Трагедия русского офицерства
Шрифт:
Хольмстону-Смысловскому (в войсках которого все командные посты занимали штаб-офицеры из старых эмигрантов: Ряснянский, Месснер, Тарасов-Соболев, Бобриков, Истомин, Кондырев, Колюбакин, Каширин, Климентьев) удалось вывести свои части в Лихтенштейн и избежать выдачи. Большинство чинов РОА было, как известно, выдано, но старые эмигранты выдаче в принципе не подлежали и пострадали лишь некоторые из них. (Следует отметить, что среди офицеров антисоветских формирований некоторые, как глава Казачьего стана Т. И. Доманов, видные деятели РОА В. Ф. Малышкин, М. А. Меандров, М. В. Богданов, А. Н. Севастьянов, Ф. И. Трухин, в свое время тоже были офицерами русской армии, но либо изначально служили в Красной армии, либо попали туда после плена.) Наиболее тяжелая участь постигла казачьих офицеров (казаки, в абсолютном большинстве к началу войны остававшиеся на Балканах, практически поголовно служили в антисоветских частях): 28 мая 1945 г. все они (в т. ч. более половины, 1430 — не подлежащих выдаче старых эмигрантов) — в общей сложности 2756 офицеров (в т. ч. 35 генералов во главе с П. Н. и С. Н. Красновыми, А. Г. Шкуро, Т. И. Домановым, 167 полковников, 283 войсковых старшины, 375 есаулов, 460 подъесаулов, 526 сотников, 756 хорунжих, 124 военных чиновника, 15 офицеров санитарной службы, 2 фотографа. 2 священника, 2 дирижера, 2 переводчика и 5 офицеров связи РОА) должны были быть переданы советам. Реально (за исключением не явившихся, покончивших самоубийством, бежавших и убитых) было передано 2146 (из которых 68 % старых эмигрантов); большинство было расстреляно еще в Австрии [1283] .
1283
1283 — Хофманн Й. История власовской армии, Париж, 1990, с. 237; см. также: Трагедия казачьей силы // Ч, № 275, с. 8–10.
1284
1284 — На службе Отечества, с. 481.
Вторая мировая война послужила, таким образом, важным рубежом в судьбах русских офицеров за рубежом, и судьбы эти сложились в зависимости от стран проживания: жившие на Балканах, в Восточной Европе в основном служили в Русском Корпусе и других русских антисоветских объединениях и после войны многие из них были схвачены большевиками (равно как и жившие в Китае) и частью расстреляны, частью сгинули в лагерях. Жившие в Западной Европе (прежде всего во Франции) избегли этой участи (некоторые офицеры сравнительно молодого возраста воевали в составе французской армии; в ее составе в 1939–1945 гг. было убито в общей сложности более 300 русских эмигрантов [1285] ), несколько сот некоторое время находилось под арестом при немецкой оккупации [1286] ). Но после 1945 г. начался массовый исход и тех, и других в США и Южную Америку (прежде всего в Аргентину). Из Китая остававшиеся там офицеры перебирались на Филиппины, а оттуда в Австралию и США.
1285
1285 — Ч, № 318, с. 2 1.
1286
1286 — Колтышев П. В. На страже русской чести (Париж, 1940–1941 гг.) // Русское прошлое кн. 3 1992.
После войны, когда, с одной стороны, видимая мощь СССР не оставляла, казалось бы, надежд на свержение советского режима, а с другой — этот режим претерпел заметные косметические изменения (самым наглядным из которых для офицеров было введение погон и формы по образу и подобию русской армии) возникло движение так называемых «советских патриотов», готовых признать коммунистический режим. Этим лицам была предоставлена возможность получить советское гражданство и выехать в СССР. В общей массе их было немного — из сотен тысяч этим правом воспользовалось, более 6 тыс. чел. в Югославии и около 11 тыс. во Франции (из которых около 2 тыс. выехало в СССР) [1287] , но среди них было и несколько сот офицеров. Судьба этих репатриантов, поверивших в «перерождение» советского режима, за единичными исключениями была столь же трагичной, как и захваченных в Восточной Европе: они в лучшем случае отправлялись в ссылку в Среднюю Азию, в худшем — после ареста погибли в лагерях.
