Трафальгар стрелка Шарпа. Добыча стрелка Шарпа

Корнуэлл Бернард

– Почему, миледи?

– Здесь все умирают, – резко ответила она. – Две мои собаки умерли… и еще сын.

– Господи, я и не знал!

Леди Грейс не ответила.

– Да и я сама чуть не умерла от лихорадки. – Она всхлипнула. – Иногда я жалею, что выжила.

– Сколько лет было вашему сыну?

– Три месяца, – тихо промолвила она. – Он был моим первенцем, таким крошечным и славным, с такими маленькими пальчиками, и уже мог улыбаться. Только научился улыбаться и вот сгнил в этой земле! Все здесь умирает и гниет! Все

чернеет и разлагается! – Рыдания усилились, плечи женщины сотрясались.

Шарп развернул ее и прижал к груди. Леди Грейс припала к его плечу.

Спустя несколько секунд она успокоилась.

– Простите, – прошептала леди Грейс и отстранилась, но руки Шарпа все еще лежали на ее плечах.

– Ничего, – сказал он.

Голова женщины склонилась, и Шарп почувствовал запах ее волос. Затем леди Грейс подняла голову и взглянула ему в глаза:

– Вам когда-нибудь хотелось умереть, мистер Шарп?

Он улыбнулся:

– Не думаю, что для мира это стало бы большой утратой, миледи.

Леди Грейс нахмурилась и вдруг рассмеялась. Ее лицо, впервые с тех пор, как Шарп увидал его, озарилось светом. Господи, как она прекрасна, подумал Шарп и, не сдержавшись, наклонился и поцеловал ее. Леди Грейс оттолкнула его, и Шарп приготовился пробормотать бессвязные извинения, но женщина всего лишь высвободила руки и обхватила Шарпа за шею. Она впилась в его губы с такой страстью, что Шарп ощутил во рту привкус ее крови. Отстранившись, леди Грейс вздохнула и прижалась к нему щекой.

– Господи, – прошептала она нежно, – мне хотелось сделать это с первой минуты нашей встречи!

Шарп тщетно пытался скрыть изумление:

– А я считал, что вы меня даже не замечаете, миледи!

– Ты болван, Ричард Шарп.

– А вы, миледи?

Она снова притянула его голову к себе:

– А я еще глупее тебя. Теперь я это точно знаю. Сколько тебе лет?

– Двадцать восемь, миледи, насколько мне известно.

Она улыбнулась, и Шарп подумал, что никогда еще не видел леди Грейс такой счастливой. Затем она потянулась к нему и нежно поцеловала в губы.

– Меня зовут Грейс, – мягко поправила она, – и что значит «насколько мне известно»?

– Я не знал ни матери, ни отца.

– Кто же вырастил тебя?

– Никто, мэм… прости, Грейс. – Шарп покраснел. Он легко мог представить, как целует ее и даже как ласкает ее тело, но вымолвить ее имя – на это надо было решиться. – Несколько лет я жил в приюте, затем меня отдали в работный дом, а потом пришлось самому за собой присматривать.

– Мне тоже двадцать восемь, – сказала она, – и еще никогда в жизни я не была счастлива. Какая же я глупая! – Шарп с недоверием смотрел на нее. Грейс рассмеялась. – Это правда, Ричард.

Раздались голоса, блеснул свет – матросы открыли компас в нактоузе. Ричард и Грейс отскочили друг от друга и уставились за борт. Свет погас. Несколько мгновений леди Грейс молчала, и Шарп решил, что она сожалеет

о случившемся, но женщина только мягко промолвила:

– Ты похож на сорняк, Ричард, ты прорастешь везде. Буйный сорняк, способный победить любые колючки. А я – словно роза в саду, избалованная и изнеженная, способная расти только там, где решит садовник. – Грейс вздрогнула. – Я не ищу твоей жалости, Ричард. Ты не должен жалеть тех, кто знатнее и богаче тебя. Просто хочу, чтобы ты понял, почему я с тобой.

– И почему же?

– Потому, что я одинока и несчастна, – коротко ответила она, – и еще потому, что ты мне нравишься. – Грейс нежно провела подушечкой пальца по шраму на щеке Шарпа. – Ты даже не сознаешь, как чертовски привлекателен, Ричард! Впрочем, на лондонской улице твое лицо наверняка испугало бы меня.

– Испорченный и очень опасный, – сказал Шарп, – да, я такой.

– Я здесь еще и потому, – продолжила она, – что это так сладко – забыть о правилах и приличиях! Капитан Кромвель назовет наши чувства низменными инстинктами, и боюсь, что в конце концов все это плохо кончится, но сейчас мне все равно! – Грейс нахмурилась. – Иногда ты выглядишь таким суровым и безжалостным. Ты безжалостен, Ричард?

– Нет, – отвечал Шарп. – Только к врагам короля. И к моим врагам, если они не слабее меня. Я солдат, а не головорез.

Грейс снова коснулась шрама на его щеке:

– Ричард Шарп, мой храбрый солдат.

– Не такой уж храбрый. Когда-то я до смерти тебя боялся.

– Меня? – Грейс не на шутку удивилась. – А я-то считала, что ты меня презираешь. Ты всегда смотрел на меня так мрачно!

– Я и не утверждал, что никогда не презирал тебя, – с шутливой серьезностью промолвил Шарп, – но с первой минуты я хотел быть с тобой.

Грейс рассмеялась:

– В ясные ночи мы можем встречаться здесь. Я прихожу сюда, когда не могу заснуть. Уильям спит в кормовой каюте, а я – на диване в гостиной.

– Ты не спишь с ним? – осторожно спросил Шарп.

– Мы ложимся в одну постель, – призналась она, – но каждую ночь он принимает лауданум. Говорит, что у него бессонница. Уильям не знает меры, поэтому спит до утра беспробудным сном, а когда он засыпает, я ухожу в гостиную. – Женщина вздрогнула. – Лекарство делает его еще раздражительнее.

– У меня тоже есть каюта, – промолвил Шарп.

Грейс без улыбки смотрела на него, и Шарп решил, что она оскорблена.

– Твоя собственная каюта?

Он кивнул:

– Семь футов на шесть. Стены из сырого дерева и влажных тряпок.

– Там висит твой одинокий гамак? – улыбнулась она.

– К черту гамак, – отвечал Шарп. – У меня настоящая койка с сырым матрасом.

Грейс вздохнула:

– Всего полгода назад один человек предлагал мне дворец со стенами из резной слоновой кости, сад с фонтанами и павильон с золотым ложем. Он был принцем и, должна признать, вел себя весьма учтиво.