. Светлана рассказала ещё, что вообще-то она из Киева, там у них была квартира, но ей не удалось, пока, получить разрешения на реэвакуацию.
— Это сложно. Надо вначале собрать много справок и получить разрешение в НКВД, а для тех, кто был в оккупации, этот вопрос рассматривается в последнюю очередь.
Ну, да, 8 пункт анкеты у неё всегда будет грузом на ногах.
— Наш поезд разбомбили, когда мы с мамой выехали из Киева. Нас подобрала Мария Андреевна, и мы всё время жили у неё. Она говорила всем, что мама — её дочь, а я — внук.
— Ты же девушка!
— Я стриглась под мальчишку и туго перебинтовывала грудь, чтобы её спрятать. Иначе... Очень многих девчонок забирали во фронтовые публичные дома для немцев. Вы не подумайте! У меня никого никогда не было! — сказала она и покраснела. И точно! Она даже целоваться не умеет. И глаза закрывает, когда её целуешь.
Она мне понравилась: и своей восторженной, может быть, выдуманной любовью, и жизненными устоями, и большим практицизмом, так как в жизнь она вступала трудно и опасно. В общем, из Мариуполя я вернулся в полк женатым человеком. Подвигли меня на это её письма, которые я прочёл в новогоднюю ночь, после того, как проводил её в общежитие, где расположилась делегация. Дашенька испепелила меня взглядом, и взяла в оборот будущего политработника, который был рад открывшимся для него возможностям. Через три месяца она, прихватив с собой его денежный аттестат, отбыла в златоглавую по месту своего жительства. С этого момента он стал постоянно у всех занимать деньги. Ха-ха-ха! Вляпался мужик!
10-го января в полк вернулся Саша из Новосибирска, и я привёз Светлану. Мы всем полком отгуляли нашу свадьбу. Светлана просто светилась счастьем. Но, устроить её в полк не удалось: у неё нет специальности. Зато слетали в Киев, и Светлана поступила Киевский университет, на картографию. Занятия начнутся через месяц. А сейчас ей удалось получить очередной отпуск и три дня по семейным обстоятельствам. Поэтому она пока живёт в полку со мной. Нам помогли снять квартиру. Тётя Поля постаралась: у неё всегда и везде связи, должность такая: шеф-повар и начальник лётной столовой в одном лице. Все дополнительные контракты на поставку продуктов в её руках. Так сказать — маркитантка. Уйти из армии, как она мечтала, и остаться в родной Кубаньщине ей не дали. Хоть она и вольнонаёмная, но дисциплина трудовых резервов была железная. Светлана ей очень понравилась, поэтому она с удовольствием исполняла роль мамки, свекрови и старшего товарища. Мы расписались 3 января, за полчаса до моего отлёта обратно на фронт. За прошедшие 4 дня с момента знакомства, мы, даже поцеловаться, толком не успели. Я прилетел на 'кобрёнке' в Мариуполь, когда получил телеграмму о том, что она получила отпуск, но есть проблемы с пропуском в район боевых действий. В полку мне дали меховой комбинезон, чтобы 'любовь не заморозил'. Я его бросил на радиостанцию. У меня там взрослые мужики помещаются, а не худенькие девочки. А на малой высоте отопления в кабине хватает, особенно там, в районе двигателя и радиостанции. Так и прилетели в Асканию-Нова. Там её все внимательно рассмотрели, завистливо причмокнули губами, тетя Поля помогла соорудить свадебное платье, по-моему, из какой-то занавески. В общем, невеста выглядела на все сто! Наша свадьба затмила остальные полковые свадьбы, которых в этом году было много. Но, отпуск был только у неё, поэтому на второй день после свадьбы она провожала меня на вылет в район Одессы. Ждала долгие два часа тридцать шесть минут, потом видела, как меня извлекают из кабины, парила вместе с тётей Полей меня в бане. В общем, окунулась с головой во фронтовую жизнь. Но, ей это нравилось, ей хотелось быть нужной и полезной. Когда опять занепогодилось, мы и отпросились у Вершинина в Киев. На 'кобрёнке'. Киев сильно разрушен. Я его вообще не узнаю, а Светлана уверенно ориентируется. Киевлянка! Нашли комиссию по реэвакуации, подписали все нужные бумажки, пришлось потрясти орденами и бумажками 4 воздушной армии. В этот день, случайно, увидели объявление на стене, что Киевский университет возобновил свою деятельность, и требуются студенты. Переглянувшись, побежали