Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Набоков Владимир

Иностранец.

(подходя)

Мне в детстве часто снился ваш голос…

Дандилио.

Право, никогда не помню, кому я снился. Но улыбку вашу я помню. Все хотелось мне спросить вас, учтивый путешественник: откуда приехали?

Иностранец.

Приехал я из Века Двадцатого, из северной страны, зовущейся…

(Шепчет.)

Мидия.

Как? Я такой не знаю…

Дандилио.

Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь? Виденья… бомбы… церкви… золотые царевичи… Бунтовщики в плащах… метели…

Мидия.

Но я думала, она не существует?

Иностранец.

Может быть. Я в грезу вошел, а вы уверены, что я из грезы вышел… Так и быть, поверю в столицу вашу. Завтра — сновиденьем я назову ее…

Мидия.

Она прекрасна…

(Отходит.)

Иностранец.

Я нахожу в ней призрачное сходство с моим далеким городом родным, — то сходство, что бывает между правдой и вымыслом возвышенным…

Второй гость.

Она, поверьте мне, прекрасней всех столиц.

Слуги разносят кофе и вино.

Иностранец.

(с чашкой кофе в руке)

Я поражен ее простором, чистым, необычайным воздухом ее: в нем музыка особенно звучит; дома, мосты и каменные арки, все очертанья зодческие — в нем безмерны, легкие, как переход счастливейшего вздоха в тишину высокую… Еще я поражен всегда веселой поступью прохожих; отсутствием калек; певучим звуком шагов, копыт; полетами полозьев по белым площадям… И, говорят, один король все это сделал…

Второй гость.

Да, один король. Ушло и не вернется былое лихолетье. Наш король — гигант в бауте^{141}, в огненном плаще — престол взял приступом, — и в тот же год последняя рассыпалась волна мятежная. Был заговор раскрыт: отброшены участники его — и, между прочим, муж Мидии, только не следует об этом говорить — на прииски далекие, откуда их никогда не вызовет закон; участники, я говорю, но главный мятежник, безымянный вождь, остался ненайденным… С тех пор в стране покой. Уродство, скука, кровь — все испарилось. Ввысь тянутся прозрачные науки, но, красоту и в прошлом признавая, король сберег поэзию, волненье былых веков — коней, и паруса, и музыку старинную, живую, — хоть вместе с тем по воздуху блуждают сквозные, электрические птицы…

Дандилио.

В былые дни летучие машины иначе строились: взмахнет, бывало, под гром блестящего винта, под взрывы бензина, чайным запахом пахнёт в пустое небо… Но позвольте, где же наш собеседник?..

Второй гость.

Я и не заметил, как скрылся он…

Мидия.

(подходит)

Сейчас начнутся танцы…

Входит Элла и за нею Ганус.

Мидия.

А вот и Элла!..

Первый гость.

(Второму)

Кто же этот черный? Страшилище какое!

Второй гость.

В сюртуке, подумайте!..

Мидия.

Озарена… воздушна… Как твой отец?

Элла.

Все то же: лихорадка. Вот — помнишь, говорила? — трагик наш… Я упросила грим оставить… Это Отелло…

Мидия.

Очень хорошо!.. Клиян, идите же… Скажите скрипачам, чтоб начали…

Гости проходят в залу.

Мидия.

Что ж Морн не едет? Не понимаю… Дандилио!

Дандилио.

Надо любить и ожиданье. Ожиданье — полет в ночи. И сразу — свет, паденье в счастливый свет, — но нет уже полета… А, музыка! Позвольте же вам руку калачиком подать.

Элла и Клиян проходят.

Элла.

Ты недоволен?

Клиян.

Кто спутник твой? Кто этот чернорожий твой спутник?

Элла.

Безопасный лицедей, Клиян. Ревнуешь?

Клиян.

Нет. Нет. Нет. Я знаю, ты мне верна, моя невеста… Боже! Войти в тебя, войти бы, как в чехол тугой и жгучий, заглянуть в твою кровь, кости проломить, узнать, постичь, ощупать, сжать между ладоней сущность твою!..^{142} Послушай, приходи ко мне! Ждать долго до весны, до нашей свадьбы!..