Трагические самоубийства
Шрифт:
Когда известный человек совершает самоубийство, очень важную роль в его биографическом мифе играет тот способ, с помощью которого он расстался с жизнью. Как известно, Башлачёв выбросился из окна. Г. Чхартишвили в «Энциклопедии литературицида» называет 27 писателей, покончивших с собой таким способом.
Мой близкий! Вас не тянет из окошкаО мостовую брякнуть шалой головой?Ведь тянет, правда?(Саша Чёрный).
Таким образом, даже способом самоубийства Башлачёв реализовал миф о «смерти, достойной поэта».
Интересно, что в стихотворениях Саши очень часто присутствуют темы смерти, самоубийства, полета, окна, поэта и зимы (известно, что Башлачёв ушел из жизни в феврале). Ниже мы постараемся вкратце рассмотреть каждую из этих тем.
Смерть.
Вывод о том, что Башлачёв предчувствовал (или планировал?) свою смерть и даже видел свои похороны, можно сделать, прочитав нижеследующие отрывки из его стихотворений.
Я знаю, зачем иду по земле,Мне будет легко улетать.Без трех минут – бал восковых фигур.Без четверти – смерть(«Все от винта!»).
Или:
…Сегодня молчат бубенцы моего колпака.Мне тесно в уютной коробке отдельного гроба»(«Похороны шута»).
Самоубийство.
Из всех существующих способов суицида наиболее часто в творчестве Башлачёва встречается повешение: «А на них водовоз Грибоедов, улыбаясь, глядел из петли» («Грибоедовский вальс»); «А мне от тоски хоть рядись в петлю» («Песенка на лесенке»); «И я повис на телефонном шнуре. Смотрите, сегодня петля на плечах палача» («Поезд»).
Но писал Башлачёв в своих стихотворениях и о других способах ухода из жизни: «Мечтал застрелиться при всех из Царь-пушки» («Верка, Надька и Любка»); «Что, к реке торопимся, братцы? Стопудовый камень на шее. Рановато, парни, купаться!» («Некому березу заломати»); «Мы вскроем вены торопливо надежной бритвою „Жилетт“» («Мы льем свое больное семя…»).
Полет.
В творчестве Башлачёва полет не всегда выглядит как позитивный акт: зачастую герой стремится к полету, чтобы оторваться от реальности, улететь от жизненных трудностей, невзгод и разочарований: «Хотелось полететь – приходится ползти» («Палата № 6»); «Мы можем заняться любовью на одной из белых крыш. А если встать в полный рост, то можно это сделать на одной из звезд» («Влажный блеск наших глаз»); «Высоко до небес. Да рукою подать до земли» («Слыша В. С. Высоцкого»). Также поэт пытается отождествить себя с птицей и вместе с тем осознает невозможность свободного полета: «Улететь бы куда белой цаплею! – обожжено крыло» («Ржавая вода»); «Да не поднять крыла, да коли песня зла» («Когда мы вместе»).
Окно.
Тема окна ни разу не перекликается в стихотворениях Башлачёва с темой смерти. В основном окно выступает в его произведениях как некая деталь: «Красивая женщина моет окно на втором этаже. Я занят веселой игрою. Мне нравится этот сюжет» («Тепло, беспокойно и сыро»); «И в квадрате окна ночь сменяется ночью» («Ничего не случилось»). Если же рассматривать в целом творчество Башлачёва, то видно, что окно для него имеет значение границы между «этим» миром и миром «тем». И часто эта граница оказывается перекрыта: «Через пень колоду сдавали да окно решеткой крестили» («Некому березу заломати»). Впрочем, мир за окном притягивает к себе героя как магнит: «За окном – снег и тишь… Мы можем заняться любовью на одной из белых крыш» («Влажный блеск наших глаз»); «Он вставал у окна, видел снег» («Музыкант»).
