Трагедия Зет
Шрифт:
Он подбежал к камину, снова порылся в пепле и на сей раз выудил полоску клейкой ткани.
— Часть корешка блокнота прилипла к бумаге и уцелела в огне. Но я все еще…
Повернувшись, отец показал находки Джону Хьюму и старому Руфусу Коттону. Я воспользовалась шансом для самостоятельных действий. Заглянув под стол, я увидела корзину для мусора. Она была пуста. Тогда я пошарила в ящиках стола, но и там не нашла того, что искала, — еще одного блокнота, использованного или нового. Поэтому я выскользнула из кабинета и отправилась на поиски Кармайкла. Я обнаружила его в гостиной мирно читающим газету, под присмотром детектива,
25
Гилберт, сэр Уильям Швенк (1836–1919) — английский драматург и поэт, автор текстов многочисленных оперетт с музыкой сэра Артура Салливана. Очевидно, речь идет о какой-то популярной фразе из его текстов.
— Мистер Кармайкл, — осведомилась я, — блокнот на столе сенатора — единственный в доме?
Он вскочил, скомкав газету:
— Прошу прощения?.. Блокнот? Да, единственный. Были и другие, но их уже использовали.
— Когда использовали последний из них, мистер Кармайкл?
— Два дня назад. Я сам выбросил корешок.
Я вернулась в кабинет и задумалась. Возможностей было не так много, но и фактов явно не хватало. Смогу ли я когда-нибудь доказать то, что подозреваю?..
Мои размышления внезапно прервались.
В том же дверном проеме, через который ранее проходили убийца, полиция, мы, Руфус Коттон, неожиданно возникло удивительное видение. Было оно осязаемым или нет, но детектив, сопровождавший его, предпочел не рисковать и крепко держал видение за руку, свирепо хмуря брови.
Женщина была высокой, широкоплечей и крепкой, как амазонка. На вид я дала ей лет сорок семь, но не аплодировала собственной проницательности, так как она не делала попыток скрыть свой возраст. На ее тяжелом мужеподобном лице не было ни пудры, ни румян — она даже не маскировала заметные усики над верхней губой. Волосы жуткого карминного цвета прикрывала фетровая шляпа, несомненно приобретенная у торговца предметами мужского туалета, а не у модистки. Визитерша вообще была одета по-мужски, если не считать строгого покроя юбки, — в двубортный пиджак с отворотами, ботинки на толстой подошве; костюм довершал мужской галстук, свободно завязанный на шее… Я с удивлением заметила, что даже рубашка на ней была мужского фасона с накрахмаленной грудью, а в манжетах, торчащих из рукавов пиджака, поблескивали большие металлические запонки с красивой чеканкой.
Глаза женщины блестели, как бриллианты, а голос, когда она заговорила, оказался низким и мягким, с легкой приятной хрипотцой. Несмотря на гротескную внешность, в ней ощущался ум — пусть даже природного, примитивного свойства.
Я не сомневалась, что это Фанни Кайзер.
Кеньон пробудился от летаргии.
— Привет, Фанни! — поздоровался он тоном мужчины, обращающегося к другу одного с ним пола.
— Привет, Кеньон, — отозвалась она. — Что, черт возьми, здесь происходит? Что означает это сборище?
Ее телескопический взгляд охватил всех нас — Хьюма, которому женщина равнодушно кивнула, Джереми, на которого не обратила внимания, отца, заставившего ее задуматься, и меня, на которой взгляд задержался с явным удивлением. Завершив инспекцию, она посмотрела в глаза окружному прокурору и осведомилась:
— Вы все онемели? Где Джо Фосетт? Да говорите же, кто-нибудь!
— Рад, что вы заглянули, Фанни, — быстро сказал Хьюм. — Мы хотели побеседовать с вами, но вы избавили нас от поездки. Входите!
Женщина двинулась вперед тяжелой поступью, как Il Penseroso, [26] достала из нагрудного кармана толстую сигару и задумчиво вставила ее в рот. Кеньон поспешил к ней со спичкой. Она выпустила облако дыма и уставилась на стол, зажав сигару белыми зубами.
— Ну? — проворчала Фанни Кайзер, прислонившись к столу. — Что случилось с его превосходительством сенатором?
— А вы не знаете? — спросил Хьюм.
Кончик сигары описал медленную дугу.
— Я? — Сигара резко опустилась. — Откуда мне знать, черт побери?
26
Il Penseroso (Печальный — и т.) — герой одноименной поэмы английского поэта Джона Мильтона (1608–1674).
Хьюм повернулся к детективу, который привел женщину:
— Что произошло, Пайк?
Детектив усмехнулся:
— Она вошла через парадную дверь как ни в чем не бывало, а увидев ребят и свет, изобразила удивление и спросила: «Что тут творится?» — «Вам лучше войти, Фанни, — ответил я. — Окружной прокурор вас ищет».
— Она пыталась улизнуть?
— Опомнитесь, Хьюм, — резко сказала Фанни Кайзер. — Чего ради мне убегать? И я все еще жду объяснений.
— Ладно. — Хьюм кивнул детективу, и тот вышел. — Полагаю, Фанни, вы расскажете мне, почему явились сюда?
— А вам что до этого?
— Вы пришли повидать сенатора, не так ли?
Она стряхнула пепел с кончика сигары.
— А вы думали, президента? Разве закон запрещает ходить в гости?
— Нет, — улыбнулся Хьюм. — Так вы не знаете, что случилось с вашим другом сенатором?
Сердито сверкнув глазами, она вытащила сигару изо рта.
— Конечно нет! Я бы не спрашивала, если бы знала. Что с ним стряслось?
— Все дело в том, Фанни, — дружелюбно ответил Хьюм, — что сенатор сегодня вечером покинул этот мир.
— Слушайте, Хьюм, чего вы к ней прицепились? — запротестовал Кеньон. — Фанни не…
— Так он мертв… — медленно произнесла Фанни Кайзер. — Ну-ну. Сегодня здесь, а завтра там. Просто так взял и откинул копыта.
Она не старалась выглядеть удивленной. Но я заметила, как напряглись мышцы ее рта, а глаза настороженно прищурились.
— Нет, Фанни. Он не откинул копыта просто так.
— Самоубийство?
— Нет. Убийство.
— О! — воскликнула женщина.
Я знала, что, несмотря на ее спокойствие, она ожидала и боялась этого.
— Итак, Фанни, — любезно продолжал окружной прокурор, — вы понимаете, почему нам приходится задавать вопросы. У вас сегодня вечером было назначено свидание с Фосеттом?
— Свидание? — рассеянно переспросила Фанни Кайзер. — Нет, я просто заглянула. Он не знал, что я приду…
Она с внезапной решимостью пожала широкими плечами и бросила сигару в камин — через плечо и не глядя, отметила я. Следовательно, леди была хорошо знакома с кабинетом сенатора Фосетта. Отец тоже явно это заметил.