Травля лисы
Шрифт:
— Вообще-то, отношения у них давние. Завязались еще когда Таня жила со своим художником. Так что слова о любви неразделенной и безнадежной — это так, для разговора… На самом деле имел ее гражданин Брюнет еще на заре перестройки. И вроде как даже какие-то серьезные намерения у него были. Но заметил он вдруг, что…
— Она разбивает сердца? — спросил Купцов.
— Кхе… это вы, Леонид Николаич, литературно выражаетесь. Как и олигарх Голубков, кстати. А проще сказать, что заметил Брюнет за Лисой привычку хвостом крутить перед мужиками. Причем совершенно бескорыстно.
— Что значит — бескорыстно? — удивленно спросил Купцов.
— А это значит, что даже не рассчитывая мужика заклеить или хотя бы перепихнуться, Лиса все равно крутит хвостом. Нравится ей ощущать вокруг себя возбужденных кобельков. Понятно?
— Понятно, Дима… есть такой тип дамочек. Что ж — это объясняет, почему Брюнет назвал ее стервой, но совершенно не объясняет, почему он хочет ей помочь? По старой памяти, что ли? Петрухин налил пиво в бокал и сказал:
— По новой, Леня, по новой.
— Что — «по новой»?
— Они опять сошлись.
— Интересно.
— Да ничего особо интересного нет, Ленчик. Со слов Брюнета, совершенно случайно встретились нос к носу в «Европе». Ну и взыграло ретивое. Седина, как говорится, в бороду, а бес — в ребро.
— Понятно. Хотя такое поведение недостойно высокого звания российского олигарха. Как думаешь, Митя?
— Конечно, недостойно… Наши олигархи — цвет нации и сплошь высоконравственные люди. Но ведь это еще не все, Леня. Это еще не все.
— Что еще?
— Звонки Лисе начались спустя неделю после того, как они встретились с Брюнетом в «Европе».
— И она увязала звонки с началом возобновления отношений? — заинтересованно спросил Купцов.
Петрухин кивнул:
— Да. Она почему-то увязала эти события. Потом села на Брюнета верхом: я, мол, обычный, никому не нужный агент по недвижимости. Мне никто и угрожать не может. Я никому жить не мешаю… Значит, звонки так или иначе связаны с тобой, Витюша.
— А что Брюнет?
— Брюнет сначала хотел ее послать, но она сказала, что напишет заявление в ментуру… И укажет там на связь с Брюнетом, как на возможный источник опасности.
Купцов рассмеялся и сказал:
— Вот теперь я понял слова Брюнета. Насчет «вы с ней поосторожней».
— Она разбивает сердца, — сказал Петрухин и засвистел.
— Идеи есть? — спросил, морщась, Купцов. Петрухин пожал плечами:
— И да, и нет. Фактически, у нас очень мало фактов.
— Да, — согласился Купцов. — Ты хоть предложил ей поставить дома АОН с диктофоном?
— Не только предложил, а сам и поставил.
— Когда успел?
— Успел… Уже стоит и исправно работает. Осталось дождаться звонка. Если, разумеется, он будет.
— Если не будет, то все вопросы отпадут, — сказал Купцов.
— Вопросы, напротив, останутся, — не согласился Петрухин. — Вот ведь в чем изюминка.
— Пожалуй, ты прав. Даже и не знаю, что предпочтительней.
Зазвонил телефон. Петрухин протянул руку, взял трубку:
— Але.
Когда он услышал ответ, лицо его изменилось. Сначала оно стало заинтересованным, потом — напряженным. Потом он весело сказал:
— Отлично, диктуй номер. Завтра же мы им займемся… А когда ты вернешься со своей фазенды? В понедельник? Ладушки. Возможно, к понедельнику я уже смогу что-то тебе сообщить об этой Любовнице.
Сказав еще несколько незначительных фраз, скорее для того, чтобы произвести впечатление на женщину, чем для дела, Дмитрий закончил разговор. Трубку домашнего радиотелефона он положил, не глядя, прямо в маленькую лужицу пива. Купцов трубу из лужи вытащил.
— Был звонок? — спросил Купцов. — Любовница?
— Да. Буквально пять минут назад. Тот же голос, те же угрозы.
— Аппаратура сработала?
— Да. Номер зафиксирован, разговор записан.
— Отлично. Боюсь только, что телефончик окажется таксофоном.
Петрухин пожал плечами:
— Девять из десяти, что так оно и есть. Но все-таки какой-никакой следок у нас появился. Завтра с утра заскочу в контору, пробью номерок по нашим базам. Глядишь, что-то и прояснится… А потом сходим в баню. Ты как насчет баньки?
— Всегда!
Но сходить в баню им не пришлось.
Глава четвертая
СЛЕПОЙ КИЛЛЕР
Дождь шел всю ночь. То мелкий, то усиливающийся, к утру он все же затих, и в разрывах туч даже проглянуло солнце. Однако к девяти утра с юга надвинулась огромная черная туча. Где-то в районе Пулково уже погромыхивало, сверкали белые зигзаги молний.
Когда в восемь пятьдесят Петрухин с Купцовым на «фольксвагене» подъехали к офису «Магистрали», первые капли упали на поверхность Невы. Вода у правого берега еще была темна и спокойна, а у левого уже вскипала. Инспектора нырнули в офис. В грузовом отсеке «фердинанда» лежали банные сумки, вкусно пахло березовыми вениками. Из пакета выглядывала скучная морда вяленого леща.
В восемь пятьдесят Татьяна и Николай закончили завтрак. Николай сполоснул посуду, поставил ее в сушилку. За окном было темно, хлестал ливень.
— Куда премся по такой-то погоде? — спросил Николай.
Татьяна потушила сигарету в пепельнице, надела широкий плащ.
— Ерунда, — сказала она. — Гроза придет и уйдет. А на дачу ехать все равно надо: мы обещали Валерке и тете Вере, что будем приезжать на каждые выходные.