Трагедия закона. Простым канцелярским шилом
Шрифт:
Список уголовных дел в Истбери был коротким, как обычно, но на этот раз его нельзя было назвать скромным. Всего три дела, но одно из них могло продлить сессию на весьма продолжительный период – на целых четыре дня. Четыре дня интересных событий для присутствующих, но столько же времени придется провести без должного комфорта.
Помещение суда, как бы рассчитанное на ожидаемый небольшой объем работы, выглядело крошечной квадратной комнатой, по четырем сторонам которой располагались скамья адвокатов, судейская скамья, скамья подсудимых и место для дачи свидетельских показаний. Адвокаты и поверенные обеих сторон теснились вместе и старались по возможности занять угол, из которого можно было задавать вопросы свидетелю, не повернувшись при этом спиной к судье и присяжным. Все остальные, присутствующие по службе или по желанию, располагались, как могли, сзади на жестких скамьях без спинок.
В такой обстановке в течение трех с половиной дней слушалось дело об убийстве Джоном Окенхерстом любовника своей жены. Это дело не привлекло большого внимания. Может быть, о нем писали бы больше, даже в разгар войны, если бы для джентльменов от прессы были созданы лучшие условия или если бы Окенхерст занимал более высокое социальное положение. Но жители Истбери и его окрестностей проявили страстный интерес к этому делу, и крохотное помещение суда было забито до предела от начала до конца слушания. А в деревне, где подсудимый работал кузнецом, о нем вообще долго не забывали. В течение многих последующих лет любой проезжий, зашедший в бар постоялого двора, мог быть уверен, что с его приходом вновь начнется бурное обсуждение вопроса о том, повесили ли Окенхерста в конце концов или нет.
История, которую представил на рассмотрение вечернего заседания выездного суда сэр Генри Баббингтон, королевский адвокат, была простой и мелодраматичной. Сэр Генри, сам имевший склонность к мелодраме, рассказал ее с огромной выразительной силой. В маленьком помещении были слышны все модуляции его красивого, зычного голоса и видны любые изменения выражения на его подвижном лице. Тот, кто внимательно слушал его, не мог не почувствовать некоторую симпатию к человеку, которому предстояло скрестить шпаги с сэром Генри, выступая защитником в этом убедительно представленном деле. Да, можно было лишь посочувствовать Петигрю, сидевшему в уголке в парике, съехавшем ему почти прямо на сморщенный нос.
У Петигрю действительно был повод для беспокойства. Он не боялся Баббингтона, которого хорошо знал и любил и чьи слабости ему тоже были хорошо известны. Чего он боялся, так это оснований, на которых приходилось строить защиту, особенно если принять во внимание, что сам он верил в них лишь наполовину. Когда Петигрю был совсем молодым адвокатом, кто-то из старших с сарказмом сказал ему: "Нет ничего плохого в том, что молодой адвокат иногда верит в невиновность клиента". Теперь Петигрю был уже далеко не молод, и именно в этот раз он хотел бы, чтобы у него было больше уверенности в том, что его клиент заслуживает наказания. Разобравшись в деле лучше, чем другие, он понимал: преимущества не на его стороне, и от этого остро чувствовал, что дело может обернуться наказанием невиновного человека.
– В заключение хочу сказать, господа присяжные заседатели,- говорил Баббингтон,- что обвинение представит вам доказательства того, что жертва этого преступления в течение долгого времени находилась в незаконной связи с женой подсудимого; что об этом подсудимый если не знал, то по крайней мере подозревал; что он угрожал погибшему не один раз; что указанной ночью погибшего нашли у задней двери дома обвиняемого с ножом в спине; что нож был изготовлен обвиняемым в его кузнице. Вы услышите свидетельские показания соседей, которые я не буду сейчас зачитывать, о том, какие звуки и чьи голоса они слышали в ночь трагедии. Вам предстоит рассмотреть и тщательно взвесить показания обвиняемого, данные им полицейским офицерам, назначенным для расследования этого преступления,- показания, которые, я вынужден сообщить вам, являются неясными и противоречивыми. Принимая во внимание этот и другие факты, после того, как будут даны свидетельские показания с обеих сторон, вам предстоит сделать вывод о полноте материалов для предъявления столь серьезного обвинения. А теперь, с помощью уважаемого коллеги, я хотел бы вызвать свидетелей обвинения.
– Я думаю,- произнес Барбер, глядя на часы,- сейчас необходимо объявить перерыв в слушании дела.
– Как будет угодно вашей светлости.