Что значила эта тяга Башлачёва к прекрасному миру за окном? Сейчас трудно ответить на этот вопрос, хотя для каждого человека существует свое «окно», т. е. тот мир, который кажется ему лучше и чище того, в котором он живет. Хотя мифотворцы, видимо, не задумывались над этим и истолковали башлачевское «окно» как философскую подоплеку избранного им способа ухода из жизни. И конечно, тему окна они связали с темой полета, получив в результате следующую картину: в тот прекрасный мир, о котором грезил поэт, возможно попасть, только вылетев из этого ужасного мира в открытое окно.
Зима.
Хотя тема зимы в поэзии Башлачёва встречается не намного чаще, чем упоминание других времен года, но то обстоятельство, что именно зимой Александр совершил самоубийство, заставило публику искать в башлачевских строках о зиме тайный смысл: «Но падает снег, и в такую погоду в игре пропадает азарт» («О, как ты эффектна при этих свечах…»); «Но, когда я спокойно усну, тихо тронется весь лед в этом мире. И прыщавый студент – месяц Март – трахнет бедную старуху-Зиму» («Зимняя сказка»); «Кони мечтают о быстрых санях – надоела телега. Поле – о чистых, простых простынях снега. Кто смажет нам раны и перебинтует нас? Кто нам наложит швы? Я знаю, зима в роли моей вдовы» («Осень»). Кстати, именно последний фрагмент часто расценивается читателями как пророчество Башлачёвым собственной гибели.
Поэт.
Все же центральной темой «книги жизни и смерти» Башлачёва является образ Поэта. Интересно, что призвание Поэта Башлачёв часто соотносит со служением воина: «На второй мировой поэзии призван годным и рядовым» («В чистом поле – дожди»), а процесс поэтического творчества автору представляется как некое ниспослание свыше, порой доводящее Поэта до безумия: «Тот, кто рубит сам дорогу, – не кузнец, не плотник ты, да все одно – поэт. Тот, кто любит, да не к сроку. Тот, кто исповедует, да сам того не ведает» («Сядем рядом…») или: «Пойми – ты простишь, если ветреной ночью я снова сорвусь с ума, побегу по бумаге я. Этот путь длиною в строку, да строка коротка» («Когда мы вдвоем»).
Судьбу и предназначение Поэта Башлачёв понимал как нечто великое, но в то же время неизбежно трагическое: «И дар русской речи беречь. Так значит жить и ловить это слово упрямо, душой не кривить перед каждою ямой. И гнать себя дальше – все прямо да прямо. Да прямо – в великую печь!» («Тесто»).
Вопреки расхожему мнению о трагичности, которая пронизывает все творчество Башлачёва, хочется сказать, что рок-бард вовсе не следовал традиции, представляющей Поэта как человека с заведомо трагической судьбой, а скорее, иронизировал над ней. Он вносил в трагедию Поэта некий комический элемент (вспомним, что свой «роман» Башлачёв назвал именно трагикомическим): «Погиб поэт – невольник чести. Сварился в собственном соку» («Мы льем свое больное семя…»).
Один из друзей Башлачёва, рок-музыкант Константин Кинчев, в начале марта 1988 года спел «Шабаш» – песню, посвященную памяти Саши. «Это песня-исповедь, песня-автобиография, – комментировала Нина Барановская. – Но и песня-биография многих и многих, кого в этом городе – великом и ужасном – свела жизнь. Это песня провидения их судеб».
…Памятью гибель красна.Пей мою кровь, пей, не прекословь!Мир тебе, воля-весна!Мир да любовь!Трагическая судьба Башлачёва спроецирована теперь уже как бы на «петербургский миф», сотворенный не одним поколением русских литераторов. У Кинчева восприятие города на Неве, «прекрасного и зловещего, притягивающего, завораживающего, вдохновенного и больного» (Н. Барановская) совпадает с ощущением судьбы Башлачёва. Жизнь и смерть Поэта превратились в такую же красивую, зловещую, трагическую и вдохновенную легенду, как и легенда о Питере.