1287
1287 — Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции, с. 207.
Другим важным аспектом стало качественное изменение функций РОВСа, по-прежнему остававшегося душой белой эмиграции, но превратившегося как по возрасту его членов, так и по условиям существования из боевой организации кадра белой армии в «ветеранскую» организацию. Его основные структуры в Европе в ходе войны были уничтожены, ибо не могли существовать в условиях немецкой и советской оккупации, и центр деятельности переместился в конце-концов в США. В 1957–1967 гг. его возглавлял генерал-майор А. А. фон Лампе, в 1967–1979 — генерал-майор В. Г. Харжевский, в 1979–1984 — капитан М. П. Осипов, в 1984–1985 — войсковой старшина В. И. Дьяков, 1985–1986 — поручик П. А. Калиниченко, 1986–1988 — капитан Б. М. Иванов, в июне-августе 1988 г. сотник Н. И. Иович, и с 1988 г. — поручик В. В. Гранитов [1288] .
1288
1288 — Иванов И. Б. Русский Обще-Воинский Союз. Спб., 1994, с. 24.
После Второй мировой войны помимо «Часового», последний номер которого вышел в 1988 году, выдающуюся роль играли такие военно-исторические журналы как «Первопоходник» («Вестник первопоходника»), посвященный Гражданской войне (руководимый А. Ф. Долгополовым; в 1961–1976 гг. вышло 127 номеров), «Военная Быль», посвященный старой армии и частично Гражданской войне (руководимый лейтенантом А. А. Герингом; в 1952–1974 гг. вышло 129 номеров), «Военно-исторический вестник» (в 1947–1975 гг. вышло 46 номеров), посвященный преимущественно старой армии. До 90-х годов сохранились во-первых, казачьи организации со своими изданиями (журналы «Донской атаманский вестник», «Кубанец»), во-вторых, Союз чинов Русского Корпуса («Наши вести»), в-третьих, Общекадетское Объединение («Кадетская перекличка»), а из газет, близких этим кругам — «Наша Страна» (Аргентина), «Русская жизнь» (США) и «Единение» (Австралия).
Основными центрами проживания уцелевших русских офицеров помимо Нью-Йорка, Сан-Франциско и Лос-Анжелеса в США стали Лейквуд, Патерсон, Наяк, Вайнленд, Ричмонд, Сиэттл, в Аргентине — Буэнос-Айрес, в Бразилии Сан-Паулу, в Австралии — Сидней и Мельбурн, в Англии — Лондон и Манчестер, в Бельгии — Брюссель, во Франции, помимо Парижа, Ниццы и Канн, — места расположения старческих домов: Монморанси, Кормей-ан-Паризи, Сен-Женевьев де Буа, Ментон, Ганьи и Шелль. Именно там после 1945 г. умерло абсолютное большинство русских офицеров. Последние из них умерли в 90-х годах (последний генерал — В. Н. Выгран, умер в 1983 г. в Сан-Франциско).
Оставшиеся в Советской России офицеры по своему положению разделялись на три категории: служившие в белых армиях; служившие в Красной армии; те, кто растворился среди населения, скрыв свое прошлое. Их положение, впрочем, сколько-нибудь существенно различалось только в первые годы, затем же судьбы их были примерно одинаковы, поскольку советским режимом они рассматривались как в равной мере нежелательный и опасный элемент.
Бывших офицеров белых армий можно, в свою очередь, разделить на три группы: 1) взятые в плен — таких часто немедленно расстреливали, остальных отправляли в лагеря и только небольшую часть сразу ставили в строй, 2) оставшиеся в прифронтовых местностях после отхода белых — их вылавливали при регистрациях с теми же последствиями, 3) вернувшиеся из эмиграции — из них возможность уцелеть была выше в том случае, если они делали это нелегально или по фальшивым документам. Но, так или иначе, большинство бывших белых было истреблены еще в 20-х годах. Весной 1920 г. в одной Бутырской тюрьме сидело около 2000 офицеров различных белых армий, причем несколько тысяч погибли в предшествующую зиму в результате расстрелов и повального тифа (ежедневно оставалось до 150 невывезенных трупов). Тогда же несколько тысяч офицеров содержалось в Покровском и Андрониковском концлагерях в Москве, в июне 1920 г. офицеры, содержавшиеся в Покровском лагере (1092 чел.)
