Трагические самоубийства
Шрифт:
Но, как показали наблюдения, в воспоминаниях и рассуждениях об Александре Башлачёве доминирует сравнение его не с ангелом и чертом, а именно с Поэтом. Причем Поэтом называют его самые разные люди: поклонники, журналисты, ведущие телепрограмм, литературные критики, ученые:
«Он был поэт – этим и интересен» (И. Смирнов); «Ближе всего, конечно, слово „поэт“, но в его изначальном природном значении, смыкающимся с игрой стихий»; «Башлачёв – поэт, а не историк и философ» (А. Житинский); «Знала, что Саша Башлачёв – поэт, а не текстовик» (Н. Науменко); «истинный поэт, Поэт от Бога, он рано или поздно должен был занять место в литературе» (И. Карней); «Башлачёв был гениальным поэтом» (А. Рахлина); «Рок был „обезглавлен“, потеряв своего лучшего поэта» (Г. Фролова); «Чем больше времени проходит, тем более загадочной кажется эта фигура. Личность. Поэт» (Е. Борисова); «А. Башлачёв состоялся как поэт» (В.
Чтобы дополнить картину, приведем отзывы на публикации произведений Башлачёва: «Совершенно ясно одно – в мире жил поэт. Поэт незнакомый, но истинный, сказавший свое слово с подлинным вдохновением и неугасающей болью» (Б. Окуджава); «Его талант должен был украсить российскую поэзию 80-х годов… Он имел гораздо больше прав на признание, чем многие из тех, чьи поэтические сборники годами пылятся на полках магазинов» («Собеседник», август 1988 г.); «Одно ясно и сейчас: Башлачёв – национальный наш поэт» (А. Зарубин); «Мы с ним на берегу Аксая буквами, наверное, размером в десять на десять метров написали: „Вся власть поэтам“» (Задерий).
Последнее высказывание говорит о том, что и сам Башлачёв ощущал себя прежде всего поэтом.
«Башлачёв говорил, что песни буквально „осеняли“ его, да так внезапно подчас, что он едва успевал записывать их на бумагу», – вспоминал Артем Троицкий. Хотя высказывания такого рода пытался развенчать в своих воспоминаниях Задерий: «Ходят разговоры, что стихи и песни к Сашке прибывали свыше, то есть некто как бы вкладывал в него готовые строчки и оставалось только записывать их на бумагу. На самом деле это не так, Сашка хорошо работал». Впрочем, «звание» поэта Башлачёв носил еще при жизни. Вспомним хотя бы слова Шевчука, который советовал всем идти слушать Сашу Башлачёва: «Идите, ребята, идите. Это фантастика. Настоящий поэт!». А после самоубийства Александра Шевчук писал: «Он был просто самый талантливый, самый гениальный среди нас».
Что интересно, общественность восприняла уход из жизни Башлачёва не как смерть рок-барда, а именно как смерть поэта. «Башлачёв – не рок-поэт, а просто поэт» (Давыдов).
Стоит заметить, что в русской культуре после смерти Пушкина и Лермонтова сформировался некий миф: поэт должен трагически погибнуть молодым. А после самоубийств Есенина и Маяковского миф о гибели поэта приобрел в русской культуре особый смысл: поэт должен не просто трагически погибнуть, а обязательно покончить с собой. И разумеется, можно предугадать реакцию публики на добровольный уход талантливого человека из жизни.
Так, К. К. Ротиков после смерти П. И. Чайковского написал: «Миф о самоубийстве претерпел любопытную эволюцию. Мысль не нова: обыватель никогда не может поверить, будто знаменитости могут вот так запросто умереть, как простые людишки, от простуды или инфаркта. А уж с поносом, спазмами – так неаппетитно, нет, великому человеку не пристало».
«29. XII Есенин повесился, – писал Гинзбург после самоубийства Есенина. – Очень все это скверно. И сквернее всего то, что вот уже выползает готовенькая „легенда о писателе“. С этим ничего не поделать: я по себе знаю – у меня каждый самоубийца ходит в ореоле. Я, вероятно, теперь никогда не смогу читать без какого-то волнения его стихи, которые я не люблю. Я испытываю к самоубийству, нет, к самоубийцам, род подобострастия. И странное дело – мне никогда их не жаль. Для меня смерть – такая непонятная и ужасающая вещь, что я, если смею так сказать, – завидую людям, которые поняли ее до такой точки, что отважились ее себе причинить. Почему-то теперь, когда человек вешается (особенно такой), то кажется, что он это сделал нарочно, для вящего безобразия и чуть ли не из литературных соображений. Это все, кажется, пошло от Ставрогина».
Таким образом, Башлачёв своей смертью в полной мере реализовал миф о гибели поэта.