Петигрю ничего другого не ожидал и чертыхался про себя, пока судья объяснял присяжным, что, хотя в связи с военным положением им разрешается уходить домой на время перерыва, они не имеют права обсуждать вопросы, касающиеся рассматриваемого в суде дела, С кем бы то ни было. Петигрю, как никто другой, знал: если бы судья не закрыл заседание на сегодня, то психологический эффект от речи Баббингтона был бы другим. Эмоциональный накал снижается, если сразу за вступительной речью обвинителя вызывают двух-трех официальных свидетелей (их всегда вызывают первыми), а затем проходит деловое обсуждение фотографий и схем. Если бы папаша Уильям соблаговолил посидеть в своем кресле еще минут двадцать, присяжные ушли бы домой, пережив кульминационный момент и понимая, что, хотя дело, которое они рассматривают, касается жизни и смерти, по большому счету это банальное, как и сама жизнь, бытовое дело. А так они уйдут на перерыв лишь с отзвуками красивого голоса обвинителя и вернутся завтра утром с созревшим в душах и, возможно, непоколебимым решением. "Как будто ты этого не знаешь, старая скотина!" – ругался про себя Петигрю, почтительно кланяясь вслед удаляющейся фигуре судьи. Но он был не прав. Барбер ни о чем, кроме чая, в этот момент не думал.
Любой, кто хочет ознакомиться с делом "Король против Окенхерста" более подробно, может найти полный стенографический отчет заседаний суда в подшивке "Истбери газетт энд адвертайзер". А здесь достаточно сказать, что свидетели подтвердили все, что обещал сэр Генри в своей вступительной речи, и досказали то, о чем он не упомянул и на что лишь намекнул – королевский адвокат знал цену недосказанного. В частности, что молодой человек по имени Фред Пальмер, с которым Алиса Окенхерст завела роман, устав от измен мужа и плохого с ней обращения, был, несомненно, убит. Убийца воспользовался необычным оружием – чем-то похожим на кинжал, сделанный из лезвия старого ножа, искусно вставленного в железную рукоятку. Несколько свидетелей подтвердили, что кинжал был изготовлен в кузнице самим Окенхерстом. Сообщили также и о ссоре, имевшей место между подсудимым и его женой во второй половине дня, перед той ночью, когда был убит Пальмер. Обвинение подчеркнуло тот факт, что Алиса убежала из дома, спасаясь от мужа, а Пальмер пришел в то время, когда Окенхерст обычно еще сидел в пивной, и встретил не свою любовницу, а ее мужа, объятого ревностью и с самодельным кинжалом в руке.
– Вы знаете,- сказал Петигрю поверенному, который вводил его в курс дела,- что-то здесь не сходится. Нам с вами понятно, что наш клиент был плохим человеком, и не исключено, что он способен на убийство. Но почему кузнец использовал стилет, как какой-нибудь итальянский бандит? Почему он не взял в руки один из своих молотов или что-нибудь в этом роде?
– Действительно, странно,- согласился поверенный.- Но мы не можем доказать, что не он совершил убийство, а его объяснения совершенно невразумительные.
– Настолько невразумительные, что я наполовину в них верю. Он говорит, что увидел кинжал, который стоил десять фунтов, в антикварной лавке, но купить его не мог, поскольку сидел на мели, так как работы в кузнице было мало. И тогда подумал, что смог бы сделать нечто подобное сам и выдать самодельный кинжал за старинную вещь. Такой идиотизм мог прийти в голову только тупице вроде него! Но как внушить это присяжным?
– Насколько я знаю присяжных в этом графстве,- ответил поверенный,боюсь, они скажут: "Если Джон Окенхерст не убивал Фреда Пальмера этим самым ножом, может быть, вы можете сказать нам, кто это сделал?"
После того как Алиса Окенхерст, бледная,- красивая, приличная на вид женщина, закончила дачу показаний, для Петигрю настал момент ответить на этот незаданный вопрос. Ответ начал вырисовываться в результате учтивого, но настойчивого перекрестного допроса и произвел настоящую сенсацию среди присутствующих в зале суда. Вначале смысл вопросов, которые задавал защитник, был не совсем ясен и озадачил присяжных, как и было задумано. Вопрос следовал за вопросом, и присяжные начали понимать, что миссис Окенхерст не такая уж невинная овечка, как ее представила обвинительная сторона. Она плохо обращалась с мужем, и не исключено, что с Фредом Пальмером тоже. Если верить тому, что о ней говорили, Алиса обманывала Фреда Пальмера. Молодой человек начал понимать, что она легкомысленная женщина, хочет отделаться от него и завести роман с кем-то еще. Конечно, это не меняло дела в корне, но все-таки…