Трансгалактический Моджо-тайп
Шрифт:
За эти сорок минут я мог бы простить им и то, что они были самовлюбленными мудаками, и то, что они пестовали свой объединенный комплекс неполноценности чем угодно, кроме полноценности, и даже, прости господи, то, что, повзрослев, большинство из них променяло будущее своих идеалов на прошлое своих отцов. Только одного я не прощу им никогда: типпи вбили себе в голову, что человечество необходимо изменить к лучшему. Как и большинство недотеп, я люблю людей, но не люблю человечество. Стоит признать, что цивилизация у нас получилась так себе. Если бы мне сказали, что я могу помочь человеку, я бы сделал это, не задумываясь. Но когда я слышу о помощи человечеству, я начинаю стремительно деградировать и прячу
Серьезно, все проблемы человечества от того, что его постоянно пытаются спасать. Фашисты, экологические маньяки, уравнители, проповедники, диетологи, политики, писатели, монахи и сторонники свального греха. Все пытаются спасти человечество! А надо просто оставить его в покое. Спасите человечество от спасителей человечества, и будет вам счастье.
К чему я это?.. Ах да, типпи. Дело в том, что шериф О`Нилл приходится родным братом моей матери. После института я зашел в его офис. Но дядя был занят, и велел мне посидеть за его столом и подождать. Наверное, он все еще был уверен, что для меня круто посидеть за столом шерифа, не знаю. В общем, я пошел и сел. Мне было скучно, больше того, мне было тоскливо. А на столе лежал пакет, набитый под завязку красными капсулами. Я услышал, как кто-то сказал вполголоса: «Проклятые типпи были закинуты по самые брови этой дрянью. Почему ты дал им улететь, О`Нилл?» А дядя ответил: «Потому что теперь о них будут болтать на каждом углу. А если бы я не вышвырнул их с планеты, их бы еще и увидели. Ты подумал о нашей молодежи? Какой пример эти ублюдки подали бы нашим детям?»
Не знаю, что случилось со мной, но услышав это, я вдруг схватил одну из капсул и сунул ее в рот. Потом я что-то ляпнул дяде в оправдание ухода, и побежал домой. Но не добежал. В красных капсулах был салазарин. Так что следующие несколько часов я общался с Богом (он отвечал на древне-мандаринском, но все же отвечал), пел хором с бордюрными камнями, и усилием мысли двигал отражения в окнах. Не буду отрицать, что позже мне приходилось принимать тяжелые наркотики, но это был лучший трип в моей жизни! В нем было пространство. С тех пор мне стало тесно на родной планете.
Я очнулся в клинике, рядом сидели плачущая мама и отец с серым лицом. Мой старик был славным человеком. Он не стал меня наказывать, он сел и поговорил со мной. Вряд ли он смог меня понять, но потом, когда я решил перевестись на факультет журналистики университета Беты-Массачусетс, он не мешал мне. В отличии от всех остальных.
Ну, а дальше… Дальше было многое. Коммуны типпи, митинги, наркотики, рок-н-ролл, путешествия, много веселого хулиганства и огромный космос… Да, было весело, но стать типпи я так и не сумел. Никак не мог отделаться от мысли, что в своем стремлении спасти человечество они ничем не отличаются от тех, против кого митингуют. Почему-то я знал, что это не проканает. Нельзя на серьезных щах бороться с людьми, которые не умеют искренне смеяться. Это как забивать гвоздь гвоздем. Так что, мы с друзьями выбрали другой метод сопротивления. Мы подняли этот мир на смех. И пусть порой это был смех сквозь слезы, но слезы-то были настоящими!
К слову. Вот почему мне нравятся космические разведчики. Они пытаются спасать людей, и плевать хотели на спасение человечества.
Пардон, мы вернемся к этому разговору позже. Только что открылась дверь рубки, и в кают-компанию заглянул Банджо, капитан корабля «Фифти-Фифти». Банджо – это прозвище, настоящее имя – Джо Бан. Забавно, правда? Я пойду, поболтаю с этим парнем, а потом объясню все то, что хотел объяснить.
Т.Х.: Банджо, скажи, что ты здесь забыл?
Д.Б.: Здесь?
