Траектория судьбы
Шрифт:
Вечерами, приходя домой, я не мог найти себе места. Настроение снова стало искать выхода в стихах, но они получались не очень оптимистичными:
Я никому теперь не нужен.Кому был нужен, тех уж нет.Я жизнью трудной проутюжен,Как дедов старенький бешмет.Размышляя, я все больше укреплялся в мысли, что по работе нашей группы, по мне лично выпущен заблаговременно подготовленный
И вот остановили. Надолго ли?
Впрочем, остановили лишь меня. Конечно, я продолжал ходить на работу, многократно анализировал свои конструкторские замыслы, но активного руководства в творческой группе не осуществлял. Группа как бы продолжала работу самостоятельно. В. В. Крупин информировал меня, как идут дела по разработке опытных тем, советовался по наиболее сложным вопросам.
В один из дней у меня состоялся разговор с секретарем партийного бюро заводоуправления А. Я. Матвеевым. Переживая случившееся со мной, он близко к сердцу принял все, что произошло на том собрании. Однако и он, по всей видимости, продолжал оставаться в плену представлений, которые создавались на заводе людьми, не видевшими ничего, кроме местнических интересов. Иначе, чем объяснить его упрек:
– Понимаешь, твои запросы, обращения наверх вызывают явное раздражение. Получается, будто ты один беспокоишься за судьбу опытно-конструкторских работ да личный интерес отстаиваешь.
– Вот и вы, Александр Яковлевич, оказывается, не до конца поняли мою позицию, – горькая обида вновь всколыхнулась во мне. – Вспомните, о чем я вам говорил, когда мы встречались в цехе или в отделе? До каких пор мы новые изделия будем создавать и испытывать в запущенных помещениях и на старом оборудовании? Почему опытные цехи занимаются серийной продукцией, а нередко вообще исполнением посторонних заказов? Разве вам неизвестно, что я десятки раз устно и письменно обращался к директору завода, в партком о создании хотя бы сносных условий для работы? Разве вы не читали письма из ГАУ и нашего министерства, где говорилось, что работа по созданию новых образцов ведется заводом крайне медленно?
Монолог мой был длинным. Каждая проблема – боль сердечная. Секретарь партбюро слушал, опустив голову, не прерывая, осмысливая, видно, мои слова.
– Скажите, почему я, конструктор, должен делиться приоритетом в разработке новых изделий, если этот приоритет принадлежит мне? К тому же я приехал на завод с уже готовым образцом! Иное дело, что коллектив завода, его технических служб решает производственно-технические вопросы, связанные с доработкой этого изделия и организацией массового производства: разрабатывает технологические процессы, предлагает применение наиболее подходящих материалов, заготовок, защитных покрытий. Может, кое в чем следовало бы разобраться и парткому, и вам. Почему лишь вмешательство приехавшего на завод начальника ГАУ позволило наконец-то решить проблему выделения для нас помещения для сборки образцов? Почему только после указаний из Министерства оборонной промышленности организовали, прямо скажем, карликовую конструкторскую группу? Почему?..
– Воистину точно сказано, – всякому хорошему делу сопротивляются силы, вооруженные вроде бы здравым смыслом, – вдруг проговорил Матвеев. – Вот что, Михаил Тимофеевич, не будем пороть горячку. Во всем надо обстоятельно разобраться. И если были не правы, думаю, должны перед тобой извиниться.
Видимо, по каким-то каналам о создавшейся ситуации узнали в ГАУ и в нашем
– Вы своим внезапным отъездом из Средней Азии приостановили испытания изделий там, на месте. В чем дело?
Я объяснил ситуацию. Евгений Иванович, человек деликатный, не стал больше ни о чем расспрашивать, лишь пожелал:
– Постарайтесь, чтобы конфликт не отразился на главном – на доводке образцов. Надеюсь в скором времени увидеть вас активно включившимся в орбиту решения всех неотложных задач.
Можно было понять начальника управления. Для заказчика выход из конкурсной борьбы кого-либо из конструкторов даже на короткое время неизбежно отражался на ходе соревнования, на качестве испытаний. Нисколько не удивился, вскоре увидев Смирнова на заводе. Товарищи из ГАУ всегда оперативно реагировали на любые задержки в работах по их заказам.
К тому времени конфликт мы исчерпали. Состоялось партийное собрание заводоуправления. Секретарь парткома в своем выступлении признал необоснованность обвинений в мой адрес. Его поддержали коммунисты. Мне были принесены извинения. У меня будто гора с плеч свалилась…
Может, и не стоило вспоминать об этом, не стоило тревожить давно зажившую душевную рану. Но не хочу, как говорится, выкидывать слов из песни, сглаживать углы… Все было в жизни, к сожалению, далеко не так просто. Сталкивались суждения, позиции, мнения. И хорошо, если находилось мужество признать свою неправоту.
Вот такие «обратные» стороны имеют те самые ордена и медали, которыми я был награжден за первые десять лет своей работы на ижевском заводе…
Единый пулемет 1958–1962 гг.
В конце 1958 года, за несколько месяцев до принятия на вооружение армии автомата АКМ и ручного пулемета РПК, в самое напряженное для нашей группы время нас в срочном порядке привлекли к новым работам по созданию единого пулемета.
Несколько лет тому назад военными были разработаны тактико-технические требования на создание унифицированного (единого) пулемета под винтовочный 7,62 мм патрон, которому предстояло заменить все пулеметы, находящиеся на вооружении армии в различных родах войск. В конструкторских коллективах оружейных заводов начались работы над созданием единого пулемета.
Задача была непростая: единый пулемет должен совмещать в себе все основные качества ручного, станкового, танкового и бронетранспортерного пулеметов. Требовалось спроектировать и создать такой унифицированный образец, в котором могли бы сочетаться высокие маневренные свойства ручного и мощность огня станкового пулемета, простота в эксплуатации, надежность и безотказность в работе.
Идея создания такого пулемета принадлежала В. Г. Федорову. Еще в начале 1920-х годов наш выдающийся оружейник предложил различные варианты пехотного пулемета. Оружие в зависимости от установки – либо на сошки, либо на легкий полевой станок – могло использоваться в качестве ручного или станкового пулемета. И разрабатывал Федоров этот образец на базе автомата своей конструкции образца 1916 года. Опережая события, скажу, что почти через сорок лет мне довелось воплотить его идею в жизнь, только на базе автомата собственной конструкции образца 1947 года…
В то время, как многие оружейные КБ участвовали в конкурсе на создание этого нового оружия, наш небольшой конструкторский коллектив занимался отработкой унифицированного комплекса под промежуточный патрон. Конечно, мы были в курсе и всех новых работ. Знали, что многое сделано в этом направлении на Тульском оружейном заводе, что по итогам конкурсной борьбы уже определился образец-лидер тульских конструкторов Г. И. Никитина и Ю. М. Соколова и что промышленность уже приступила к изготовлению большой партии их пулемета.