Традиции & Авангард. №4 (19) 2023 г.

Коллектив авторов

Я назвал её Жьяко (боЖЬЯ КОровка) на французский манер.

Для общей картины не хватало только Госпожи Ро (божья коРОвка). Но третья коровка никак не прилетала.

Появился шмель. Его жужжание напрягало меня, поэтому я снял кепку и отмахнулся.

Наши парни вычислили координаты крупнокалиберного пулемёта укронациков. Вышли одноглазые. Один плюс пять уехали за грибами. Минус два без вести.

На войне лучше не привыкать к сослуживцам. Каждая утрата убивает внутри тебя что-то живое. Стараюсь дистанцироваться.

Хорошо и тепло общаюсь со всеми, но при этом держусь на расстоянии. С божьими коровками хорошо дружить. Они похожи друг на друга.

Теперь для меня все божьи коровки будут Бовками или Жьяками. Так в моей голове каждая из них будет жить вечно.

В следующий раз (пусть это будет в новом году!) поймаю божью коровку, посажу на ладонь и буду разглядывать, чтобы понять, кто она: Вовка или Жьяко. А если повезёт, то и Госпожу Ро увижу. Толстенную-претолстен-ную, с бессчётным количеством чёрных пятнышек на малиновых (пусть будут малиновые!) крылышках.

Если принять за данность, что вечность существует, пока живёт человек, а каждого человека зовут Огого-шем, то Огогош вечен, как Вовка, Жьяко и Госпожа Ро.

9 июля, четыре утра

Всю ночь лил дождь. Под утро перестал.

Проснулся в час ночи. К двум на пост. Надо не спеша собраться. Сижу под навесом во дворе, пью кофе, курю.

К половине второго из своей конуры вылез Фома-два.

– Не спится? – спрашивает.

Я чуть не поперхнулся.

– Спится. Только на работу пора. Тебе тоже.

– У меня подозрение на пневмонию. Завтра с утра на больничку еду. Можно кофе?

Фома-два, не дождавшись ответа, берёт мою чашку и делает из неё глоток.

– Теперь и у меня будет пневмония, – говорю.

– Яне знаю, что такое пневмония.

– Это воспаление лёгких. От него умирают чаще, чем от пули на войне.

– А-а-а-а, – растягивает Фома и делает ещё один глоток из моей чашки.

Фома-два – потому что в подразделении есть ещё один Фома. Тут двойников много. Малой, Малой-два-три-четыре-тридцать. Добрый, Старый, Кот и т. д. – все с номерами.

Фома продолжает светскую беседу, допивая мой кофе:

– Мне тоже на пост, говоришь?

– Да.

– А куда?

Открываю телефон, на который фотографировал расписание.

– На дальний.

– У тебя неправильное расписание. Мне не туда.

– Правильное. Туда.

Не было ещё ни одного дня, чтобы Фома пришёл на пост вовремя и на тот, на который нужно прийти. Он уже неделю ходит как лунатик. Еле передвигается. Уговорил его вчера сходить к медикам. Отказывался, ссылаясь на то, что ему теперь уже ни чем не помочь. По правде говоря, он меня пугает. Разговаривает сам с собой, смотрит в пустоту или сквозь собеседника, будто не видя его, ходит медленно. Похож на зомби.

– У меня на войне псориаз прошёл, – продолжает Фома. – Что такое псориаз, я знаю. Это большая перхоть на голове. Её отковыриваешь, но она потом снова нарастает.

Меня начинает подташнивать. Надеваю броник, плащ, беру автомат. Фома тоже одевается. Включает фонарик, и мы выходим на улицу.

Я меняю Чапу. Чапа еле стоит на ногах от усталости. Мокрый насквозь. Мы здороваемся и тут же прощаемся. Чапа уходит. Фома стоит рядом.

– Тебе на дальний, – подталкиваю Фому в направлении его поста.

Фома недоумевает:

– Я ведь только что тебя сменил. Почему ты опять пришёл?

– На дальний, Фома, тебе на дальний, – будто не замечая того, что Фома бредит, повторяю.

Фома разворачивается и уходит.

Здесь больных нет. Больные в больничке. В располаге, даже если у тебя агония, ты всё равно здоров.

9 июля

Мартын внешне похож на персонажа советского фильма «Дети капитана Гранта». Того, который говорил: «Я не Негоро, я – Себастьян Перейро!» Серьги в ухе не хватает.

Получив должность помощника коменданта, застегнул камуфляж на всю молнию. Носит под мышкой папку. Задирает подбородок и поджимает губы.

Достаточно представить себе Себастьяна Перейро с папкой под мышкой (вроде Огурцова из фильма «Карнавальная ночь») – и можно умереть со смеху.

Услышал, как Мартын ругается на Ахмеда:

– Ты тупой!

– Мы тут все тупые. Острые – на объекте, – заступился за Ахмеда.

Объект – Сердце Дракона. Основная движуха на нашем участке фронта происходит именно там.

Мартын понял, на что намекаю. Сжался в комочек, стал маленьким и безобидным. Немного попятился назад, потом резко развернулся и будто растворился в воздухе – исчез из моего поля зрения.

9 июля, день

Льёт дождь. Поспал пару часов и выспался. Света нет. Вышел во двор. Атмосфера гнетущая.

Прошла информация, что пропавшие без вести могли попасть в плен.

Водитель уазика разворачивался и наехал колесом на мину. Машину разметало в клочья. Его нашли в семидесяти метрах от места взрыва. Оторвало руку и обе ноги.

Пошёл смотреть расписание нарядов к домику коменданта и не обнаружил своего позывного. По дороге назад встретил Бичу, спросил: «Почему?» Сказал: «Отдохни». Попросил поставить меня и дать возможность отлежаться Фоме-два.

Стихи ушли. В голове ни строчки. Уже давно. Так долго никогда не молчал. Чтобы не сойти с ума, решил вести дневник. Он даёт иллюзию собеседника.

Дневник никто не прочтёт. Если не выживу. От этого легче загонять буквы в слова, а слова в предложения. Вероятность выживания мала. Смерти не боюсь.