1289
1289 — Данилов И. А. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков, с. 88.
На территориях, только что отвоеванных у белых, немедленно разворачивался новый виток террора. При отступлении белых от Сарапула было расстреляно большое количество членов семей офицеров, служивших в белой армии. В Екатеринбурге в первые дни после взятия города — 2800 чел. [1290] . В Одессе в начале 1920 г. ежедневно расстреливалось в среднем по 100 ч (иногда по 30–40, иногда — 200–300). Всего погибло по разным данным от 10–15 до 7 или 2 тысяч; в одном отчете Одесской ЧК с февраля до мая 1921 г. насчитывается 1418 чел. Все офицеры, захваченные на румынской границе (не пропущенные румынами через Днестр и не успевшие присоединиться к войскам Бредова) — до 1200 ч были постепенно расстреляны в лагерях, массовый расстрел их был произведен 5 мая. Очевидец, живший в Екатеринославе летом 1920 г. вспоминает: «В ту же первую ночь из всех тюрем были отобраны добровольческие офицеры, переведены в большой дом Брагинского на Новодворянской улице и тогда же… под шум двух сильных автомобильных моторов все доставленные офицеры были скошены пулеметным огнем» [1291] . В одной Екатеринодарской тюрьме с августа 1920 по февраль 1921 г. было расстреляно около 3 тыс. чел., большинство которых — в августе 1920 г. во время белого десанта на Кубань: 17–20. 08 погибло от свыше 1600 до около 2000 ч, затем меньше — 30. 10–84, в ноябре — 100, 22. 12-184, 24. 01. 1921 г. — 210, 5. 02–94. В Ростове в первые же дни после захвата города до 40 офицеров было сожжено в госпитале и расстреливалось затем до 90 чел. в ночь. В городах Ставропольской губ. также шли ежедневные расстрелы (по спискам — до 300 чел.) [1292] . Пленные из Новороссийска доставлялись в Ростов, где по результатам работы проверочных комиссий часть расстреливалась на месте, а остальные направлялись в лагеря центральной России [1293] .
1290
1290 — Красный террор в годы гражданской войны, с. 252, 274.
1291
1291 — Арбатов З. Ю. Екатеринослав 1917-22 гг. // АРР, ХП, с. 103.
1292
1292 — Мельгунов С. П. Красный террор, с. 62–65.
1293
1293 — Моисеев М. А. Былое, с. 98–99.
Но особенно выделяется, конечно, Крым. Массовость крымских расстрелов (как заявил зам. Реввоенсовета Склянский, «война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер») произвела такое впечатление, что назывались цифры даже в 100–120 и 150 тыс. расстрелянных, а также 50, 56 тысяч. Несомненно только, что все зарегистрированные офицеры, военные чиновники и солдаты «цветных» частей были расстреляны поголовно (именно такая телеграмма послана была Бела Куном всем комендантам городов). Приказ о первой регистрации был составлен в таком тоне, что большинство оставшихся истолковало его как амнистию (которая и была объявлена) и почти все зарегистрировались в первые же дни. И действительно, в первые дни, имели место только самочинные расправы. Небольшое количество офицеры в Феодосии даже успело поступить в части 30-й дивизии (составленной из бывших колчаковцев). Но вскоре была объявлена вторая регистрация, и все пришедшие на нее были арестованы. Они были разделены на две категории: 1) все офицеры и военные чиновники и солдаты «цветных» частей, 2) солдаты остальных частей. Первая категория подлежала поголовному расстрелу, который производился сразу большими партиями по нескольку десятков человек. Осужденные выводились к месту казни раздетые и привязанные друг к другу и становились