Трактат о лущении фасоли
Шрифт:
И как бы он ни задерживался, она ждала. Известное дело: не всегда получается уйти вовремя. Тем более на стройке, да еще когда план горит. К тому же заграничный контракт. Мы без всякого контракта — и то редко уходили, когда положено. А если не успевали с планом, так и вовсе переставали на часы смотреть.
Даже если дождь — она все равно ждала. Купила себе зонтик, а может, он ей купил. И пусть лило как из ведра — она ждала под этим зонтиком. Или где-нибудь у стены под карнизом, в будке сторожа у ворот, если уж совсем проливной. Иногда ее видели в библиотеке. Придешь за книгой, а она сидит за столиком у окна, выходящего на стройку. И глаз не поднимет, чтобы посмотреть, кто пришел.
В библиотеку мало кто ходил. Поэтому библиотекарша радовалась каждому посетителю. А она даже не смотрела.
Я и не замечал. Ни разу не поинтересовался, что она читает, — упаси Боже. Это могло бы ее спугнуть, настроить против меня или причинить боль. Да и зачем? Я знал: она его ждет. А что читает — какая разница? Лучше уж в библиотеке, чем где-то стоять или гулять под дождем. Признаюсь, иной раз я больше жалел ее, чем себя.
Разумеется, говорили о ней всякое. Даже повторять не хочу. Например, ходили слухи, будто она у него в комнате убирает, обстирывает его, рубашки гладит, носки штопает. На ночь остается. О, посмотрите, какие у нее сегодня глаза опухшие, с чего бы это? Никому не приходило в голову, что, может, от слез. Словно эта ее любовь принадлежала всем. Словно каждый был вправе пройтись по этой любви, как по стройплощадке, натоптать, даже окурок бросить. Только потому, что она подавальщица в столовой.
Никто больше не говорил ей: о, панна Бася, или Басенька, вы сегодня такая красивая — ведь глаза-то опухшие, откуда же красоте взяться? Болтали, что подурнела, что выглядит измученной, и коса уже не та, что прежде, и глаза тоже. Может, беременна — очень уж стала медлительной, не так споро разносит тарелки. Разное говорили. Кто-то якобы даже подслушал, как она сказала ему: ты обещал. А он вроде бы: обязательно, только ты должна понять. Она: что я должна понять? Я не такая глупая, как ты думаешь. Думаешь, если я подавальщица в столовой... И расплакалась.
А библиотекарша, уже немолодая женщина, вероятно, много чего в жизни повидавшая, относилась к ней с пониманием. И даже когда пора было закрывать библиотеку, не закрывала, если шел дождь, а та сидела со своей книгой. Расставляла книги на полках, заново обертывала, если обложка порвалась, нумеровала, записывала.
Но иногда, несмотря на дождь, она вдруг возвращала библиотекарше книгу и уходила, словно ее охватывало какое-то беспокойство, и та говорила:
— Хорошо, что у вас есть зонтик, панна Бася.
Она извинялась перед библиотекаршей, объясняла, что, мол, только что вспомнила об одном срочном деле.
— Ничего страшного, панна Бася, ничего страшного. Я понимаю, всякое бывает. Я заложу то место, где вы читаете. А книгу положу вот сюда, она будет вас ждать.
— Да, пожалуйста, заложите. Спасибо. — И пускалась почти бегом, точно в самом деле вспомнила о чем-то срочном.
Через мгновение она уже стояла где-нибудь у забора, ждала. Библиотекарше видно было в окно. Или упрашивала сторожей пропустить ее на стройплощадку и там дожидалась. Иной раз слонялась по стройке до самого вечера, до ночи, если он долго не выходил. Когда кто-нибудь приближался, пряталась за краном, за экскаватором, за грудой кирпичей, за катушками кабелей, за ящиками, бочками, старыми шинами, горы всего этого валялись на площадке. Где угодно.
Вы спрашиваете, зачем она пряталась, если все равно все знали? В самом деле... Я тоже задавался этим вопросом. Тем более что не раз встречал ее по вечерам на стройке. Но она и от меня пряталась. Может, такая у нее была любовь, словно не для этого мира. А может, она именно такой любви и желала.
