Трамвай «Иллюзия»
Шрифт:
– Трамваю не важно, что ты планировала. Все происходит так, как должно.
Нестерпимо жарко и нечем дышать. Пыль оседает в легких, я закашливаюсь, закрываю нос и рот руками, глаза слезятся. Сухой воздух пышет смертью и безвременьем. Так чувствуешь себя посреди калмыцкой степи, когда знаешь, что в тени сейчас плюс пятьдесят, но на километры вокруг нет не то что деревьев – даже захудалого кустика. Только седой ковыль щекочет ноги и шепчет, что времени нет. Не потому, что закончилось: его попросту не существует. Вот только в степях моего детства никогда не было кладбища трамваев. Да и в целом я кладбища недолюбливаю.
–
– Не все ли равно?
– Не люблю людей, которые отвечают вопросом на вопрос.
В облике этого человека было что-то необъяснимо притягательное. Каждый его жест, едва заметные морщинки у глаз, улыбка, движения пальцев – все это буквально срывалось в моем сознании на крик. Я знаю его. Я видела его десятки раз. Я слышала этот голос. Мозг сопротивляется, с грохотом опускает железный занавес, не пускает в воспоминания. Прогоняю ситуацию по классическим вопросам. Мне что-то угрожает? Возможно. Могу ли я прямо сейчас что-то изменить? Вряд ли. Достаю из кармана телефон: сети нет, батарея почти на нуле. Странно, но, по всей видимости, у этого места какие-то свои законы. Значит, придется подчиниться, но быть начеку.
Ловлю на себе любопытный, немного даже вызывающий взгляд. Из всех вопросов, гулко бьющихся об черепную коробку, выуживаю самый логичный:
– Тебя как зовут-то?
– Зови меня Кондуктор, не ошибешься, – очередное облако дыма растворяется прямо перед лицом. Я не сдерживаю усмешку.
– Потрясающе. Просто десять из десяти. А мое имя откуда знаешь?
– Работа такая.
Кондуктор подмигивает и улыбается. Бесит. Такой спокойный, расслабленный, напыщенный, что хочется хорошенько вмазать. Желательно трижды, чтобы наверняка. Но надо держать себя в руках: раз он меня сюда притащил, то должен знать, как выбраться. Непонятно только, что такое «сюда» и куда выбираться. Но ладно, если это какая-то игра, я приму правила, даже если играет в первую очередь – и только – воображение. Разумная часть сознания подсказывает, что с этим всем надо разбираться, но загвоздка в том, что разума во мне ровно один процент. Остальное пространство занимают интуиция, шило в заднице и смертельная скука. А раз уж мне скучно, можно и поразвлечься. Даже таким… Нетривиальным способом. Непонятно только, с какой стороны подступиться и как добывать информацию. На этой наглой морде лица русским по белому написано: просто так ничего не расскажет. Впрочем, стоит хотя бы попробовать.
– Спрашивай уже, я не кусаюсь.
– Мысли читать – тоже твоя работа, серьезно? – Нестерпимо хочется закурить. Держу себя в руках: бросила все-таки. Не первый год терплю.
– Возможно. Но тут по глазам видно. Да и вообще, – Кондуктор забавно кряхтит и садится прямо на землю, – было бы странно, если бы у тебя не было вообще никаких вопросов.
– Ну, тут не поспоришь, что уж, – сажусь рядом с ним. – Где мы, нахрен, находимся? – едва парень открыл рот, я его тут же перебила: – Ответ «На кладбище трамваев» не принимается.
– А ты хороша, Лилечка. Не сомневался в тебе ни разу, – он подпирает рукой щеку, словно собрался слушать какую-нибудь восхитительную историю. Вот только рассказывать мне совершенно нечего, да и ситуация не самая подходящая. – Знаешь, как раньше назывались конечные остановки одиннадцатого трамвая?
– Останкино и Восточное Измайлово, нет?
– Это названия для нормальных. А есть правильный маршрут – мы сейчас как раз по нему и двинем. И на нем конечные называются «Жизнь».
От такой иронии сводит скулы.
– Звучит… Жизнеутверждающе.
Кондуктор смотрит так, как прожженые воспитатели в детском саду смотрят на подопечных, с аппетитом поедающих песок. А я ненавижу снисхождение так сильно, что воздух вот-вот заискрит: уже чувствую, что искры пытаются пробиться через кожу на волю. Сжимаю кулаки и зубы. Пытаюсь дышать. Он все еще смотрит, и эта чертова улыбка-ухмылка выводит меня из остатков равновесия:
– Так а в чем прикол-то? Откуда взялся какой-то там правильный маршрут, как мы здесь оказались, я здесь вообще при чем?!
– Тише, тише. Успокойся, – вкупе с выражением лица елейный голос Кондуктора только усиливает ощущение непрекращающейся пытки. – Постепенно все поймешь. Но, так скажем, это единственный способ вернуть то, что ты хочешь.
– Ты не помогаешь, ты в курсе? Я вообще хотела просто совершить традиционную тупую прогулку для тупого ментального здоровья, а не что-то там возвращать.
– Правило первое, – парень встает, отряхивается, протягивает руку. Хватаюсь за нее – с чего бы вдруг? – как за спасательный круг. – Если ты оказываешься в трамвае «Иллюзия», так и должно быть.
С каждой минутой ситуация все больше походит на нелепую игру, а мой мозг все хуже переваривает происходящее. Будь это все книгой, автор – явно не самый здоровый на свете человек. За ручку бы к психологу отвела, честное слово. И сама бы следом записалась. А лучше сразу к психиатру, чтобы уж наверняка.
– А еще правила будут? Ну, пальцы в розетку не совать и все такое?
– Хотел бы сказать, что по правилам нельзя ерничать, но не могу. Но посоветую расслабиться и получать удовольствие.
Я останавливаюсь, в очередной раз окидываю спутника взглядом с головы до ног. Он совершенно точно какой-то городской сумасшедший. Нет, я вообще уснула. На жаре разморило, всякое бывает, и не такое может присниться.
– Подожди, давай еще разок. Ты предлагаешь мне расслабиться и получать удовольствие непонятно где, непонятно с кем и непонятно для чего. Я правильно уловила суть?
– Не прикидывайся, что никогда так не делала.
Он уходит вперед, насвистывает что-то под нос. Не понимаю, идти за ним или вернуться в трамвай – хотя какой толк, если больше никого нет. Даже водителя. Ни одной живой души на километры вокруг, только пыль, сухостой и груды железа. Это выбор без выбора.
– Слушай и запоминай, – он не сбавляет шаг, и мне приходится ускориться, чтобы хоть что-то расслышать. – Обе конечные остановки трамвайного маршрута И-11 назывались "Жизнь". И – потому что иллюзия. Одиннадцать – потому что начало и конец до невозможности одинаковые. Если заглушишь мысли, услышишь голоса. Трамваи повторяют кое-что важное. Не правило даже, скорее саму суть. «И вечно жить нам, и вечно плыть нам» 2 , знаешь такое?
– Знаю, как же, – голос сбивается из-за внезапной одышки. – Сокуров, конечно, гений, но я не осилила.
2
«Русский ковчег» (2002), реж. А. Сокуров