Трах-тебе-дох. Рассказ второй. Аморилес

Амор — фр. любовь, лес. — жаргонное сокращение, чего-то лесбийского

Амариллис (Amaryllis). Амариллис — имя прекрасной пастушки, описанной в идиллиях древнегреческого поэта Теокрита. Родина цветка — пустыни Карру (Южная Африка). В октябре в пустынях начинается палящая жара. Поэтому амариллисы прячутся в сухую раскаленную почву. Комочек сочных нежных листьев и цветочных зачатков покрывается плотной кожицей. Отмирает стебель, засыхают корни, но луковица живет. После дождей она быстро прорастает и

— Какое блаженство! Море! Как я люблю его!

Погружаюсь в прохладную и чистую воду, ощущая необычайный восторг.

— Наконец-то я к тебе добралась! Ну, здравствуй, родное!

Уплыла так далеко, что вижу только высокий и обрывистый берег, который многометровой, отвесной стеной тянется не глубокими бухточками и маленькими галечными пляжами несколько километров. Плыву и совсем не боюсь, что так далеко отплыла от берега. Это привычка. Привычка с юности, когда мы, гарнизонные мальчишки и девчонки уплывали далеко от берега маленькой группкой. Это была своеобразная отметка нам, детям, военных родителей. Тем самым мы показывали остальным, что мы здесь хозяева и море оно наше, не их.

Легла на спину, пора передохнуть. Именно в этих местах я всегда себя чувствовала очень спокойно в море. Обычно я испытывала приступы необъяснимого волнения и легкого страха, когда думала о том, что подо мной большая глубина. Почему то казалось, что там обязательно найдется какая-то хищная рыба, акула, которая схватит и утащит на глубину. А здесь, на бескрайних пустынях песчаного дна этого я не ощущала. И потом, течение мне не мешало. Но это я так думала.

Отдохнув, принялась вольным стилем плыть назад, к берегу. Минут десять машу непрерывно руками. Вдох, выдох, вдох, выдох. Лицо все время в воде и лишь на мгновение появляется для вдоха. В ушах привычно гудит и клокочет от пузырей выдыхаемого воздуха. Вдох, выдох, вдох, выдох. Вынырнула. Смотрю вперед. Пока не пойму? Приблизилась или меня все же сносит в море? Так, без паники только. Все в порядке! Я ведь отлично плаваю, и море меня не подведет. Так же?

Ну, поступила не обдуманно. Не приняла во внимание того, что я уже больше года не плавала и вот дорвалась.

— Дура! — Ругаю себя.

Ничего, на воде я могу продержаться несколько часов. За это я не переживаю. А вот за то, что я не приблизилась назад к берегу, так от этого на душе становится тоскливо и даже закрадывается некий холодок. Все теперь работать. Плыть. Буду плыть, нет, упрусь и начну возвращаться. Начинаю свой марафон.

Вдох, выдох, вдох, выдох. И так добрых полчаса. Все время заставляю себя не смотреть, а только работать руками и ногами. Особенно, ногами, как говорил мой тренер. Я и работаю. Ду-ду-ду. Молочу непрерывно ногами. Вдох, выдох, вдох, выдох.

Наконец ощущаю, что пора отдохнуть. Хотя бы минутку, а потом можно продолжить.

— Ага! — Восклицаю радостно. — Приближаюсь! Вот так! А ну, как следует, поработаю.

Еще целый час мне пришлось плыть к самой кромке берега. Я довольно сильно устала и уже почти равнодушно отмечала себе, что я плыву не к тому месту, а туда где мне ближе. Ничего. Пройду по берегу. Главное, сейчас это до него благополучно добраться. И опять. Ду-ду-ду. Вдох, выдох, вдох, выдох.