Поэтому публика восприняла его смерть как «продолжение традиций». И как нельзя лучше об этом говорят заголовки статей о рок-барде, опубликованных уже после его самоубийства: «Предпочел молчание», «Судьба скомороха», «Русская смерть», «Один из нас», «По ком звонят колокольчики», «Смерть шута», «А. Башлачёв, В. Цой – кто следующий?», «Шагнуть вниз, чтобы взлететь», «Сказка с несчастливым концом» и др. Можно даже не читать эти материалы, а глядя только на заголовки, согласиться с Георгием Рамазашвили, который в 1994 году написал по поводу этих публикаций: «Одной пятерни хватает для перечисления статей, в которых речь идет о реальном непридуманном поэте. Во всех же остальных случаях авторы
Рамазашвили пытался хоть отчасти развенчать миф о «смерти русского поэта»: «Нетрудно представить, как будет выглядеть когда-нибудь дом-музей Башлачёва: входить посетители будут через окно, специально приспособленное для этого. Зачем вчитываться в каждую строку? За это не платят денег. То ли дело кунсткамера! То ли дело гримерная актеров в фильме ужасов! Вся жизнь банальна, как форма оконной рамы! Гладка, как карниз! Прозрачна, как стекло! Поэтому она и заслуживает того, чтобы в лавке старьевщика-журналиста оказаться обменянной на какой-нибудь символ».
Также в заголовках статей о Башлачёве очень часто авторы используют цитаты из его произведений, которые прекрасно соотносятся с мифологемой «поэт»: «Люблю оттого, что болит», «Мы редко поем, но когда мы поем, поднимается ветер…», «Я позвал сюда гром!», «Следом песни, которой ты веришь…», «Пляшу в огне…», «На второй мировой поэзии», «Семь кругов беспокойного лада», «Я стану хранителем времени сбора камней…», «Я не знал, как жить…», «Звезда! Зачем мы вошли сюда?», «Я люблю время колокольчиков…», «Я знаю, зачем иду по земле…».
Но что же, по мнению мифотворцев, толкнуло Башлачёва на самоубийство? Уверенность, что только после смерти ему гарантирована слава? Театральный эффект, который должно было произвести самоубийство на публику? Или нечто иное?
Как ни странно, но практически все, кто обращается к причинам самоубийства Башлачёва, сходятся на том, что их объяснить невозможно. Вот лишь несколько высказываний людей, пытавшихся раскрыть тайну добровольного прощания с жизнью Саши Башлачёва: «Его смерть до сих пор остается загадкой»; «До сих пор загадка, почему он ушел тогда, когда, казалось бы, – после безверия и мрака – начиналось его колокольное время. А может, и не надо, не стоит отгадывать эту загадку? Ибо объясненный поэт уже не поэт»; «Что означало его добровольное прощание с жизнью – этот грохот раскрытого окна в никуда?»; «Не хотелось бы углубляться в причины и мотивы того, что он совершил, дабы не разводить сплетни, тем более что причины эти не общественные, они скрывались в нем самом»; «Отчего ушел из жизни Саша Башлачёв? Может быть, от ощущения своей чуждости настоящему? Словно попав во временной водоворот, он так и не смог выбраться из прошлого…»; «Почему он решил оборвать жизнь (а значит, и поэзию) – тоже тайна, и не стоит рядить ее в романтиче- ские одежды фатальности, якобы неизбежной для поэта ранней гибели»; «А когда мир так неустроен, несовершенен и так беспощаден ко всему, что любимо? Наверное, можно и это пережить. Наверное, можно. Он не смог. И в этом не его вина»; «Мы уже никогда не узнаем ответа на вопрос: почему он решился на этот шаг? Шаг в открытое окно, шаг в никуда, в темноту и бесчувствие. Никто – ни его близкие, ни друзья, ни любимая женщина – не может сказать, отчего сделал он этот шаг не во времена, когда нашей жизнью правили тупость и самодовольная бездарность, когда все талантливое отчаянно проигрывало или выходило из игры, даже не пытаясь победить. Он ушел из этой жизни, когда у всех нас появилась надежда, когда все захлебывались разрешенной свободой, многообразием возможностей и планов. Он получал выгодные предложения, мог выходить на сцену и петь свои песни. Но он предпочел молчание… А может быть, уже тогда он предчувствовал появление хаоса, родившего неуверенность и поглотившего надежды на нормальную человеческую жизнь, на гармонию в душе и в доме?.. Впрочем, он был далек от политики, но остро чувствовал печаль и одиночество жизни, переменчивую хрупкость прекрасного и „веселенький“ юмор зла…»
Также существуют мнения, что, Башлачёв, как русский поэт, поэт с большой буквы, просто не мог поступить по-иному: «И мог ли поэт, столь преданный жизнетворческой концепции и обладающий таким предельно трагическим голосом, закончить жизнь иначе». Многие пытаются свести причины его самоубийства к психическим отклонениям, наркотикам и даже политике: «Наверное, настоящая медицина могла бы спасти его от депрессии – та медицина, которой у нас нет»; «Был подвержен приступам депрессии, проходил курс лечения в психиатрической клинике»; «Как это произошло, мы сумели понять, но вот – почему… Я все-таки думаю, что самоубийством это не было – по крайней мере, самоубийством в классическом виде. Я склоняюсь к мысли, что тут виноваты грибы. И грибы действуют на психику очень странным, непредсказуемым образом – особенно на такую восприимчивую психику, какая и была у Саши. Могут подтолкнуть к самым невероятным действиям. Мне кажется, ему в тот момент показалось, что он сможет полететь. И он полетел…» (Задерий); «Еще говорят, что его трава унесла… На самом деле 27 – цифра известная…»; «Саша понял, что разбивать лед в человеческих сердцах напрасно, когда оркестр играет туш».