Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944
Шрифт:
Смертельно усталые остатки штрафного батальона тащатся назад на отдых. Раздаются ордена за храбрость и вручаются свидетельства о помиловании. Командир батальона Рихард Метцгер (фамилия переводится как «мясник». — Ю. Л.) получает Рыцарский крест, штрафники и кадровый состав — многочисленные Железные кресты 1-й и 2-й степени. 8 октября 1943 года 561-й батальон особого предназначения вновь доукомплектовывается. После этого на глазах у всех приводится в исполнение смертный приговор солдату-штрафнику Эдуарду Р. за «трусость и попытку к бегству». В батальон он попал после того, как ему заменили пятилетний тюремный срок за «дезертирство и порчу казенного имущества» исправлением в качестве штрафника.
Немцам под Ленинградом пока еще дарована передышка, но это как затишье перед бурей. Красная
В высоких штабах, где все эти вещи известны, чего не скажешь о простых солдатах, царит атмосфера «оптимизма смертника», подобная той, что имеет место в госпитальных палатах для неизлечимо больных или в углу ринга у боксера, когда всем ясно, что у него нет никаких шансов на победу. А как же тогда сохраняют стойкость фронтовые части? Танкист по фамилии Кариус, воевавший на «тиграх» (автор книги «„Тигры“ в грязи». — Ю. Л.), позднее объясняет это так: «Мы удерживали позицию и отдавали все лучшее, что у нас было, потому что так нам велел закон. И также потому, что об этом уже почти не могли больше думать, так как отупели от выпавших на нас нагрузок, холода и голода. Ну и, наконец, мы держались из чувства страха…» Он особо выделяет тот факт, что солдаты «ощущали угрозу, надвигавшуюся с Востока на них самих и на всю Европу».
Такого рода мысли и чувства сегодня легко отметаются. Но тогда они были распространенными, даже несмотря на то, что в солдатской среде о них почти не говорилось. Задним числом потом все становились мудрыми. Некоторых пронизывала вдруг мысль: не испытывали ли красноармейцы тот же самый страх? Может быть, они потому защищались от угрозы с Запада, что тот тоже продемонстрировал достаточно много примеров своей жестокости?
Страх перед «красной религией», охвативший мир, присущ был не только немцам. Он играл свою роль также и среди западных держав. Этим объясняется, почему они не столь уж энергично приглушали притязания Гитлера. Создание мощного барьера против военизированной коммунистической утопии, претендующей на революционный захват мира, являлось для них самой правильной и единственной мерой, даже несмотря на то, что коричневый цвет этого барьера сам по себе был омерзителен. Есть также много свидетельств того, что и религиозные конфессии Германии перестали выказывать свое недовольство Гитлером, потому как он стал им представляться эффективным средством в борьбе с «красным атеизмом». Немцы старшего поколения отчетливо помнили, как развевались алые знамена в Германии, охваченной революционным хаосом после гибели кайзеровского Рейха. Они не забыли ужасные рассказы о десятках миллионов несчастных людей, которые в советской России были принесены в жертву идеалам большевизма и так называемому общественному прогрессу. Антикоммунистическая пропаганда Йозефа Геббельса могла особо не усердствовать в распространении небылиц. Реальных фактов на этот счет было более чем достаточно. Наконец, всего лишь несколько лет назад немало немецких солдат сами были юными коммунистами и в составе союза борцов Ротфронта следовали за теми, кто играл для них на дудочке. В те годы они действительно представляли себе советскую Россию раем для трудящихся. Но реальность научила их пониманию того, как война может изменять жизнь страны и всего ее населения.
Кроме того, Гитлер начал свою, замышленную им еще в 1932 году подготовку к захвату жизненного пространства на Востоке с убедительной формулировки о вынужденной и навязанной ему превентивной войне. Он предполагал то, что нам сегодня известно, и что, несмотря на это, все еще является предметом жарких споров. Речь идет о намерении Сталина начать поход к берегам Ла-Манша во имя мировой революции в тот момент, когда национал-социалисты и капиталисты набросятся друг на друга и начнут взаимное истребление. Сегодня доказательством этому может служить документ из Особого архива СССР под номером ф. 7 оп. 1/д. 1223. Это текст речи Сталина от 19.8.1938 года с его личной подписью. Историки новосибирского
Гитлер заклеймил евреев как зачинщиков всех бед, преследовавших Германию до 1933 года в экономике и политике. В то время в Германии был самый высокий в мире уровень безработицы, самоубийств и естественной смертности. Около 25 миллионов немцев были вынуждены обходиться заработной платой в 100 марок в месяц, а то и того меньше. Свыше шести миллионов людей были безработными. Поэтому не составило труда выставить евреев под лозунгом «Жиды — причина наших бедствий» в качестве козлов отпущения для натравливания на них «партийных товарищей», настроенных и без того уже в антисемитском духе. Затем этот девиз свелся к новой формулировке: «Еврейский большевизм».