На этот раз я уже смотрю абсолютно спокойно. Берег близко. Отвесные скалы, обрывы, нагромождения камней и скал на самом берегу. И я уже слышу бесконечный треск цикад. Перешла на брасс. Так мне легче, а то кролем я довольно устала. Все наконец-то я у самой кромки берега. Даже не привычно, что нет подо мной всей той толщи воды. Поднырнула и расплывчато вижу большие глыбы, сплошные темные массивы скал на фоне песчаного и светлого дна. Глубина чередуется. То уходит вниз, то опять вылезает навстречу глыбами подводных скал. Вода очень чистая и теплая. Но боже! Как я устала! Сейчас вылезу и, наверное, усну. Силы внезапно у самой кромки меня покидают. С трудом пытаюсь устоять на камнях, и все время сгибаюсь, упираюсь руками о подводные камни. Все! Вылезла! Делаю несколько неуверенных шагов и чувствую, что ноги предательски трясутся с непривычной усталости. А руки. Смотрю и вижу, что они, как после бани сморщились, побелели и только ногти блестят. То же с пальцами на ногах. Все теперь надо лечь. Куда? Да все равно. Главное, отдохнуть. Хочется лечь на солнце, но я боюсь сразу заснуть и обгореть, поэтому, заставляю, себя растянутся, на мелких и налипающих камушках дикого пляжа, в тени, под нависающей скалой. Все. Цикады звенят непрерывно це-це-це!!! Я их уже почти не слышу. Сознание мое отключается, и я ухожу следом в мягкую пелену сна.

— Девушка! Девушка! — Кто-то трясет меня за плечо.

— Что с вами? Вы живы? Вам не плохо? — С трудом размыкаю тяжелые веки и бессмысленно смотрю на смутную женскую фигуру, что наклонилась надо мной.

— Пить. — Почему-то хрипло и ели, ели выдавливаю из себя, будто раненная какая то.

— Ваня! Ванечка! Быстро воды! Скорее, ты слышишь?

С трудом навожу резкость. Передо мной довольно красивая мордочка белокурой, молодой женщины и еще. Еще, это то, что она абсолютно голая. Насколько позволяет мое положение, оглядываю ее, так как она все еще на своей руке придерживает мою голову.

— Ты кто? — Спрашиваю тихо, не своим голосом.

— Пастухова! Света Пастухова!

— А Ваня?

— Ваня мой муж. Да вот он, знакомьтесь.

Ваня протягивает мне пластиковую бутылку и я, ухватив холодную и мокрую тару, жадно припадаю к прохладной воде. Пью, жадно, не отрываясь. Но все равно успеваю различить, что и Ваня такой же. Его выдает тот самый выступающий предмет женских мечтаний и проклятий. Он присел рядом глубоко, поэтому я отчетливо различаю краем глаза, что его так сильно отличает от нас. Это отличие внушительно обозначается под его телом, и я его все еще смутно различаю на фоне яркого света.

— Спасибо! Думала, что никогда не напьюсь.

Теперь я все вижу так, как всегда и сразу же начинаю осматриваться.

Они молчат. Он сидит, а она помогает мне сесть. Ничего, только почему-то немного кружится голова. Опираюсь руками и теперь уже сама могу управлять собой.

— Я заплыла далеко, и меня течение сильно отнесло от берега. Поэтому извините, что я к вам без приглашения. Сейчас я очухаюсь и пойду. Своих надо предупредить, а то они подумают, что я утонула.

Делаю несколько бесполезных попыток привстать, и к моему изумлению, обнаруживаю, что это мне не удается. Что за черт?

— Ваня, что ты сидишь? Помоги девочке подняться на ноги.

Вдвоем они ставят меня на ноги. Именно так! Ставят. Потому, что я не узнаю свое тело. Все так затекло и налилось какой-то не здоровой тяжестью. Даже стоять мне и то тяжело. Присаживаюсь в отчаяние.

— Вот же черт! Что же мне делать? Надо идти, а ноги не держат!

— А ты не прыгай, посиди. Видно сильно из сил выбилась. — Комментирует Света.

— Нет! Надо идти. А то там у меня паника поднялась. Я же чувствую.

— Ну, надо, так надо! Но как ты пойдешь? Кстати, даже не знаю, как тебя звать, русалка? — Говорит она и заглядывает в лицо. Взгляд у нее добрый, глаза интересные. Умные. Я люблю таких. Люблю, что бы у девочки глазки были умные и спокойные. Не терплю наглых и тупых глаз.

— А так и зови. Алла.

— Ну вот. Теперь и познакомились. Русалка, Алка.

Я сижу, опершись на руку, Света присела рядом, а Ваня встает и, ни сколько не стесняясь меня, вглядывается вдоль берега.