Трагические самоубийства
Шрифт:
Семейная жизнь закончилась после того, как Хэм, перебрав спиртного, оказался в больнице с травмой головы. Раненый писатель представлял собой жалкое зрелище, и Марта не смогла удержаться от смеха, когда пришла его навестить. Она не учла того, что Папа свирепеет, когда отпускают шуточки в его адрес.
Спустя некоторое время Хэм сделал предложение своей последней жене, Мэри Уэлш. Она тоже относилась к категории тех женщин, которые презрительно смотрят на любые проявления слабости. Мэри, как и все предыдущие жены, вскоре поняла, что этот с виду смелый мужчина на самом деле ждет от женщины только одного – заботы. Именно поэтому он и искал женщин, способных бороться до последнего. Сам же, как выяснилось в дальнейшем, бороться не умел. Перепады давления, старые раны и шрамы, полученные в войнах и авариях, отражались на его
…Эрнест Хемингуэй всегда был для Лестера настоящим кумиром. Ведь Эрни был таким большим и сильным. Он, так же как и брат, полюбил журналистику, охоту и войну. В 1944 году Лестер, который работал военным корреспондентом, случайно встретился с Эрни и его будущей женой Мэри. Она произвела на него впечатление. Хотя все, что делал его брат, приводило Лестера в восторг. О своих литературных трудах он старался не говорить. Его единственным значительным произведением можно назвать мемуары «Мой брат, Эрнест Хемингуэй», появившиеся в 1962 году, через год после самоубийства Эрни.
Через 30 лет Лестер Хемингуэй последовал примеру старшего брата, на что в американской прессе появились ироничные заметки по поводу того, что суицид становится устойчивой привычкой в семье Хемингуэй, и, видимо, были недалеки от истины, поскольку через 14 лет покончила с собой Марго Хемингуэй. Обеспокоенная долгим молчанием Марго, одна из ее подруг позвонила. Не дождавшись ответа, она попала в квартиру Марго по приставной лестнице. На кровати лежало тело, настолько разложившееся, что в нем вряд ли уже можно было узнать блестящую в прошлом модель.
В юности перед Марго Хемингуэй открывались широкие перспективы, ведь она была внучкой кумира нации. Манера ее поведения была точно такой же, как и у деда. Она проводила все выходные на рыбалке или лазая по горам. После того как Марго бросила школу, она решила перебраться в Нью-Йорк и попробовать себя в качестве модели. Интенсивная диета и изнурительные тренировки сделали из обычной девушки звезду «Вога» и «Тайма». Продюсер Дино де Лаурентис увидел в Марго будущую кинодиву и предложил ей главную роль в фильме «Губная помада». С выходом фильма Лаурентис понял, что поторопился с выводами, поскольку оценки критиков колебались в пределах от «очень плохо» до «отвратительно». Провал фильма стал для Марго началом конца. В личной жизни все складывалось также неудачно: последовал разрыв с мужем, который был официально оформлен только в 1978 году. Позже она вышла замуж за французского режиссера Бернарда Фуше, что дало ей возможность еще раз появиться в модных журналах. Проект Фуше сделать документальный фильм о жизни Эрнеста Хемингуэя так и остался на уровне плана, так как Марго теперь увлеклась буддизмом и магией американских индейцев, да и сам брак уже трещал по швам.
После развода Марго пристрастилась к спиртному, заливая таким образом горечь прошлых поражений, и к 1988 году выглядела абсолютной развалиной. Осенью 1990 года она попала в больницу с нервным расстройством на почве алкоголизма. Марго прошла курс лечения сильнейшими психотропными препаратами, но спустя несколько месяцев болезнь обострилась, и бывшая модель покончила с собой, приняв смертельную дозу снотворного.
