Трансфер на небо
Шрифт:
Место в воротах занимает номер первый – Галеев Ренат,
23 года, проживает в Саратове. Играет за «Ястреб», вратарь. Не женат.
…Итак, время шло к полуночи. Тишина и пустота царили на базе. Здесь оставались одни только игроки. Вся обслуга – повара, дневные сторожа, горничные и администратор Гера давно ушли в свой отдельно стоящий домик. Нычкин продолжал у себя в номере сексуальные игры со Снежаной, а два вратаря – Галеев
Партия в «дурака» складывалась не в пользу голкиперов. Эта пара безнадежно проигрывала. Они продули уже шесть игр подряд. И теперь дело близилось к очередному поражению. Карпов и Галеев уже вышли из боя, и теперь молодой нападающий Кондаков наседал на стареющего голкипера Овсянникова. Судя по азартному лицу Кондакова, карта у него была хорошая, и он приготовился вот-вот закидать Овсянникова.
– На, получи! – он бросил на стол очередную карту.
Овсянников отбился.
– А вот тебе еще! – он азартно выложил козырного валета. По расчетам Кондакова, козырей на руках у Овсянникова уже не оставалось. После этого хода тот должен был загрести все и больше уже не отбиться. Парочка Кондаков – Карпов вот-вот одержит победу с разгромным перевесом – 7:0.
Неожиданно Овсянников улыбнулся своими тонкими губами и небрежно проговорил:
– А вот тебе! – и побил валета козырным королем.
Кондаков секунду соображал: «Как же так могло получиться?!» Потом вскинул на Овсянникова выпученные глаза. Он был удивлен и раздосадован:
– Откуда этот король?
– От верблюда, – буркнул Овсянников.
Непонятно, что рассердило Кондакова больше: невесть откуда взявшийся король или высокомерный тон вратаря. Он вскричал:
– Ты чего?! Ты чего творишь?!
– А чё? – невозмутимо ответствовал Овсянников.
– Этот король вышел в самом начале! – горячий Кондаков вскочил и угрожающе надвинулся на Овсянникова. – Мухлюешь, урод?!
– И правда, Овсо, – невозмутимо поддержал своего карточного партнера Карпов, – козырный король был у меня. И он, вообще-то, вышел. Я им козырную десятку побил.
Овсянников, всегда само спокойствие, вдруг швырнул на стол свои оставшиеся карты и тоже вскочил. Он гаркнул в сторону Кондакова (видать, шесть проигрышей подряд достали вратаря и привели к неадекватной реакции):
– Ты чего, мля, лепишь?! Ты за базаром следи!
– Не фиг блефовать, жучила! – взорвался, в свою очередь, Кондаков.
У Овсянникова на щеках заиграли желваки.
– Ах ты, щенок, мля! Сученыш!!
Кондаков побледнел, крикнул во все горло: «П…с!!» – и бросился через стол на Овсянникова. Карты разлетелись. Зашатался журнальный столик.
Кондаков успел съездить Овсянникова по лицу. Тот отступил и замахнулся в ответ. Галеев с Карповым тоже вскочили. Каждый из них попытался схватить своего дружбана.
Карпов уцепил Кондакова, Галеев – Овсянникова. Азартный Кондаков извивался в руках партнера, вырывался, бросался в бой. Овсянников быстро остыл. Удар по лицу, полученный от нападающего, вроде бы привел его в чувство. Он позволил Галееву себя скрутить и теперь стоял в его объятиях набычившийся, готовый к драке.
– Ах ты, Овсо! Ах ты, падла!! – прокричал разбушевавшийся Кондаков. – Ты у меня еще повертишься!!
– Сам ты гнида казематная, – спокойно проговорил в ответ вратарь.
– Убью, г…юк! – продолжал бушевать обеспамятевший молодой нападающий. – Уничтожу! Закопаю!
Овсянников еще больше побледнел, но ничего не ответил – только глаза его сузились от злобы.
Карпов, державший в объятиях Кондакова, отпихнул его в сторону, подальше от вратаря. Он, в свою очередь, заорал на разбушевавшегося молодого друга:
– Ладно, хорош!! Оставь его! Хорош, я сказал!
– А чего он мухлюет? – жалобно, почти по-детски пожаловался Кондаков.
– Все, брэйк! – прокричал Карпов обоим соперникам. – Быстро разошлись!!
Слово Карпова всегда имело воздействие на игроков сборной – недаром он был капитаном команды.
– Все, хватит! Разошлись – и по койкам марш! Раз играть не умеете!
Невозмутимый Галеев поддержал Карпова. Он миролюбиво обратился к Овсянникову:
– Ладно, Овсо, хватит. Оставь его. Мы с тобой не правы. Не надо было этого короля на вальта ложить.
Овсянников стоял, хмуро скрестив руки на груди. Кондаков с насмешливым презрением наблюдал за ним.
– Брось, – примирительно продолжал Галеев, обращаясь к своему коллеге-вратарю. – Ну, хотел мухлюнуть – не вышло. А раз не вышло – значит, абзац. Не корову проигрываем. Чего тут париться! Зачем разборки, блин, устраивать?
Уговоры и Галеева, и Карпова подействовали на врагов. Кондаков и Овсянников обмякли в их руках. Драться уже никто не хотел. Кондаков смерил презрительным взглядом своего недруга, вырвался из рук Карпова, развернулся и стремительным тайфунчиком вылетел из комнаты отдыха. Галеев отпустил Овсянникова и стал собирать расшвырянные по столу и полу карты.
– Вот и поиграли, – с усмешкой сказал Карпов и зевнул. – Ладно, мужики, я в люльку.
Карпов не спеша вышел из комнаты. Овсянников молча помог Галееву собрать карты.
Спустя три минуты свет в комнате отдыха погас. Это было в десять минут первого ночи.
Спустя еще полчаса на базе воцарилась тишина. Но то была не полная, мертвая тишина сонного царства. Тот, кто лежал без сна и прислушивался ко всему происходящему, мог различить в этом покое самые разные отдаленные звуки. Из комнаты отдыха чуть слышно то бубнил, то пел телевизор. В районе того номера, где расположились Нычкин со своей любовницей Снежаной, раздавались шепотки, открывалась дверь, слышался звук шагов. Кто-то вроде бы ходил и по улице, стучал каблуками. Потом, кажется, донеслось хлопанье входной двери, ведущей в корпус. Затем, наконец, все успокоилось. Тихий саван ночи окутал Светловку…