Травля
Шрифт:
Его перевели из тюремной больницы в городскую, где продолжил лечение после нападения.
В том, кто на него напал в тюрьме, он так и не признался. Сказал, что напали со спины, и он не видел лиц. Ему никто не поверил, но допытываться не стали. Все и так знали, кто это был, и тюремщики, и заключенные. Никого не ввело в заблуждение то, что Рэндэл отказался донести на обидчиков. Он и раньше никогда не обращался с жалобами в полицию, ни разу за все случаи покушений на его жизнь, об этом было известно всем. Он никогда не комментировал и не объяснял прессе, почему отказывается от помощи полиции, но никому и в голову не могло прийти, что причиной тому было равнодушие,
Ни полиции, ни общественности, за исключением этого случая, ничего не было известно о том, кем были совершены другие попытки убить адвоката. Зато многие были уверены, что сам Рэндэл это выяснил, нашел их и наказал. Но это были лишь предположения. При всем желании, за все время ни разу никому так и не удалось в чем-либо уличить Рэндэла.
Даже теперь он выскользнул из рук правосудия, когда, казалось бы, уже не было никаких шансов.
В тюрьме никто не удивился, когда через несколько дней после освобождения Рэндэла, в подсобке были найдены три изувеченных трупа. Руки и ноги их были раздроблены и переломаны во многих местах, помимо этого, туловища были буквально искромсаны глубокими колотыми ранами.
Но единственный, кто мог связать эти смерти с Рэндэлом, молчал. Это был Энтони Хоуп, который был свидетелем нападения на Рэндэла и мог подтвердить, что это были именно те, кого нашли убитыми и изуродованными в подсобке. Но когда он побежал за помощью в тот день, то утверждал, что уже нашел Рэндэла в таком состоянии, одного, а те, кто с ним это сделал, к тому времени уже скрылись.
Через две недели после освобождения Рэндэла Энтони Хоуп вышел на свободу. Адвокаты Рэндэла развалили против банкира все обвинения. Тони, преисполненный благодарности, в тот же день навестил Джека, узнав у его адвокатов, в какой он больнице. Тот принял его радушно, встретив улыбкой.
— А-а, мой сокамерник пожаловал! — усмехнулся он, приподнимаясь на постели и протягивая ему руку. Тони с чувством ее пожал.
— Спасибо, Джек! Я тебе так обязан! Если бы не ты, я бы там и сгинул. Как мне тебя отблагодарить? У меня есть деньги. Много. Спрятаны по разным счетам по всему миру, их так и не смогли вычислить и найти. А хочешь, я сделаю тебя в сто раз богаче? Я же финансовый гений, я могу.
— Слышь, гений, я только что тебя из-за решетки вытащил, не без труда, должен заметить, так что пока придержи свои гениальные способности, — Джек засмеялся. — К тому же, ты мошенник и аферист! Хочешь, чтобы я доверил тебе свои деньги?
— Конечно, — невозмутимо ответил Тони. — Тебе чего бояться? Я, может, и провернул парочку махинаций, но вообще-то я порядочный человек. И, тем более, я не обману того, кто меня спас.
— М-да, порядочный мошенник — это что-то новенькое, — Джек расхохотался.
Тони обиделся.
— У тебя есть наличные при себе?
— Зачем тебе? Ты же сказал, у тебя своих
— Дай мне. Займи.
— Ну возьми. В шкафу кейс, там бумажник, — Джек усмехнулся, не понимая, что тот задумал и зачем ему понадобились деньги.
Найдя бумажник, Тони достал стодолларовую купюру и продемонстрировал ее Джеку.
— Сотня. Я верну тебе ее через неделю. Только это будет уже не сотня. Вот увидишь, в какую сумму я смогу превратить твою сотню за неделю. Потом подумаешь.
Джек удивленно хмыкнул.
— Ну ладно, заинтриговал. Покажи свой фокус, раз так хочется. А пока, как насчет партии в шахматы? Я тут от скуки подыхаю. Ты торопишься?
— Нет. А шахматы у тебя здесь есть?
— Нет.
— Ладно, сейчас будут. Жди, скоро вернусь, — аккуратно сложив купюру, он положил ее в карман куртки и ушел.
Джек проводил его веселым взглядом.
Он уже поднимался и передвигался, синяки исчезали, но вот рана от заточки заживала почему-то очень медленно. В нее попала инфекция, рана воспалилась. Антибиотики и доктора свое дело сделали, с инфекцией справились, но все это значительно замедлило процесс выздоровления.
Больница надоела Джеку, и он принял решение отправиться домой, несмотря на возражения врачей. Ему казалось, что он не был дома целую вечность. Он очень тосковал по дому, даже не подозревая раньше, что так к нему, оказывается, привязан. А еще ему не терпелось забрать дочь, которая все еще находилась у Рэя.
Как только вышел из тюрьмы, Джек потребовал, чтобы Рэй привез ее в больницу. Тот выполнил его просьбу, хоть и без охоты. На тот момент Джек еще не мог вставать, да и сидеть из-за раны ему было больно. Но он сел, чтобы взять на руки дочь, которую поднес ему Рэй.
Осторожно, с благоговением Джек взял младенца и с любопытством заглянул в одеяльце на маленькое личико. Малышка смотрела на него огромными прозрачно-голубыми глазами, с темной каймой вокруг радужки. Губы Джека медленно растянулись в нежной улыбке.
— Привет, доченька! Я папа, — наклонившись, он коснулся губами лба ребенка и замер на мгновение, прикрыв глаза и с упоением вдыхая его запах.
Наблюдающий за ним Рэй поджал губы.
— Она совсем на тебя не похожа. Такая светленькая, голубоглазая, — проговорил он, испепеляя Джека насмешливым взглядом. — Да и родилась на целый месяц раньше.
Оторвавшись от ребенка, Джек поднял голову.
— Не старайся, Рэй. Всерьез думаешь, что я стал бы возиться с чужим ребенком? Я не ты. Она моя, с радостью тебя разочарую. Так что не зубоскаль, — Джек снова опустил взгляд на малышку и с улыбкой погладил подушечкой пальца нежную пухлую щечку.
— Почему ты так уверен? — не сдавался Рэй.
— Проверил, — отстранено отозвался Джек, просовывая палец в крохотную ладошку, которая тут же крепко его сжала. Любуясь малышкой, он не видел, как огорченно вытянулось лицо Рэя. Тот, с ненавистью испепеляя его взглядом, боролся с искушением подпортить ему хорошее настроение, ткнув носом в статус рогоносца, напомнив о том, с кем сейчас его жена.
«Может, дочка и твоя, но жена — уже нет!» — вертелось у него на языке, но он благоразумно промолчал, не отрывая взгляда от лица Джека, покрытого черной щетиной, осунувшегося. Небритый, заросший, он совсем не походил на того Джека, которым был до того, как попал в тюрьму — ухоженного, всегда красиво подстриженного и аккуратного. Рэю даже показалось, что он постарел. Между бровей и в уголках рта залегли морщинки, и взгляд был какой-то усталый, потухший. Печальный. Он выглядел каким-то измученным.