И всем сердцем своим благородным не объять тебе скорби людской…» – эти строки принадлежат не Башлачёву, а другому русскому поэту – Н. Некрасову. Но они так замечательно говорят о судьбе поэтов в России вообще. «А в глазах мировая скорбь – пошло, заезжено, но… Пусть это будет даже не поэт, а просто человек, взявший на себя слишком большую ответственность „за судьбы мира“, слишком тяжелую ношу. Объять необъятное невозможно, но кто-то пытается, и, возможно, именно поэтому не выдерживают нервы, сердце или все-таки душа? А потом говорят, что, вот мол де, надорвался, сорвался и…
17 февраля 1988 года в Санкт-Петербурге покончил жизнь самоубийством Александр Башлачёв. Талантливый рок-бард свел счеты с жизнью, выбросившись из окна. Стоит заметить, что относительная известность пришла к нему уже после смерти, отчасти благодаря акту самоубийства. После его гибели стало расхожим мнение, что «самоубийство, самоуничтожение есть естественное продолжение жизни именно как самостоятельный уход отсюда, из этого мира. И именно эстетическую сущность дал этому Сашка Башлачёв своим уходом. То есть люди поняли, что это круто, так должно быть. И не будь его, все эти люди были б живы» (Алексей Марков).
Психологи считают, что в случае, когда творческий человек добровольно уходит из жизни, его смерть напрямую соотносится с автобиографической легендой, т. е. писатель, художник, музыкант может творить по определенной модели не только свою жизнь, но и свою смерть. Конечно, не все литераторы и композиторы рассматривают свою жизнь как художественное или музыкальное произведение, но те, кто живет «по сценарию», старается как можно эффектней «задернуть занавес». Люди такого типа планируют самоубийство заранее, для них этот поступок – эпилог в «книге жизни». Это – красочный финал, как бы корректирующий всю обыденность и неправильность предшествующей биографии. Так, Г. Чхартишвили среди трех основных мотивов писательских самоубийств назвал «опасную тенденцию превращать собственную биографию в литературное произведение, иногда жертвуя ради эффектного финала самой жизнью».
В истории Саши Башлачёва больше всего поражает то, что соавтором его «текста смерти» стали средства массовой информации. Вряд ли кто-то будет спорить, что общественность воспринимает «книгу жизни и смерти» той или иной известной личности именно благодаря статьям в прессе или телепередачам, а не из первоисточников (автобиографии, высказываний самого литератора, воспоминаний о нем родных и друзей), которые зачастую очень сильно искажаются средствами массовой информации.
Как раз анализ высказываний о Башлачёве в прессе и популярных книжных изданиях и позволил нам воссоздать некую модель мифологизированного жизнеописания талантливого рок-барда. Для начала обратимся к заметке школьницы Ольги Никитиной. Ее выступление в прессе стало своеобразной квинтэссенцией мифологического творчества общественности.
Мы не будем приводить полностью заметку, а рассмотрим лишь некоторые выдержки из нее: «обычный парень», «увидели талант, но не поняли его боли», «больше других ощущал смерть России», «его баллады будто были написаны от лица человека, который уже умер», «Саша жил, отдавая людям весь свет, всю боль своей души». Кем видится Ольге Башлачёв? Пожалуй, если не святым, то уж точно «пионером-героем».
Та же мысль сквозит и в статье, опубликованной в вологодской газете: «Для него очень дорого было слово „честь“. Ему легче было пойти на плаху, чем на компромисс».
А вот что писала после смерти Саши газета «Губерния» (Архангельск): «Александр торопился жить, а потому был сбит метким выстрелом на лету, как птица, гордая и свободная. Башлачёв выбросился из окна на питерские камни: тело – вниз, а душа – вверх…» (Гильфан Дохин).
Тот факт, что Саша Башлачёв после смерти был «канонизирован» общественностью, сомнений не вызывает. Но сам собой напрашивается вопрос: в каком амплуа? «Саша был поэтом, – писала все та же Оля Никитина. – Он шел до конца и жил как умел. Саша не был посланцем Бога или дьявола. Он был настоящим Поэтом, а настоящий Поэт сам и ангел, и черт». Самым интересным в этих рассуждениях является не религиозная идентификация Башлачёва, а то, что Ольга называет его Поэтом. Как поэтом, так и ангелом называли Башлачёва и до Ольги. Вот, например, что написал о барде Слава Задерий: «С уходом Саши нарушилось многое в Питере. Несмотря на то что он был веселый простой парень, был он – не скажу „душой компании“, не скажу – „сердцем“… а тут какая-то более высокая стадия, что ли. Ангелом».