В конце концов они поженились. Странная это была свадьба. Они не расписались, не обвенчались в костеле. Видимо, он так задурил ей голову, что она согласилась, чтобы Ксендз их обвенчал. Да, тот сварщик. Она хотела в костеле. Он убедил ее, что в костеле нельзя, потому что могут уволить. Она ведь знает, что у него заграничный контракт, за него такие люди поручились... Он даже не может сказать ей кто, потому что это служебная тайна. Да и вообще, какая разница — в костеле или не в костеле? Главное, чтобы ксендз. Где ксендз, там и костел. Тем более, этого она знает. Сварщик? Ну и что? Все равно ксендз. У ксендзов теперь по-разному судьба складывается. Стихарь, стола, Евангелие есть,
Назначили на вечер субботы, когда на стройке никого не будет — чтобы никто не увидел. В субботу после работы многие разъезжались по домам. Охранникам на проходной поставят ящик водки, чтобы они ничего не видели и не слышали. На всякий случай он скажет, что празднует день рождения. Окно занавесят, стол будет вместо алтаря, накроют чем-нибудь белым. Купят свечи. Распятие бы, но он не знает, есть ли у Ксендза. Может, у нее дома есть, пускай принесет. Но так, чтобы никто не видел. Она и принесла. Вы считаете, настолько доверчива была? Не думаю. Желание сильнее подозрений.
Она хотела белое платье, потому что всегда мечтала выйти замуж в белом платье со шлейфом. Он задумался. Нет проблем, будет платье, он купит. Поедет в город и купит. Ей необязательно вместе с ним. Он купит самое красивое, самое дорогое. Кто-нибудь может догадаться, если она тоже поедет. Не надо беспокоиться, что не подойдет. Как влитое будет сидеть. Какой у нее рост? Он так и думал. Сколько в бедрах, в талии, вот здесь? Он так и думал. Зачем ей ехать? А вдруг кто-нибудь в магазине увидит их вместе, да еще она свадебное платье примеряет — вот будет история. Не их вина, что сейчас такие времена. Ему жаль, что они не встретились в другие. Она же сама понимает, что лучше, если он один поедет. Белые туфельки? Он купит ей белые туфельки. Какой размер? Он так и думал. На всякий случай пусть обведет ступню на листе бумаги. Чтобы уж точно. Тем более что с туфлями бывает так, что размер тот, а потом жмут или болтаются. А белые перчатки она не хочет? Он мог бы заодно купить. А еще чего бы ей хотелось?
Откуда мне все это известно? Вы никогда не работали на стройке? Тогда вы мало что знаете о жизни. На стройке все всё знают. Даже подслушивать необязательно. Необязательно знать, необязательно догадываться. Будто все случившееся, все сказанное, все, что кто-то почувствовал или подумал, — сперва становится всем известно. А то, что потом происходит, лишь служит подтверждением.
Во всяком случае, белые перчатки она не захотела: зачем он будет тратиться? Нет-нет, перчатки не надо. И так столько денег. Одно платье, да еще, ты говоришь, самое красивое, самое дорогое. А туфельки сколько стоят? К тому же она никогда не видела, чтобы кто-нибудь венчался в перчатках. А ведь она ходила в костел почти на все венчания. Каждое словно бы и ее жизнь на мгновение меняло. Еще когда девочкой была, ходила. Даже если совсем незнакомые люди венчались, ходила. Пожилые венчались — мало кто приходил, а она обязательно. Ну и что, что пожилые? Такое же венчание, как любое другое. А когда они давали друг другу клятву, что будут любить, пока смерть их не разлучит, она чувствовала, как сердце колотится в груди, а к глазам подступают слезы. Но в перчатках она ни разу никого не видела. Ведь надо надевать кольца — что ж тогда, снимать эти перчатки?
Тут она вдруг сообразила, что он забыл про кольца. Ведь кольца же надо купить! Не надо, у него есть. Он заранее об этом позаботился. Достал, развернул, вот, примерь. Откуда он знал, что ей подойдет? Не на этот, так на другой палец. Примерь. Велико? Отдадим потом ювелиру, он поправит. Мало? Пока наденешь на более тонкий палец. Потом отдадим ювелиру, он поправит. Купил, давным-давно. Он тогда еще не работал по этому контракту. Подвернулась оказия, кто-то проиграл ему в карты, денег, чтобы расплатиться, не было. Нет-нет, он сам в карты не играет. Просто купил у того, кто проиграл. Чувствовал, что пригодятся. Вот и пригодились. Он даже забыл о них и, только когда увидел ее в столовой, вспомнил. Как будто ее эти кольца сами ему в жены выбрали. Только они их пока не станут носить. После свадьбы снимут, и он их спрячет. А когда контракт закончится, снова наденут. Может, куда-нибудь уедут. Может, даже за границу. Он постарается договориться в этой фирме, чье оборудование они сейчас устанавливают.