Т.Х.: Здесь, там, какая разница? В космосе.
Д.Б.: А, ты про это… Ну, я просто не понимаю, как можно быть где-то еще.
Сидеть на планете и смотреть в небо? Просто смотреть… Не знаю. Я так не могу.
Голос у Банджо низкий, но как будто надтреснутый, он похож на потрескавшуюся бетонную плиту, рядом с заводом по производству «гелия 333».
Т.Х.: Мне кажется, из тех, кто сидит на планете, немногие смотрят в небо.
Д.Б.: Да почти все, на самом деле. В смысле… Для того чтобы смотреть в небо, не обязательно задирать голову. Понимаешь? Я имею в виду… когда ты чувствуешь, что можешь больше.
Т.Х.: Банджо, а почему дальняя разведка? Почему не межпланетник? Не полеты между солнечными системами? Почему разведка? Что-то личное?
Д.Б.: Нет, ничего личного. Моя семья прилетела на корабле «Бичер-Стоу», никто не потерялся. Так что… Просто в школе слышал много историй. У каждого второго кто-то оказался на другом корабле. Прадед, прабабушка… Друзья, родственники. Тогда же… я имею в виду последние дни Земли… люди просто пытались выжить. Это был исход в натуральную величину. Как в Библии. Есть место на корабле – садишься, нет – идешь к другому кораблю. Лишь бы убраться, так? Четыреста корыт. Убогих. Я имею в виду, сейчас они выглядят убогими, и кажется безумием лететь на таких… Но они спасли людей. И это только официально зарегистрированные в программе спасения. А сколько было самопалов? Столько же, если не больше. Были даже мелкие корабли на двух-трех человек. Технология оказалась доступной, так что… Не совершенной, но доступной, я это имею в виду.
Т.Х.: Но поиски идут и идут, много лет. Не возникало мысли, что может быть это не стоит вложенного времени, вложенных налогов, ресурсов?
Д.Б.: Нет. Ни разу. А потом, знаешь… Том, да? Знаешь, Том, я лично нашел один могильник. Как раз самопал. Это многое меняет, Том. Это вообще все меняет.
Т.Х.: Расскажи об этом.
Д.Б.: Не думаю, что стоит… Ты не понимаешь. В смысле… Это не самая веселая история.
Т.Х.: Слушай, если я перешел границы, без обид, я просто хочу рассказать людям правду.
Д.Б.: Не знаю. Может, ты и прав. Может людям и стоит об этом узнать. Но тут ведь… Слушай, ну я не рассказчик, я не смогу это описать. Я очень плохой рассказчик. Сможешь потом переписать это так, знаешь, что бы люди смогли понять?
Т.Х.: Бен, дружище, я не самого лучшего мнения о человечестве, но поверь, фантазия у людей работает неплохо. Не парься. Просто расскажи.
Д.Б.: ОК… Короче, мы обшаривали 23 сектор. Две бригады, по девять кораблей в каждой. Не особенно рассчитывали там что-то найти, потому что в 23 секторе планет раз-два и обчелся. В общем… Были уверены, что этот полет пройдет впустую. И вдруг… не помню кто… не важно, кто-то из наших засек остаточный след старой разделительной установки. Очень старой… Мы разбились на группы, начали прочесывать сектор. Это обычная практика. И… я наткнулся на корабль. Случайно. «Двина», кажется, украинский. Такой, знаешь… Огромная бочка, семьсот пассажирских мест, плюс команда.
Т.Х.: Ты вошел внутрь?
Д.Б.: Нет. Я – нет. Я пилот. Сначала пустили дронов, потом вошли десантники.
Т.Х.: И? Что они нашли?
Д.Б.: Что… Мертвых. Всех, кто был на борту… Все умерли. Давно. Не выдержали экраны корабля, люди умерли от облучения. Почти полные запасы еды и воды. Кислородные нагнетатели в порядке… И семьсот трупов. Понимаешь?.. Я хочу сказать… Не знаю… В глубоком космосе, без надежды на помощь. И ни одной подходящей для высадки планеты на парсеки вокруг. То есть, у них вообще не было шансов, вот я о чем, понимаешь? Но они не знали, и полетели… Вот это мы и называем могильниками, Том.