Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
Шрифт:
23 февраля в Киеве произошло неудачное покушение на товарища прокурора М.М. Котляревского — это стало уже началом деятельности группы Осинского. В покушении, кроме него самого, участвовали его помощники — Иван Ивичевич и Алексей Медведев (Фомин).
«Покушение на жизнь Котляревского не удалось. Но /…/ тут чуть было не вышло истории похуже. Очевидно, у киевлян было очень мало сил на хорошее выслеживание своих жертв. И вот, едет ночью какой-то киевский барин в карете, вдруг кто-то вскакивает на подножку и протягивает к нему револьвер… в ту же секунду произносит: «Извините, мы ошиблись!»
И видение исчезает!
Они ошиблись! Над этим оригинальным извинением тогда много хохотали,
В Котляревского Осинский стрелял в другой раз: тот упал и был сочтен убитым, но пули только застряли в шубе — таково было качество оружия нападавших.
По Киеву пронеслась волна арестов. По поводу одного арестованного студента, которого власти отказались выдать на поруки, и по другим поводам в университете произошли волнения. В результате было арестовано 15 зачинщиков и выслано в административном порядке (выше описано, что с ними происходило в Москве).
656
Воспоминания Льва Тихомирова, с. 106–107.
28 марта при аресте двух участников группы Осинского, двоюродных братьев В.О. и Г.Л. Избицких, последние оказали вооруженное сопротивление.
Был арестован и Григорий Гольденберг, о котором (и о глупости которого) выше упоминал Александр Михайлов. Гольденберга выслали в Архангельскую губернию, откуда он бежал в ближайшем июле — запомним это обстоятельство!
Словом, получилось так, что правительство, вместо примирения с обществом, сначала объявило силовую борьбу с инакомыслием, арестовав в свое время массу пропагандистов, а затем и осудила их на процессе 193-х. Это был вызов общественному мнению — нелепый и несвоевременный.
Выстрел Засулич выглядел публичной демонстрацией того, что вызов принят. Ее оправдание и последующая реакция общественности показали, что методы террористов получили полное одобрение.
Теперь происходило дальнейшее ползучее развертывание самой настоящей гражданской войны — и это в условиях незавершенной войны внешней!
3.7. Призрак бродит по России
С января 1878 царь и его младший брат — главнокомандующий армией великий князь Николай Николаевич Старший — явно уступали друг другу честь принять на себя ответственность за занятие Константинополя. 20 марта / 1 апреля 1878 царь телеграфировал к брату: «Что скажет Россия и наша доблестная армия, если ты не занял Константинополя!.. Я с трепетом ожидаю, на что же ты решишься» [657] — и это вместо прямого приказа!
657
Россия и Черноморские проливы. (XVIII — ХХ столетия). Под ред. Л.Н. Нежинского и А.В. Игнатьева. М., 1999, с. 212.
Правда, с другой стороны, захваченный Константинополь сулил чрезвычайно сложные дальнейшие внутриполитические проблемы для царя: отказаться затем от уже занятого Константинополя означало бы бросить совсем уже отчаянный вызов всей своре российских славянофилов! В такой ситуации кто угодно на месте Александра II ощутил бы сильнейшие сомнения!
Тут Европа получила возможность аргументированно высказаться: угрозой английского флота в Босфоре и мобилизацией Австро-Венгрии Россию вежливо пригласили на Берлинский конгресс — сообща вырабатывать условия завершения войны.
В марте и апреле 1878 года на повестке дня стоял вопрос о войне России со всей Европой, снова ополчившейся против российских притязаний на Балканах. Напряжение достигло крайней степени; в то же время это оказалось фоном для дальнейшего развития внутриполитических конфликтов.
Между концом января (выстрелом Засулич) и началом мая в политической жизни столицы образовалась некоторая заминка, во время которой, тем не менее (вслед за оправданием Засулич), могло даже показаться, что вся общественность (не только радикальное студенчество!) вышла из повиновения властям.
В то же время сами заговорщики (местные кадры и выпущенные на волю участники процесса 193-х, которые знакомились и присматривались друг к другу) сохраняли относительную бездеятельность: приговор суда еще не получил утверждения царем.
Среди немногого, что себе позволили подпольщики, была организация похорон умерших соратников.
Сначала, 7 апреля, хоронили Сидорацкого, который погиб (как и рассказывал Д.А. Милютин) перед зданием суда при оправдании Засулич: по-видимому, его застрелили жандармы, безуспешно спешившие арестовать освобожденную террористку. Власти, стремясь потушить конфликт, заявили о самоубийстве Сидорацкого — версия очень неуклюжая. Так или иначе, панихида-демонстрация «прошла мирно. Не был арестован даже выступавший с речью». [658]
658
Деятели СССР и революционного движения России, с. 149.
Более бурно проходили похороны А.А. Подлевского — пропагандиста, арестованного в 1877 году и не попавшего на процесс 193-х: «Подлевский безнадежно заболел в Доме предварительного заключения /…/ и был переведен в клинику /…/. Уже за два дня до его смерти врачи потеряли надежду на его выздоровление, и студенты, под влиянием агитации представителей «Земли и Воли», решили устроить демонстративные похороны. /…/ толпа студентов, собравшаяся во дворе Медико-хирургической академии, двинулась в госпиталь.
/…/ подняли гроб с телом и отправились с ним /…/ на Выборгскую сторону, где родные Подлевского хотели похоронить его на католическом кладбище. Когда гроб был вынесен из госпиталя, полиция сделала натиск на толпу с целью отнять у нее гроб /…/. Во время этой свалки тело Подлевского едва не вывалилось из гроба. Это-то обстоятельство и помогло демонстрантам отстоять гроб, потому что собравшаяся посторонняя публика была тоже возмущена надругательством над мертвым, и на полицию посыпались упреки /…/ со всех сторон. Полиция сконфузилась и отступила. Толпа /…/ двинулась /…/ мимо Дома предварительного заключения. Поравнявшись с ним, толпа на руках подняла гроб над головами со словами: «Вот жертва насилия и произвола!» Далее путь до кладбища был совершен беспрепятственно, и демонстрация закончилась погребением Подлевского». [659]
659
М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 104–105.
Однако 17 апреля (помимо дня рождения царя это была просто суббота — банный день) решились и на большее. По тому же сценарию, как успешно освободили в 1876 году П.А. Кропоткина и как безуспешно пытались организовать в 1877 году побег пропагандиста «Петро», был организован побег рабочего-революционера А.К. Преснякова, сидевшего в одной из столичных полицейских частей: «в пролетке, запряженной Варваром, подъехали /…/ два революционера, один в качестве кучера, другой — седока. Пресняков об этом знал и был снабжен нюхательным табаком. Проходя в баню, он засыпал табаком глаза провожавшему его в баню надзирателю и, бросившись на улицу через открытую калитку, сел рядом с седоком в пролетку. Очевидно, Преснякову не совсем удалось засыпать табаком глаза надзирателю, ибо надзиратель побежал догонять Преснякова, и, когда Пресняков сел, надзиратель налег на крыло пролетки. /…/ [А.А.] Хотинский [660] /…/ ударил надзирателя по рукам кистенем и тем /…/ заставил его взять свои руки с пролетки прочь. Раз это было сделано, на Варвара можно было положиться, — Варвар умчал пролетку с седоками. /…/ Это освобождение произвело впечатление на публику. На другой день один из выпущенных по процессу 193-х принес нам, как заслуженную дань, пасхальный кулич». [661]
660
Вскоре эмигрировал; умер в 1883 году.
661
М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 95.