Традиции & Авангард. №1 (20) 2024 г.
Шрифт:
Захватив канцелярские кнопки, поехали в центр, чтобы повесить на видном месте. На Пушке прикнопить было не к чему, пошли, высматривая подходящую поверхность, по Тверскому бульвару.
Примерно в середине Твербуля нарисовался, иначе не скажешь, приземистый парнишка.
– Сигарету дай, – приказал низким и, как показалось, натужно-зловещим голосом.
Я, вежливый, вытянул из пачки сигарету.
– Одну, – вместо «спасибо» сказал прохожий, – можешь оставить себе.
Гражданин СССР, который один средь бела дня подходит в центре ещё советской Москвы к незнакомым, слегка, может быть, и рахитичным и инфантильным, но всё-таки высоким юным парням
Книжно-домашний Артём не курил, но выглядел, кажется, ещё дистрофичнее меня, разве что такой же высокий, длинноногий. Уловив, что мгновение – и я протяну гопнику пачку, шедший с другой стороны Артём приостановился и, приготовившись огреть свёрнутым в рулон приглашением на ельцинский митинг, зарядил коммуникабельному наглецу громкий поджопник. Шлепок – словно кто-то из редких в этот час на Твербуле пешеходов затеял выбивание пыльного ковра: о-о-оп! – прорвался сквозь шум авто и затих в кроне двухсотлетнего пушкинского дуба…
Я знал, Артём способен на подобные эскапады.
Он был такой вот, эмоциональный очень.
Пошла перебранка в духе «Чё ты? – А чё ты?», я тоже наконец включил агрессию, приняв боксёрскую стойку, – и забредший на Бульварное кольцо гопарь, скорчив физиономию по типу «плевать на вас хотел», удалился в сторону МХАТа им. Горького.
– Она, – продолжает Артём, – налила, а это было, напомню, в полдень, в чайную чашку пива. Отказаться? Ну… как-то это не очень вежливо получилось бы… Предложила сесть рядом на диван. Ждала, что полезу обнимать, целоваться…
– В звании повысили! – доносится из-за соседнего, офицерского, столика.
Артём ищет взглядом что-то на краях зонта, под которым мы прятались от июльской жары. Кажется – что-то надёжное, на чём можно зафиксировать взгляд. Продолжает:
– Хлебнул пива, и у меня вдруг резко поменялся настрой. Всю мою романтику ветром сдуло. «О чём ты вообще думал, думаешь? Это же совсем другое…» Подумал, надо как-то завершить всё, не обидев её. Но я плохо умел врать. Да и не очень старался. Она поняла…
Артём умолкает. Кажется, вся эта его история, всё вот это его накатившее щемящее, навязчивое, похоже на воспоминание, от которого он хочет избавиться. Полагаю, щадящей для самолюбия Светки версией стала такая: Артём – странный, что включает в себя много чего, если подумать, или просто импотент. Имелась, само собой, и другая трактовка событий: она недостаточно привлекательна.
– Кстати, – прерывает затянувшуюся паузу Артём, – у неё тоже стоял холод.
Плохо отапливалось мосжильё в девяностых.
– Она нарядилась как-то… Носки шерстяные, кофта…
Он одним махом опрокидывает в себя почти полный бокал нагревшегося вина.
«Бах!» – с хлопком разбивается, упав, задетый, уже другой, впрочем, бокал – за всё тем же соседним столиком.
А мне – я уже прям чувствую раздражение – маленько поднадоели мемориальные сопли бывшего металлиста.
– Артём, помнишь, в каком-то фильме персонаж говорит: «Надо проверить секс». Типа… зачем городить отношения, очаровываться, надеяться, ведь в итоге возможна элементарная несовместимость в постели. А тут железный в своей логике алгоритм: если физически всё гармонично, можно влюбляться! А бабы наши и тогда, и теперь – феминистки. Какие-то – более, какие-то – менее. Они – как мужики, вот так и рассуждают. Современная женская логика. А ты, прости… действительно странно себя повёл. Клёвая чувиха, я её помню, можно сказать, оказала честь…
– Ну, про то, что у неё может быть
В принципе, я понимаю Артёма. Маловато чистоты, даже понятия о чистоте в современном-то мире! Причём это касается в первую очередь как раз женщин. Но такова реальность: не домострой, не патриархальная деревня – совсем иные времена и нравы. Мегаполисы верят в анонимность. Да и не нужна она почти никому: нынешние девки кичатся своим обширным опытом. Будущие как бы невесты проверяют потенциального как бы жениха на совместимость; часто же дают просто потому, что симпатичный, угостил, пригласил, рассмешил… А «жених»? Что ему остаётся? Отказываться?
1
Заболевания, передающиеся половым путём. – Здесь и далее прим. ред.
Артём держит ножку пустого бокала так, словно это авторучка.
– Представь, тогда я считал такое отношение к женщине – жениться надо на девственнице – дремучей дикостью. Сейчас так не считаю.
Ещё молодой Артём, возможно, сочиняет (по типу некоторых моих пожилых родственниц) комфортные для психики представления о прошлом, которые путём аутотренинга превращает в якобы реальное прошлое. Основной принцип их: всё делалось правильно, достойно, безупречно.
Сам я, в отличие от Артёма, недостатка в женском внимании не испытывал. И проявлял повышенный интерес к привлекательным особям. Да и вообще меня занимала проблема количества. Я вёл счёт. Я был, что называется, сексуально озабочен. Избалованный и изнурённый порочный красавец… Совсем не Аполлон, но что-то их привлекало. То ли феромоны у меня нужные, то ли ещё что-то. Окружающие не понимали всей полноты моей мужской трагедии, видели только внешний успех. По молодости мои менее удачливые сверстники неспособны были осознать, что для меня это быстро стало зависимостью, в которой нет радости, а есть только разрушительное самоутверждение. Так пьяница пытается достичь эффекта первых своих доз, когда на душе мгновенно становилось легко, а собутыльники превращались в самых лучших людей на свете, – но ничего такого уже не ощущает, а нередко, наоборот, становится под действием алкоголя мрачен и даже агрессивен.
Идём по Никольской в сторону Красной площади, меня немного клонит в сон, куранты на Спасской башне бьют шесть, остаётся лишь идти в сторону станции метро и, словно озорной гуляка – уличный повеса Есенина, улыбаться встречным лицам: в глупой страсти сердце жить не в силе!
После чемпионата мира по футболу 2018 года пешеходная по соседству с Кремлём улица 25 – в советском прошлом – Октября, потеснив лидировавший до того Арбат, стала, пожалуй, самым популярным местом прогулок и тусовок в центре Москвы. Встречных праздных лиц на Никольской круглые сутки – сколько хочешь.
Артём думает о чём-то своём.
Идём, погрузившись в молчание: наговорились.
Такой как бы отдых перед прощанием в метро, когда будет сказано, как рад да что надо чаще встречаться…
Пара ряженых – постоянно пасущиеся в этой части Никольской «вожди мирового пролетариата» – неожиданно преграждает дорогу.
Ничего, кроме раздражения, это не вызывает: пошли вы со своими фотографиями!
На ближайшей к Красной площади скамейке, в нескольких шагах от ГУМа, те самые военные с выуженными из пачек сигаретами готовятся закурить.