Траектория полета
Шрифт:
Мейси, бросив гневный взгляд на сестру, развернулась к гостю.
– Вы не помешали, мистер Граф. У нас сегодня лазанья, так что всем хватит. Мы будем рады, если вы останетесь.
Она включила и Джорджию в это «мы», зная, что и сестра, и она сама – обе рады спасительному буферу в лице гостя за обеденным столом.
Берди шагнула вперед, и на какой-то миг Мейси подумала, что мать всего лишь желает получше рассмотреть нового человека. Однако Берди откинула длинные волосы и пригладила желтое платье, как бы подчеркивая свою все еще изящную фигуру. В глазах Джорджии промелькнуло что-то вроде раздражения. Это у них с Мейси общее: возмущение
– Привет, Берди, – сказала Джорджия, не двигаясь, не пытаясь обнять или поцеловать ее в щеку, но Берди этого, видимо, и не ждала. – Рада тебя видеть.
Взгляд Берди скользнул по дочери, немного задержался на ее высоких скулах и красиво очерченных бровях, так похожих на ее собственные. И на скулы и брови Бекки. Затем, словно дитя, разом охладевшее к новой игрушке, мать вновь посмотрела на Джеймса, который добросовестно пытался не замечать ее оценивающего взгляда.
– Джеймс Граф, это наша мать, Сюзанна Бладворт-Чамберс-Харроу. Но все зовут ее Берди.
Джорджия, надо полагать, рассказала ему про мать заранее, потому что он не стал протягивать руки.
– Рад с вами познакомиться, Берди. У вас очень красивый дом.
Взгляд Берди скользнул куда-то в пустоту за плечом Джеймса. Не проронив ни слова, она развернулась и направилась к лестнице, напоследок еще раз глянув на него через плечо. Мать тихо запела, и лишь когда мелодия стихла, Мейси поняла – это песня «Попробуй вспомнить» из мюзикла «Фантастикс». Любимая песня Берди. Мейси как-то поискала о ней сведения и узнала, что «Фантастикс» – самый продолжительный мюзикл в мире. Впрочем, это никак не объясняло, почему их мать такая. Больше Мейси ничего не пыталась искать.
– Что вы знаете о пчелах, Джеймс? – спросил дедушка с серьезным видом.
Пчеловодство не являлось для него коммерческим предприятием, однако оно было больше, чем просто хобби. Дедушка всем так говорил. Мейси еще ребенком усвоила, что пчелы для него – способ понять жизнь и все ее сложности. «Нет таких проблем, которые нельзя решить, хорошо присмотревшись к повадкам пчел». Он так часто это повторял, что некоторое время Мейси и вправду в это верила. Пока жизнь не превратилась в такой хаос, что жужжащие насекомые уже не могли ее объяснить.
Джеймс искренне улыбнулся.
– Не слишком много, сэр. Но всегда готов учиться.
Джорджия посмотрела на него с тревогой, но Джеймс лишь усмехнулся ей в ответ.
Дедушка положил руку ему на плечо.
– Может оказаться, что вы прирожденный пчеловод. Миру нужно как можно больше пчеловодов, потому что пчелы вымирают. Вы знаете, что сказал Эйнштейн? Что если пчелы исчезнут с лица земли, человечеству останется жить всего четыре года.
– Нет, сэр. Никогда об этом не слышал. – Покосившись на Джорджию, Джеймс позволил старику увести себя на задний двор.
Мейси и Джорджия остались наедине. Между ними будто клубился рой невысказанных слов.
– Она красивая, – тихо произнесла Джорджия.
Мейси выпрямилась, пытаясь обуздать гнев, который всегда бурлил слишком близко к поверхности.
– Бекки умная девочка, любит математику и играет в школьной баскетбольной команде. Между нами не приняты похвалы за красоту. Ты больше чем кто-либо должна понимать, почему.
Джорджия хотела что-то сказать, но промолчала, будто репетировала встречу и уже знала, что нужно делать, чтобы все шло правильно.
– Позволь, я помогу тебе с ужином. Может, салат
– Мне не нужна твоя помощь, Джорджия. Давно уже не нужна, и, думаю, в обозримом будущем не понадобится. – Мейси повернулась к кухне, желая уйти от сестры как можно дальше.
– Я накрою на стол, – сказала Джорджия.
Эту обязанность они всегда выполняли по очереди: одна готовит, другая накрывает. Бабушка умерла, когда они с Джорджией были подростками, и сперва о них заботился дед. Но постепенно они стали брать на себя все домашние дела. Никому и в голову не приходило ждать помощи от Берди, потому что бабушка слишком опекала ее, дрожала над ней до такой степени, что сделала беспомощной. И с бабушкиной смертью не изменилось ровным счетом ничего. Мейси и Джорджия продолжали храбро поддерживать иллюзию, будто Берди – нежная бабочка, пока не достигли того возраста, когда реальность накрывает тебя с головой, как приливная волна, смывая в пучину мечты и возможности. Мейси приняла обстоятельства и смирилась, а вот Джорджия – нет. Если бы Мейси пришлось назвать точный момент, когда они с сестрой начали отдаляться друг от друга, она сказала бы, не раздумывая: это случилось, как только их глаза открылись достаточно широко, чтобы увидеть мать такой, какая она есть на самом деле.
В столовой что-то разбилось, и Мейси прибежала туда из кухни. Джорджия присела рядом с осколками белого фарфора.
– Прости, – проговорила она, поднимаясь. – Хотела достать тарелку со дна стопки, думала, смогу вытащить, не разбив. Не волнуйся – она не ценная. Дешевая японская марка. Но я все равно возмещу.
– Зачем тебе понадобилось доставать фарфор из задней части буфета? – Мейси подошла ближе и узнала разбитую тарелку. – Она из моего свадебного сервиза.
Джорджия явно испытывала неловкость – выражение, которое Мейси редко, или почти никогда, не видела на лице сестры.
– Прости. Я кое-что искала. Увидела край и захотела посмотреть тарелку целиком.
Мейси резко ушла в кухню, вернулась с метлой и принялась сметать осколки.
– Говорила же тебе… Я искала твою дурацкую чашку везде. Нет ее здесь.
Джорджия схватилась за ручку метлы, и после непродолжительной борьбы Мейси пришлось ее выпустить.
– Знаю. Просто похожий рисунок. Я ошиблась.
Джорджия смела осколки в кучку. Каждое ее движение было точным и выверенным. Надо хорошо знать Джорджию, чтобы увидеть эту сторону ее личности, сторону, которую она всегда скрывала, демонстрируя миру личину беспечной и необузданной девчонки. Мейси никогда не знала, какая из сторон настоящая. По крайней мере, до Лилианны.
– Не нужно было тебе возвращаться. – Голос Мейси охрип на последнем слове.
Джорджия прислонила ручку метлы к стене, под точным углом – так, чтобы не упала.
– Прошло много времени, Мейси.
– Недостаточно.
Джорджия поморщилась, но Мейси это не остановило.
– И ты обещала.
– Я сказала тебе… я уже не тот человек, каким была, когда давала то обещание. И мой приезд – не каприз. Теперь я вижу, что это большая ошибка, и уеду, как только смогу. – Джорджия глубоко вздохнула. – Я вот подумала – даже если здесь нет той чашки, бабушка ведь могла купить другие предметы с таким же рисунком. Он весьма редкий, и если я найду еще один такой же предмет, значит, его изготовили не на заказ, а это повлияет на его оценку. Но я не могу быть уверена до тех пор, пока не подержу его в руках и не увижу клеймо на дне.