Трагедия в трех актах

Кристи Агата

– Но это чушь! – воскликнул мистер Саттерсвейт. – Какой в этом смысл?

Пуаро повернулся к нему. В его голосе послышалось торжество:

– Смысл был, хотя и очень странный. С подобным мотивом убийства я сталкиваюсь впервые. Убийство Стивена Бэббингтона было всего лишь генеральной репетицией.

– Что?!

– Сэр Чарлз был актером и руководствовался актерским инстинктом. Он отрепетировал убийство, прежде чем совершить его. На него никак не могло пасть подозрение. Смерть любого из этих людей ни с какой стороны не была ему выгодна, и, более

того, как было доказано, он никак не мог отравить какое-то конкретное лицо. Генеральная репетиция прошла хорошо. Мистер Бэббингтон умер, и никто даже не заподозрил нечестную игру. Сэр Чарлз сам выдвинул это подозрение и был очень нам признателен за отказ принимать его всерьез. Подмена стакана также прошла без запинки. Теперь он мог быть уверен, что премьера пройдет успешно.

Как вам известно, события приняли слегка иной оборот. Во время второй смерти присутствовал врач, который сразу заподозрил яд. После этого в интересах сэра Чарлза было напомнить о смерти Бэббингтона, дабы смерть сэра Бартоломью сочли следствием более ранней трагедии. Внимание было бы сфокусировано на мотиве убийства Бэббингтона, а не на возможном мотиве устранения сэра Бартоломью.

Но сэр Чарлз не учел острую наблюдательность мисс Милрей. Она знала, что ее босс проводил химические опыты в башне в саду «Вороньего гнезда». Мисс Милрей оплачивала счета за раствор для опрыскивания роз и заметила, что значительное его количество куда-то исчезло. Прочитав, что мистер Бэббингтон умер от отравления никотином, она сразу поняла, что сэр Чарлз извлек чистый алкалоид из раствора для опрыскивания.

Мисс Милрей не знала, что ей делать. Она с детства знала мистера Бэббингтона, но была, как часто случается с уродливыми женщинами, глубоко и безнадежно влюблена в своего обаятельного шефа. В конце концов она решила уничтожить аппарат для извлечения алкалоида. Сэр Чарлз был настолько уверен в успехе, что не считал это необходимым. Мисс Милрей отправилась в Корнуолл, и я последовал за ней.

Сэр Чарлз снова засмеялся. Более, чем когда-либо, он походил на изысканного джентльмена, с отвращением созерцающего крысу.

– И старый аппарат для химических опытов ваше единственное доказательство? – с презрением осведомился он.

– Нет, – ответил Пуаро. – В вашем паспорте проставлены даты возвращения и отъезда из Англии. А в психиатрической больнице Харвертона содержится Глэдис Мэри Маг, супруга Чарлза Мага.

До сих пор Эгг сидела молча и неподвижно. Но сейчас у нее вырвался слабый стон.

Сэр Чарлз резко повернулся:

– Эгг, вы ведь не верите ни единому слову из этой нелепой истории? – Он со смехом протянул к ней руки.

Словно загипнотизированная, Эгг медленно двинулась вперед, устремив на возлюбленного взгляд, полный муки. Но внезапно она остановилась, глядя по сторонам как будто в поисках ободрения, и упала на колени перед Пуаро.

– Это правда?

Он ласково, но твердо положил руки ей на плечи.

– Правда, мадемуазель.

Наступившее молчание нарушали только всхлипывания Эгг.

Сэр

Чарлз выглядел внезапно постаревшим. Его лицо казалось усмехающейся маской сатира.

– Черт бы вас побрал! – процедил он сквозь зубы.

За всю актерскую карьеру сэр Чарлз ни разу не произнес реплики, в которой звучала такая неприкрытая злоба. Потом он повернулся и вышел из комнаты.

Мистер Саттерсвейт вскочил со стула, но Пуаро покачал головой, все еще поглаживая плечи плачущей девушки.

– Он сбежит! – воскликнул мистер Саттерсвейт.

– Нет, он только выберет способ ухода со сцены. Медленный, на глазах у всего мира, или моментальный.

Дверь неожиданно вновь открылась, и в комнату вошел Оливер Мэндерс. С его лица исчезла обычная усмешка. Теперь оно было бледным и печальным.

Пуаро склонился над девушкой.

– Смотрите, мадемуазель, – мягко произнес он. – Пришел друг, который отвезет вас домой.

Эгг поднялась, посмотрела на Оливера и неуверенно шагнула к нему.

– Оливер… отведи меня к маме…

Он обнял ее и повел к двери.

– Да, дорогая. Пошли.

Ноги Эгг так дрожали, что она едва могла идти. С двух сторон ее поддерживали Оливер и мистер Саттерсвейт. У самой двери она взяла себя в руки и вскинула голову.

– Со мной все в порядке.

По знаку Пуаро Оливер Мэндерс вернулся в комнату.

– Будьте добры к ней, – попросил Пуаро.

– Конечно, сэр. Она – все, что дорого мне в этом мире. Любовь к ней сделала меня озлобленным и циничным. Но теперь я стал другим. Я готов прийти ей на помощь. И может быть, когда-нибудь…

– Думаю, так и будет, – отозвался Пуаро. – По-моему, мадемуазель начинала любить вас, когда этот человек появился и ослепил ее. Преклонение перед знаменитостями опасно для молодых девушек. Но когда-нибудь Эгг влюбится в настоящего друга и построит свое счастье на скале.

Он ласково смотрел вслед молодому человеку.

Мистер Саттерсвейт вскоре вернулся.

– Вы были великолепны, мсье Пуаро! – воскликнул он.

Пуаро напустил на себя скромный вид.

– Пустяки. Это была трагедия в трех актах, и теперь занавес опустился.

– Прошу прощения… – начал мистер Саттерсвейт.

– Вам что-то неясно?

– Есть одна мелочь, которую я хотел бы знать.

– Тогда спрашивайте.

– Почему вы иногда говорите по-английски безупречно, а иногда нет?

Пуаро рассмеялся:

– Это я могу объяснить. Безусловно, я владею английским языком достаточно хорошо. Но, друг мой, ломаный английский имеет свои преимущества – он побуждает людей презирать вас. «Иностранец! – думают они. – Даже говорить по-английски толком не умеет». Моя политика – не пугать людей, а пробуждать в них чувство превосходства. При этом я постоянно хвастаюсь. «Тип, который так много о себе мнит, – думают англичане, – немногого стоит». Такова английская точка зрения, но она не совсем правильна. Таким образом я усыпляю бдительность. А кроме того, – добавил он, – это вошло в привычку.