Трагедия адмирала Колчака. Книга 2
Шрифт:
7. Деятельность... Михайлова, погубившего русский рубль, Сукина, окончательно запутавшего наше международное положение... Неклютина, погубившего дело снабжения нашей армии и развившего правительственный грабеж в стране, должна быть гласно выявлена... путем назначения над этими лицами судебного следствия.
8. Наша внешняя политика должна иметь... совершенно определенную программу, каковая совершенно ясно вытекает из международного положения.
9. Взаимоотношения... Гойера и Р[ус.] Аз.[банка] должны быть ясно выявлены порядком судебного следствия.
10. Программа
11. Гинс должен быть уволен [Последние дни Колчаковщины. С. 130-131].
Очень интересен разговор Пепеляева по прямому проводу с адмиралом. Пепеляев говорит об «общей ненависти к нынешней уродливой двоевластной системе внутреннего управления тылом».
«Я совершенно не закрываю глаза, — отвечает Колчак, — ибо мне лучше, чем кому-либо, известна вся тяжесть настоящего положения. Основной причиной неудовлетворительности внутреннего управления является беззаконная деятельность низших агентов власти, как военных, так и гражданских. Деятельность начальников уездной милиции, отрядов особого назначения... представляет собой сплошное преступление. Все это усугубляется деятельностью военных частей польских и чешских, ничего не признающих и стоящих вне всякого закона. Приходится иметь дело с глубоко развращенным контингентом служащих... Такова среда, в которой приходится работать, но эту работу продолжать необходимо...»
Пепеляев намечает «основы» будущей деятельности:
«1. Верховный правитель управляет страной через назначенных им министров, командование — воюет. 2. Необходимо проникновение в народ, сближение с оппозицией, объединение здоровых сил страны. 3. Отказ от исключительно военной системы управления страной, поддержка широкого добровольческого движения, решительное выступление на путь законности... 4. Расширение прав Государственного Земского совещания. 5. Попытка сближения с чехами».
У Верховного правителя остаются «две неясности»: какое расширение прав Земского Совещания Пепеляев считает необходимым и какие пути сближения с чехами существуют?
«Чехи сами не желают этого сближения, и вопрос об их уходе уже решенный в этом смысле... Я был сторонником всегда содружеской работы с чехами и поляками, но признал, что деятельность чехов отшатнула от них армию... Я обращаю ваше особое внимание на более тесное сближение с... польским правительством. Поляки желают помочь нам... и не прикрываются никакими демократическими лозунгами, чтобы оправдать свое нежелание драться — желание, правда, вполне законное, понятное».
Пепеляев разъясняет, что расширение прав Гос. Зем. Совещания он мыслит себе «пока как возможность эволюции его в законодательное учреждение», но ставит это «сейчас в запасе, не выдвигая на первую очередь...». По этому поводу Колчак замечает: «Вопрос о расширении прав Земского Совещания в принципе не вызывает возражения, но практически я не могу сказать, к чему приведут выборы...» Беседа заканчивается полным как будто бы соглашением [Последние дни Колчаковщины. С. 132—135].
Приведенные переговоры служат лучшим ответом на обвинение Верховного правителя в том, что он будто бы тормозил всякую «демократизацию» власти. Больших надежд на эти реформы Колчак не возлагал. Но неужели он был не прав в этом отношении? Пепеляев носился с утопиями. Колчак реалистичнее оценивал ход событий.
* * *
Пепеляев сделался премьером. Первой трудной задачей для нового премьера являлось устранение конфликта с чехами. Гирса «заверил» Пепеляева, что против нового Правительства «никаких выступлений чехи не допустят»2. Далее предстояло решить задачу примирения с иркутской общественностью.
«С этой целью в кабинете Яковлева, — рассказывает N, — сошлись совершенно негласно В. Н. Пепеляев и эсеры Я. Н. Ходукин и Е. Е. Колосов. Никому не известны подробности этого разговора, но собеседники, проговорив более двух часов, вышли из кабинета дружно и довольно беседуя друг с другом, а Пепеляев просил Яковлева на следующий день, тоже негласно, созвать для собеседования с ним представителей социалистических и общественных организаций. Позднее Колосов говорил, что Пепеляев, изложив свою программу и выслушав возражения собеседников, предложил обоим войти во вновь формировавшийся кабинет, на что ни тот, ни другой не дали определенного ответа, так как предложение было неожиданно, а им неизвестно было мнение их товарищей. На другой день в столовой Яковлева за чаем и закусками собрались представители эсеров, эсдэков, энэсов, Земства, Городской Думы, кооперации, профессиональных союзов; присутствовал Колосов и покойный М. Н. Богданов как представитель бурят и забайкальского земства.
— Я не могу, — говорил Пепеляев, — принять лозунг: «Долой гражданскую войну», ибо это значит мир с большевиками, а я формирую Правительство борьбы с ними; я не могу согласиться на отрешение адм. Колчака от звания Верховного правителя, ибо нам, хотя бы для иностранцев, нужен символ государственного единства России, и адмирал есть этот символ, носитель этой идеи. Я могу рекомендовать ему уехать к Деникину, на юг России, если его имя стало так одиозно, но и только. Я говорил уже по проводу с братом и обещаю, что высшее военное командование будет заменено новыми честными и способными людьми; я готов в состав правительства ввести лиц, которых вы мне укажете. Я твердо решил ликвидировать военный режим и перейти к новому гражданскому управлению. Я добьюсь признания законодательных прав Земского Совещания и превращения его в Земский Собор... Я отлично вижу ошибки прошлого; честно хочу их исправить и избегнуть в дальнейшем. Иду вам навстречу с открытой душой и прошу вашей помощи в трудной работе.
В оживленном обмене мнениями, последовавшем за этой декларацией, не было ни возражений, ни даже дополнений; даже разногласие о гражданском мире и войне осталось как-то в стороне, не было и намека на то, что гости собрались с готовым решением, продиктованным партийным комитетом. Был момент, когда казалось, что падет завеса взаимного недоверия и непонимания и в этой столовой произойдет бескровный переворот. Но задания были даны. Правительство Пепеляева решено было изолировать, и Колосов разрубил иллюзию сближения.
— Для того чтобы общество поверило новому Правительству, — сказал он, как бы резюмируя беседу, — нужно устранить всех виновных в создании диктатуры и ее ужасов, и прежде всего одного человека.
— Кого же именно? — простодушно спросил Пепеляев.
— Вас, Виктор Николаевич, — отрезал Колосов.
Что-то надорвалось...
Соглашение оказалось невозможным, и призрак нового кровопролития придвинулся ближе» [«Сиб. Огни», № 83-84].
В период формирования нового кабинета3 «революционная демократия» решила устроить Правительству открытую демонстрацию. 26 ноября состоялось заседание Городской Думы по вопросу о текущем моменте — это было первое публичное выступление Политцентра. На него пригласили весь «консульский корпус». Половина иностранных представителей явилась, по выражению Крейчи, на «манифестацию противоправительственных течений»4 и выслушала речи Константинова, Гольдберга и Колосова. «Правительство лишний раз могло увидеть, — добавляет N», — что социалистическое крыло иркутской демократии стремится к его свержению, а не к соглашению с ним».