спиной к выкопанной ими же самими общей могиле, а затем расстреливались из пулемета. Расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма под руководством Особого отдела 4-й армии, постепенно идя на убыль, до 1 мая 1921 г. Кроме офицеров расстреливались и гражданские лица, особенно прибывшие в Крым в годы гражданской войны. Уцелела только часть военных врачей, затребованных в центр. По официальным советским данным в Симферополе было расстреляно около 20 тыс. чел., в Севастополе — около 12, Феодосии — около 8, в Керчи — около 8, в Ялте — 4–5 тысяч, всего, следовательно, до 52 тыс. чел. [1294] . Первая же ночь расстрелов дала в Симферополе 1800 жертв (за несколько дней там в имении Крымтаева было казнено более 5,5 тыс. чел. зарегистрированных воинских чинов), Феодосии — 420, Керчи — 1300 и т. д. Считается, что в одном Севастополе за первую неделю было убито более 8 тыс. чел., а всего там и в Балаклаве — до 29 тыс. Во всяком случае местные «Известия» 28 ноября опубликовали первый список в 1634 чел., второй — 30-го — в 1202, керченские известия — список в 860 чел. [1295]
1294
1294 — Красный террор в годы гражданской войны, с. 328–330; Пагануцци П. Красный террор в Крыму после Врангеля // КП, № 28, с. 28–43. Встречается мнение, что в Крыму после эвакуации было расстреляно 80 тыс. чел. (Данилов И. А. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков, АРР, ХVI, с. 166) или только до 15 тыс. чел. (Лампе фон А. А. Пути верных, с. 62).
1295
1295 — Мельгунов С. П. Красный террор, с. 66–68.
В 1921 г. расстрелы продолжались. В конце сентября в Екатеринодаре 104 чел., в конце марта в Пятигорске — 50, под Новороссийском — несколько сот, в Анапе — 62, и т. д. Часть офицеров была расстреляна на Украине по фабриковавшимся делам «петлюровских» организаций: в Киеве 180, затем 39, 28. 09 в Одессе 63, в Тирасполе 14 и 66, в Харькове 215, в Житомире 29 и т. д., а также в Белоруссии — в Минске в сентябре 45. За первые три месяца 1921 г. ВЧК расстреляла 4300 ч, за июнь только трибуналами расстреляно 748 ч в Москве, 216 в Петрограде, 418 в Харькове, 315 в Екатеринодаре и т. д., железнодорожными трибуналами за год — 1759; по разрозненным сообщениям, видно, что число погибших было и в этом году довольно велико: в Москве в январе 347, в Екатеринбурге 25, в Петрограде осенью 61, тысячи — по Кронштадтскому восстанию (только в Ораниенбауме 1400), в Екатеринославе 51, в Бийске 18, в Семиреченской области 48, в Елисаветграде 55. За май 1922 г. расстреляно 2372 чел., по разным данным в Москве в апреле 348, 8 мая — 164, в Харькове за май 187, в других городах губернии — 209, в Петрограде — более 200. Официальные сообщения советских газет дают меньшие цифры, но тенденция та же. Харьков — 12 ч, Одесса 25, Николаевск 55, Минск 34, Гомель 8, Северный Кавказ 10, Павлоград 10, Симбирская губ. 12 и 42, Майкоп 68, Мелитополь 13, Харьков 13, Красноярск 18 офицеров, Киев 148, Одесса до 260, Архангельск 28. 07–18 офицеров, плененных на Северном Кавказе в 1920 г. То же в 1923 г.: Верховным трибуналом с января по март 40, трибуналами за май 100, только самочинных расстрелов ГПУ 826. Постоянно сообщалось о расстрелах бывших белых офицеров — 3 в Архангельске, 2 в Перми, 3 в Москве, 7 в Чите и т. п., кроме того офицеры были и в более крупных списках: 12 в Семипалатинске, 28 в Екатеринославе, 26 в Подольске, 64 на Волыни, 19 на Кавказе и др. [1296]
1296
1296 — Там же, с. 71–73, 76–79, 81–85.