туда. Там требовались только документы об образовании, они были и с одними 'пятёрками'. Выпуск 21 июня 41 года. Самые-самые... Картографию выбрал я. С учётом послезнания. Войны осталось совсем ничего, звание у меня никакое, через полтора года мне грозит безработица. А если жена успеет закончить к тому времени хотя бы половину, будет возможность летать в картографии дальше. Снимать площади на плёнку я умею профессионально. Пора бы и о будущем подумать. После собеседования, Светланка выскочила от проректора сияющая. В бывшей квартире ей выделили комнату, но все остальные жильцы со временем выедут: ждут восстановления своего жилья. Все права на квартиру принадлежат Светлане и её законному мужу. То есть мне. Записал адрес: Киев, Льва Толстого, 21, кв. 11 в медальон. Через дорогу — Ботанический сад и университет. И бегать ей будет недалеко. Эти короткие сумасшедшие дни очень сблизили нас. Я не знаю, что сейчас творится в душе у Светланки, но для меня она сразу стала родной, желанной и близкой. Сразу, как обнял её десятого января на аэродроме в Мариуполе. Когда целовал её под шумное пьяное 'Горько' в лётной столовой в Аскания-Нова. Когда ощутил её пальчики на груди и увидел ликующие глаза ночью при свете луны в низенькой мазанке на краю села. Я нашёл, что искал. У меня появился тыл. До этого существовал только фронт. Светлана оказалась домовитой расторопной хозяйкой, несмотря на небольшой возраст, война учит быстро. На первом месте у неё был я, на втором — пример мамы, по её словам, она была такая же и души не чаяла в своём муже. Всегда и во всём ему помогая. Такая типичная жительница южных районов нашей страны. Мы положили деньги ей на книжку, довольно много, поэтому за неё можно особенно не волноваться. Я зарегистрировал на неё трофейный пистолет, маленький удобный 'Вальтер', подобранный мною у убитых немцев, которые хотели пленить Жорку. Время сейчас беспокойное, уголовщина разгулялась, поэтому жёнам офицеров разрешено иметь и применять оружие. Купили продукты, керосинку, керосин и посуду, я поцеловал её на прощанье на аэродроме и полетел на юг.
В полку выяснилось, что меня хочет видеть Вершинин, поэтому полетел в Днепропетровск. Там стало ясно, что моей службе в 16 полку пришёл конец. Жалко, но приказ есть приказ. Мне приказано принять под командование отдельную разведэскадрилью армии. Эскадрилья — это громко сказано: чуть больше звена разномастных самолётов разведчиков. Три Пе-3, два 'Бостона' и один 'Спитфайр МК XI'. 'Спита' ещё нет, его гонят из Архангельска. Первое, что я схлопотал на новой должности, был выговор. Немцы пригнали на наш участок Ю-86р, и повадились гонять его в дальнюю разведку. Какой-то умник из штаба поднял меня на перехват. Я, естественно, его не достал. Он шёл на 14000 и посмеялся в воздухе надо мной. Наверное, не лётчик, а стрелок-радист, тем более обидно. Сказал что-то вроде: 'Гороху перед вылетом надо больше есть!' Я на него обиделся, да и на начальство тоже. Ловить его надо не здесь, а за линией фронта. Пошёл в разведотдел, собрал данные о пролётах этого змея. Всё сходилось на том, что сидит он где-то под Одессой. Рассчитал его время, сколько он болтается в тылу, доложился Вершинину. Выговор мне впаял не он, а комфронта Малиновский. Разложил расчёты, показал свой план перехвата между точкой 'спуска' и точкой встречи с вероятным прикрытием. Прикрытие могло быть сильным. Константин Андреевич согласился, что это единственный способ реально перехватить этого гада. Ему тоже вкатили за него выговоряку. В общем, получив данные о его пролёте в наш тыл, я в расчётное время взлетел и набрал высоту, ушёл за линию фронта. Данные на разведчика я получал от Вершинина. Он лично руководил этой операцией. Юнкерс пересёк линию фронта, прошёл сто километров и начал снижаться, снизу поднимается восьмёрка 'мессеров'. 