Товарищ Торин
Шрифт:
Вразносор присудил три очка достигшей цели команде, но всем было плевать. Бугайлов с перекошенной мордой устремился за ловким орком, десяток «спортсменов» мутузили друг друга в центре поля, остальные тупо стояли на месте, ожидая личных указаний от тренера по поводу каждого действия. Команда мечты, что сказать!
Несчастный тренер задумался. Требовалось срочно что-то менять, в нынешнем виде им даже эльфиек с островов не обыграть. Осведомители докладывали Вразносору о состоянии других сборных, он понимал, что зеленокожие — аутсайдеры. Как бы ни ненавидел орк лихнистскую дисциплину, Вразносор
— Чтобы победить, мы не должны проиграть! — изрёк он типичную орочью мудрость. — Все построились! В ряд выстроились, я сказал! Быстро! Бугайлов, тебя это тоже касается! Оставь Шилозада в покое! Он молодец, единственный кто за знаменем бегает, а не хернёй занимается. Итак, трудознамя — игра коллективная, а значит, следует действовать сообща… Бугайлов, мать твою! Отцепись ты от Шила!
* * *
Афелису не без труда удалось собрать в одном месте разбрёдшихся по лагерю каторжан. Многие уже оценили домики погибших в бою с Роком и мамонтом надзирателей, а потому не очень-то горели желанием вновь выстраиваться под открытым небом перед кем бы то ни было. Пусть даже этому кому-то они во многом были обязаны своей свободой и жизнью.
Однако все понимали, что приобретённые блага временны, а расплата за мятеж неизбежна и окончательна. Мы этого не просили, как бы говорили угрюмые взгляды собравшихся, значит, мы ничего тебе не должны. Дай насладиться едой и теплом перед смертью, оставь нас в покое!
Афелис не винил несчастных, забитых товарищей. Он прекрасно понимал, что не каждый готов платить за свободу. Даже до предела убогое, но ставшее привычным существование для большинства всегда будет предпочтительней риска. Ведь если ничего не предпринимать и не делать, то хуже точно не станет, разве не так?
Ирония судьбы заключалась в том, что то самое пресловутое пассивное большинство никто никогда не спрашивал и мнение безвольных обывателей не учитывал. Не хочешь ничего решать сам, за тебя обязательно порешают другие. Для которых твоя жизнь стоит по значимости после какашки и пыли под ногами где-то в двадцатом ряду…
Освободитель северного лагеря не питал иллюзий, что в случае осуществления его замысла многие останутся живы. Бунты заключённых редко заканчиваются свержением власти. Тем паче настолько всеохватывающей, как была у лихнистов. Горстке гномьих маргиналов удалось промыть мозги и проникнуть в голову почти каждого обывателя.
Маго Лихнун, придумавший идеологию про якобы народную власть, попал прямо в яблочко. Иллюзия соучастия в управлении государством оказалась самой удачной выдумкой диктатуры. Добавляя к власти всего одно прилагательное, лихнисты заполучили настоящее всемогущество, с которым не мог соперничать ни один царь, король, хан, император, вершащий судьбы подданных от своего имени, а не под прикрытием абстрактной «воли народа».
Бороться с подобным положением дел было чудовищно трудно. Отрицая власть, ты как бы отрицал само бытие. Абсолютно безнадёжная ситуация.
Разве может полсотни отверженных граждан противостоять мощи самого мироздания?
— Я и не говорил, что мы можем, — отвечал Афелис на резонный вопрос бывалого каторжника. —
— Можно попробовать скрыться в северных пустошах, — предложил третью возможность Брехлисиус. После собственноручного убийства старшего надзирателя эльф чувствовал себя гораздо смелей и увереннее, словно не добил беззащитного гнома, а совершил великий подвиг, одолев древнее зло.
— Много ты понимаешь, Брехло. Там на десятки миль один мох да кустарники. Ну и тучи комаров в придачу, которые очень обрадуются твоей сладкой кровушке, — проворчал Рок, который регулярно участвовал в поиске новых залежей ископаемых. Надзиратели ценили нюх орка и брали его буквально в каждый поход. — А из живности изредка олень, лиса, заяц какой или волк попадётся. Такой оравой мы точно в этих краях не прокормимся.
— Ещё там бродит песец, — добавил Даскалос Балинович наконец-то пришедший в себя после полученных в схватке ран.
— Угумс, вот песец там точно наступит, — согласился с товарищем орк. — Нет, Брехло, Аф прав, особого выбора нет.
— Я не брехло, я Брехлисиус! — возмутился правдист, но его уже никто больше не слушал.
Афелис продолжил изложение нехитрого плана:
— Пока свет сошёлся клином на Межрасовых играх, нам нужно освободить как можно больше заключённых из всех лагерей за Хребтом Великого Змия. Думаю, что большинство надзирателей точно так же проигнорировало объявленную Торином амнистию, как наш главный мучитель. Никому не хочется, чтобы об их делишках на краю света узнали лихнисты в столице. Заключённых скорее поубивают, списав гибель на несчастные случаи, чем отпустят.
Задумка товарища Торина со всеобщей амнистией до сих пор оставалась для Афелиса тайной, покрытой мраком. Он точно не верил в доброту или недальновидность всемогущего гнома, тот явно преследовал какую-то свою, недоступную пониманию Афелиса цель.
— Что ж, тем хуже для надзирателей и лучше для нас. Возможно, какое-то время нам даже удастся оправдывать восстание исполнением воли товарища Торина. Мол, приказ Вождя ответственные лица не выполнили, пришлось брать ситуацию в свои руки. Сейчас всех амнистируем и дружно пойдём в Торинград… Да знаю я, знаю, что так себе основание поубивать всех лихнистов, но любое насилие всегда следует обосновывать. Хотя бы ради успокоения своей совести…
Энтузиазма на лицах собравшихся каторжников особо не виделось, но и возражать никто не спешил. Призрачный шанс на спасение лучше неминуемой гибели, оправдание восстания, пусть даже надуманной целью, предпочтительнее прямолинейного убийства себе подобных созданий.
Разумные существа любят находить сложные причины своих поступков, тогда как в действительности ими всегда движет инстинкт выживания, размножения или жажда власти. Но правда звучит примитивно и грубо, иное дело какое-нибудь «восстановление справедливости». Сказал и сразу получил моральное право карать врагов и всех, вставших у тебя на пути.