В 1941 году мало кто задавался вопросом о смысле военного похода, заводившего немцев все дальше в необозримую глушь советской России. Теперь же, когда была перевернута еще одна страница этого военного противостояния и красноармейцы уже наступали на пятки немецким гренадерам, солдаты вновь почувствовали мотивацию. И, несмотря на то что их положение было уже совсем скверным, тем не менее военный аппарат продолжал функционировать.
Слабость 18-й армии в этот момент наглядно видна не в трусливых причитаниях, а в трезвых оценках, представленных в донесениях разведки о противнике. Они дают все более четкую картину надвигающейся катастрофы. Все доклады, сводки о наличии личного состава и вооружения ясно свидетельствуют о том, что немцы, находящиеся под Ленинградом, уже не в состоянии по своим ресурсам в живой силе и технике долго сопротивляться решительному и крупному наступлению советских войск. Но даже последний немецкий солдат знает, что до тех пор, пока хватает боевой мощи, пока действуют командные пункты и линии связи, все еще сохраняется возможность создания резервов, доставки подкреплений и спасения раненых. Но самое главное то, что многие солдаты при этом останутся живыми и невредимыми.
8 января 1944 года 540-й батальон особого предназначения отводится из района Грузино, где находится крохотный, обильно политый кровью немецкий плацдарм на Волхове. Смена для долгожданного отдыха! Но грузовики спешат в направлении Синявино. Это все равно что попасть из огня да в полымя. Однако затем солдат 540-го штрафного батальона переправляют в еще более опасное место. Началось советское наступление с целью окончательного освобождения Ленинграда от блокады, поэтому немцы направляют все свои силы против развернувшихся ударных армий «красных». 19 января солдаты-штрафники попадают юго-западнее Ленинграда в окружение вместе с остатками других разбитых частей. 21 января из 550 штрафников в строю еще оставались 40 человек. Остальные были убиты или ранены. Но ни один из них не сложил оружия, ни один не перебежал на сторону противника.
О том, как батальон перебрасывался к месту своего последнего боя перед воротами Ленинграда, рассказывает Т. Герберт, офицер 540-го штрафного батальона: «Я сидел в кабине грузовика и мог оттуда все видеть. У солдат, слава Богу, не было такого обзора. Тот, кто хоть раз проезжал там по лежневой дороге в направлении линии фронта, тот никогда этого не забудет. По обеим сторонам „лежневки“ мелькали одно за другим солдатские кладбища. Один деревянный крест сменялся другим таким же крестом. Здесь не требовалось давать воли своему воображению!» Действительно, именно так выглядело кольцо окружения, в котором «фашистские захватчики со спокойной душой дожидались падения Ленинграда».
В то время как немецкие гренадеры, преодолевая невзгоды, вновь были вынуждены доказывать, насколько хорошо они научились стоять в обороне и совершать отход, в этот момент мы вновь слышим о Гитлере. Он возмущен Кюхлером и велит передать ему, что у него нет лишних войск для группы армий «Север». «Ей не привили умение преодолевать кризис!» Также как фельдмаршал, его генералы вновь вынуждены воевать на два фронта: против наступающих русских и с сумасбродными идеями своего верховного главнокомандующего, который упрямо до последней минуты из принципа отклоняет любую просьбу отвести войска и тем самым сохранить их боеспособность. Поэтому, с одной стороны, генералы подтверждают ставке фюрера, что, разумеется, они ожидают дальнейших распоряжений. Но в следующем телефонном разговоре, докладывая реальную обстановку, они добиваются разрешения на отход подчиненных частей с целью спасения людей и техники и предоставления возможности решать эти вопросы самим фронтовым офицерам, исходя из тактических соображений.