'И тут выхожу я, весь в белом и с блёстками!' На 10 с половиной я его атаковал в лоб, прошил его от носа до хвоста, развернулся и отстрелялся по обоим моторам, приговаривая при этом, что мозги надо иметь, а не пердящую задницу! От 'мессеров' я ушёл. Сел в Днепропетровске. Константин Андреевич приехал меня встретить. Улыбаясь, пожал мне замерзшую руку: 'Видать здорово тебя фриц зацепил! Хорошо сказал!' Самолёт мне засчитали, несмотря на то, что упал он за линией фронта и без свидетелей. Просто, меня, таким образом, премировали двумя тысячами рублей. А через полмесяца, я неожиданно прочёл в 'Красной Звезде' свою фамилию в списке Героев Советского Союза. Конечно, я сначала подумал, что это Костю-маленького наградили, но после запятой было написано: командиру N-ской отдельной разведывательной эскадрильи за систематическое образцовое выполнение заданий командования, проявленные при этом мужество и героизм. Вот так горох неожиданно повлиял на мою жизнь. Звезду вручали в Киеве, удалось побывать дома. Светланка радостно щебетала, готовя ужин на двоих. Потом была просто сказочная ночь. Мы оба соскучились и успокоились только к утру. А днём я пошёл на награждение. Неожиданно увидел очень знакомое лицо лётчика, но никак не мог его узнать. И тут я вспомнил, где его видел: на фотографии позорнейшего парада победы при Ельцине, когда голодных изможденных ветеранов войны провезли на грузовике по площади, а потом даже не покормили. Просто на потеху публики. И тут до меня с ужасом дошло, что меня тоже ждёт эта судьба. Я — один из них! И ничего не сделать. Я не политик и не маршал, я обычный солдат войны, такой же, как все. Нашу победу украдут и оболгут. Нашу страну растащат на части. Здесь будет 'заграница'. А на сцену выходит тот, с которого всё это началось. Именно он будет вручать мне Звезду Героя Советского Союза. Которую, потом, будут продавать открыто: на Садовой и в Интернете. А у меня на правой брючине эсэсовский кинжал, и ни одного шанса у этого козла нет. Заметив, как я напрягся, ко мне прижалась Светлана. Этого нельзя делать. Её замордуют. Зачем я женился! Слегка успокоившись, я вытащил из брючины кинжал и отдал его Светлане в сумочку. Иначе, не удержусь. Я, конечно, могу убить его и руками, но надо держаться. Шел на сцену, а в ушах звучало:
Но надо держаться!
Если зарваться,
то можно нарваться
И парни второй раз умрут
Когда в урочище Джалал-Абада,
Свалившись на крыло,
'тюльпан' наш падал.
Его рукопожатия я избежал, не прикасаться же к Иуде. С обязательного застолья мы ушли, сославшись на то, что я плохо себя чувствую. И не надо говорить, что я трус. Я обязан защищать, в первую очередь, того человека, который прикрывает мне спину. Террором тут не поможешь. Только ухудшишь ситуацию. Нанесёшь непоправимый вред собственной семье. А это единственное, что у меня есть. То единственное, что я заработал на этой войне.
Сказать, что я вернулся в эскадрилью воодушевлённым, отдохнувшим и набравшимся сил, было бы самообманом. Не спал всю ночь, требовалось принять решение. Тем более, что 'коней на переправе не меняют'. Я уже тут, и давно, с 41 года. Капитан, ГСС, 4 ордена и командир отдельной эскадрильи 4 воздушной армии. Худо-бедно, но... что имею... Вариантов несколько, все достаточно осуществимы, но требуют немалых усилий. Отсиживаться в стороне и слинять в Израиль? Первое время, там на происхождение особо не смотрели: впереди была война с арабами и построение социалистического общества на землях обетованных. Это потом с СССР поссорились! Сейчас Сталин рулит! Не вариант! Эти маму родную продадут за тридцатку! На фиг они мне нужны? Перелететь к союзникам в Италию? Но, нашу армию перебросят в Германию, а Светланка останется в Киеве. Так что, вариант единственный: служу Советскому Союзу. Тем более, что и совесть не позволит предпринять что-либо против Родины. Требуется сделать всё, для того, чтобы планы Хруща и остальных остались в их болезненном воображении. Другое дело, как это сделать.
Светлана остро отреагировала на произошедшее:
— Костя! Что произошло в Доме Советов? Что случилось?
— Свет! Я ещё сам не разобрался в этом вопросе. Просто очень не понравился Хрущёв, скользкий он какой-то! И какую-то гадость сказал или пошлость. Жаль, что не запомнил, что именно. Вот и разбираюсь. И в себе, и в нём.
— Он же 1 Секретарь УКПб!
— И что? Не имеет права ошибаться?
— Ну, партия его поправит, если что!
— А если нет?
— Ну, не знаю! Все говорят, что поправит.