Товарищ Торин

Михнегер Егор

Надзиратель, конечно, ему не поверил:

— Кому ещё ты рассказал об амнистии, человек? Я спрашиваю, кому…

Теперь пришлось взглянуть главному мучителю прямо в глаза:

— Никто больше не в курсе. Вы же видели реакцию остальных заключённых, все решили, что эльф поехал кукухой! Он потерял троих друзей всего за несколько дней…

Жестокий гном внезапно расхохотался. Афелис удивлённо захлопал глазами, не видя причины для столь странной реакции.

— Друзей, он потерял друзей, говоришь?! — надсмотрщик смахнул слезинки от смеха с лица. — У таких, как Брехлисиус, не может быть никаких друзей и товарищей. Верней, они-то могут и считать Брехло другом, но он

их — никогда! Для него они все просто полезные инструменты, не более. На такой высокой должности, как была на воле у правдоруба, настоящих друзей не бывает. Не думаю, что остроухий проронил по поводу потери трёх дурней хотя бы слезинку. С другой стороны… — начальник лагеря задумчиво погладил холёную бороду. — Брехлисиус ведь не может не понимать, что судьбу таких высокопоставленных товарищей, как он, непосредственно решает самое высшее руководство, и никакие «общие указы» его не касаются? Идиот, не понимающий основ работы системы, не мог получить столь важную должность и управлять Союзом Западных Островов. Что-то с правдорубом нечисто, вот только пойди пойми что…

Афелис работу «системы» с её двойными стандартами понимал плохо, а потому счёл за лучшее помалкивать, слушая рассуждения надзирателя. Тем паче, что Брехлисиус давно вызывал подозрения и у него самого.

— Нет, ну а с чего ради товарищ Торин поставил руководить отдалёнными островами эльфа, бывшего практически личным летописцем у Горрыка? Ушастый должен был прибыть в наш лагерь ещё лет двадцать назад, а не строить из себя эффективного управляющего! Ясно же, что он предатель вдвойне! От эльфов ушёл, от орков ушёл, а с лихнистами вдруг честным и преданным стал?

Старший надсмотрщик вдруг пристально уставился на Афелиса, как будто тот мог знать ответ.

— Лихнизм меняет сознание… — промямлил заученную фразу стушевавшийся под взором гнома затравленный каторжник.

Бородач презрительно отмахнулся:

— Своей мамаше будешь эти сказки рассказывать. Хотя… на воле советую именно так всем и отвечать, — увидев на лице Афелиса замешательство, главный надсмотрщик пояснил: — Да, ты не ослышался, мне не нужно, чтобы кто-то смущал остальных заключённых разговорами об амнистии. Во сне, от небольшого ума, по доброте душевной — неважно. Брехло мы выставим фантазёром, но тебе, как бывалому, могут поверить.

Коротышка схватил Афелиса под локоть, грубо подтолкнул к окну:

— Я не стану говорить, чтобы ты собирал свои манатки и попрощался с приятелями. Ценного имущества ни у кого из каторжников здесь давно нет, а на твои дружеские отношения мне плевать. Видишь телегу, груженную углём, который вы едва сегодня насобирали? Поедешь в ней через десять минут, я дам тебе бумагу об освобождении и скажу седокам, чтобы довезли тебя до Хребта Великого Змия. Не самая комфортная, наверно, будет поездочка, но в такую метель всё равно никто, кроме мамонтов, в наших краях не пройдёт.

Вручив всё ещё ошарашенному Афелису грамоту, старший надзиратель буквально выволок «отныне свободного человека» из тёплого помещения на мороз. Пнул под зад, заставив забраться в большую телегу, уже запряжённую мохнатым чудовищем. Напутствовал на прощание:

— А теперь захлопни свой слишком разговорчивый рот и вали отсюда, человек. И помни: в следующий раз из лагеря тебе живым не уйти, никакая амнистия и товарищ Маврик тебе не помогут! Веди себя хорошо на свободе, а если станешь наговаривать на меня или суровые условия быта в лагере, то двум твоим друзьям может не поздоровиться. Кивни, если понял! Всё, катись к орочьей матери, неблагодарная бестолочь. Спасибо от тебя всё равно хрен дождёшься…

* * *

Рок

был вне себя от страшного беспокойства, непрерывно меряя шагами узкий коридор между рядами коек в бараке. С его губ попеременно срывался то кашель, то отборная брань.

— Что они сделали с Афом? Какого варга он до сих пор не вернулся? Если эти сволочи посмеют хоть пальцем тронуть мальчишку…

Хотя Афелису давно перевалило за третий десяток годков, для Рока он всё равно оставался юношей, когда-то попавшим в плен Третьей Орде. Тревога орка быстро передалась первоначально спокойному Даскалосу Балиновичу, но в отличие от мечущегося по бараку товарища, тот, напротив, застыл на пеньке в позе философа, сосредоточенно размышляя над ситуацией.

— Надо идти спасать Афа! — кричал на безвольно лежащих на кроватях каторжан Рок. — Поднимать бунт! Выручать своего!

Никто на призывы не реагировал. Сейчас побуянит и успокоится, к пьяным выходкам орка в лагере давно все привыкли. Лишь Брехлисиус скулил и постанывал, но у эльфа на то имелись свои основания.

Отчаявшись, Рок принялся колотить по двери барака, требуя ответов от несуществующих надзирателей. Конечно, лихнисты даже не собирались нести караул, стоя на таком морозе, ограничившись запиранием барака массивным засовом снаружи. Лишь вой вьюги отвечал на зов орка, что злило зеленокожего ещё больше.

Вид разбивающего кулаки в кровь об дверь друга в конце концов вывел Даскалоса Балиновича из долгой задумчивости:

— Рок, прекрати! — не терпящим возражения тоном приказал бывший учитель. — Так ты ничего не добьёшься и никому не поможешь, только угробишь ещё и себя! Если хочешь прорваться наружу, это надо делать через туалетную комнату. Потолок там дырявый, как следует надави, всё развалится. Стой! Куда побежал? Голыми руками в одиночку собрался всех надзирателей перебить?

Судя по выражению морды Рока, орк именно такое мероприятие и планировал.

— Иди сюда, попробуем вдвоём эту кровать разобрать. Что значит зачем? Нам хоть какое-то оружие нужно. Доска с торчащими гвоздями лучше, чем ничего. Погодь, так нам ничего не сломать, на совесть приколотили. Инструмент нужен. Вот, у меня специальным образом отколотые камешки спрятаны, ты думал, я от нечего делать втихаря их годами таскал?

Глава 11. Желанная свобода

Обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс

Афелис быстро оставил попытки осмотреть из телеги окружающую местность. С наступлением темноты мести стало так, что дальше десяти-пятнадцати метров разглядеть всё равно было ничего невозможно. Лишь силуэт медленно шагающего мамонта впереди свидетельствовал о том, что они едут, а не стоят на месте посреди снежной бури.

Хотя каторжан, по вполне понятным причинам, никто в географию тундры не посвящал, Афелис всё же имел определённые представления об окрестностях. Их лагерь находился едва ли не в самой северной точке населённой разумными расами ойкумены, дальше шла уж совсем вечная мерзлота. Единственная дорога из лагеря вела на юг, где в двадцати километрах располагалась ещё одна каторга, считавшаяся менее строгой. Туда отправляли насильников, убийц и других негодяев, гораздо менее опасных, по мнению власти, для общества, нежели осуждённые по политическим мотивам враги прекрасной гномьей идеологии. Именно туда рассчитывали добраться сегодня седоки на мамонте, чтобы переночевать в более комфортных условиях.