Трансмиграция Тимоти Арчера
Шрифт:
— Ты можешь в это поверить? — спросила она вместо приветствия.
— Я могу заняться ими, — предложила я, усаживаясь на краешек постели.
— Если только меня на них не вырвет.
— Когда умрешь, будешь работать еще больше.
— Нет. Я не буду работать совсем. Так-то. Когда я читаю, то не перестаю спрашивать себя, а кто поверит в это дерьмо? Я хочу сказать, это дерьмо. Давай посмотрим правде в глаза. Вот читай. — Она показала мне отрывок на странице, и я прочла его. Моя реакция совпала с ее: стиль изложения был многословным, бесформенным и ужасающе напыщенным. Несомненно, Тим диктовал это со своей обычной лихорадочной, нарастающей и давайте-покончим-с-этим скоростью. Также было несомненным, что он даже не перечитывал написанное. Я подумала про себя, что название следовало бы поменять на «Оглянись, идиот».
— Начни с последней страницы, — посоветовала я, — и работай дальше. Так тебе не придется читать этого.
— Я брошу их. Ой! — Она сделала вид, будто бросает гранки на пол, но вовремя подхватила их. — Порядок имеет какое-нибудь значение? Давай перемешаем их.
— Впиши какую-нибудь фигню. Типа «Это полный отстой» или «Твоей маме приходится работать».
Кирстен сделала вид, что пишет:
— «Джефф появился перед нами голым, держась рукой за член. Он распевал гимн «Звездно-полосатый навсегда»».
Мы обе засмеялись. Я рухнула на нее и мы обнялись.
— Я дам тебе сто долларов, если ты это вставишь, — проговорила я с трудом.
— А я передам их ИРА.
— Нет. Налоговому управлению.
— Я не отчитываюсь о своих доходах. Шлюхам не надо. — Ее настроение переменилось, веселый настрой явственно угас. Она мягко похлопала меня по руке, а затем поцеловала.
— За что? — спросила я, тронутая.
— Они считают, что пятно означает опухоль.
— О, нет.
— Да. Вот и весь сказ. — Она оттолкнула меня с едва сдерживаемым раздражением.
— Они могут что-нибудь сделать? То есть они могут…
— Они могут сделать операцию. Удалить легкое.
— А ты все так и куришь.
— Поздновато отказываться от сигарет. Вот же черт. Возникает интересный вопрос… И не я первая задаю его. Когда воскресаешь во плоти, воскресаешь в совершенной форме или же со всеми шрамами, ранами и изъянами, что были у тебя при жизни? Иисус показал Фоме свои раны. Фома засунул руку в его — Иисуса — бок. Ты знаешь, что из той раны церковь и родилась? В это католики и верят. Из раны, раны от копья, хлынула кровь и вода, пока он висел на кресте. Это влагалище, влагалище Иисуса. — Кирстен явно не шутила, она казалась серьезной и печальной. — Мистическое представление о духовном втором рождении. Иисус родил всех нас.
Я пересела на стул рядом с кроватью, ничего не ответив.
Новость — медицинское заключение — потрясла и ужаснула меня, я даже не могла отреагировать как следует. Кирстен, однако, выглядела спокойной. Они напичкали ее транквилизаторами, догадалась я. Они всегда так поступают когда сообщают подобные новости.
— Теперь ты считаешь себя христианкой? — сказала я наконец, не в состоянии придумать что-нибудь другое, что-нибудь более уместное.
— Окопный синдром, — ответила Кирстен. — Что думаешь о названии книги? «Здесь, деспот Смерть».
— Его предложила я.
Она выразительно посмотрела на меня.
— Почему ты так смотришь на меня?
— Тим сказал, что это его название.
— Ну да, его. Я предложила ему цитату. Это одна из нескольких, я предложила целую подборку.
— Когда это было?
— Не знаю. Некоторое время назад. Я уже забыла. А что?
— Это ужасный заголовок. Я возненавидела его, как только увидела. Я не знала о нем, пока он не свалил эти гранки мне на колени, в буквальном смысле слова на колени. Он даже не спрашивал… — Она умолкла, затем погасила сигарету. — Смахивает на чье-то представление о том, как должно выглядеть название книги. Пародия на название книги. Того, кто никогда раньше не озаглавливал книги. Удивлена, что редактор не отверг его.
— Камешек в мой огород?
— Не знаю. Ты сама так поняла. — Она стала изучать гранки, совершенно игнорируя меня.
— Хочешь, чтоб я ушла? — спросила я неловко через какое-то время.
— Мне действительно наплевать, что ты делаешь, — ответила Кирстен.
Она продолжала работать. Потом прервалась, чтобы закурить еще одну сигарету. Тогда я заметила, что пепельница у ее кровати наполнена выкуренными наполовину сигаретами.
11
Я узнала о ее самоубийстве, когда мне позвонил Тим. Ко мне в гости приехал мой младший брат. Было воскресенье, так что мне не надо было идти в магазин на работу. Мне пришлось стоять и слушать, как Тим говорит мне, что Кирстен «только что ушла». Я смотрела на своего младшего брата, по-настоящему любившего Кирстен. Он собирал модель СПАД XIII из бальзового дерева — он знал, что звонит Тим, но, конечно же, не знал, что теперь Кирстен, как и Джефф, мертва.
— Ты сильная, — звучал голос Тима в моем ухе. — Я знаю, ты выдержишь.
— Я видела, что к этому шло.
— Да, — он казался безразличным, но я знала, что у него разрывается сердце.
— Барбитураты? — спросила я.
— Она приняла… Ах, они точно не знают. Она приняла их и засекла время. Подождала. Потом вошла и рассказала мне. А потом она упала. Я знал, что это было. — Он добавил: — Завтра она должна была вернуться в Маунт-Сион.
— Ты позвонил…
— Приехала «скорая помощь», и ее отвезли в больницу. Они сделали все возможное. Но дело в том, что максимальная доза была уже в организме, и то, что она приняла как передозировку…
— Вот оно что. В этом случае промывание желудка не помогает, яд уже в организме.
— Не хочешь приехать сюда? В Сан-Франциско? Я был бы очень признателен.
— Со мной Харви.
Мой младший брат поднял глаза. Я сказала ему:
— Кирстен умерла.
— А, — кивнул он и через миг вернулся к своему самолету. Как в «Воццеке». подумала я. В точности концовка «Воццека». [84] Вот она я: интеллектуал из Беркли, рассматривающая все в переводе на культуру, оперы, романы, оратории и поэмы. Не говоря уже о пьесах.
84
Опера Альбана Берга по драме Георга Бюхнера.
В финале оперы маленькому мальчику сообщают что его
мать мертва, но он не понимает смысла слов и продолжает
играть в лошадку.