Треба
Шрифт:
— Нас осталось восемь человек, — сказала Арма.
— Семь, — прошептал Кай. — Илалиджа не человек. Да и Теша, и, может быть, Шалигай — уже не вполне люди. Да и я…
— Ты человек, — твердо сказала Арма.
— Надеюсь, — ответил Кай.
— Против нас пять сиунов. — Арма задумалась. — Воины Арша, которые мне показались очень опасными. Сам Арш. Сарлата. Наверное, кто-то еще.
— Тамаш, — проговорил Кай. — Я уж не знаю, что там случилось в пустотном мире, но он явно пошел против Пустоты. Этой Пагубы не должно было случиться. Тамаш ведет Арша. Я помню его. Тот, кто бросил в меня нож, уже не вполне Арш. Прежнего Арша я бы взял легко.
— Пусть, — кивнула Арма. — Пусть и Тамаш против нас. Он правит Салпой, как правит отдаленной деревней какой-нибудь староста, который хочет сохранить власть. Но почему-то не боится правителя соседнего города.
— Между городом и деревней плохая дорога, — вздохнул Кай. — Староста надеется, что паводок вовсе размоет ее, и он станет полноценным правителем своей деревни. А может быть, даже сделает из нее другой город. Впрочем, мы можем только гадать.
— Но Тамаш не староста, — заметила Арма. — Я многое слышала об этом… существе. Он воистину правитель Салпы. Даже тогда, когда нет Пагубы. Он назначает и сменяет смотрителя. Именно он вынуждает храмовников проливать потоки крови, истязать жителей Текана.
— Он сотворяет боль и питается ею, — согласился Кай. — Вся Пустота питается болью и смертью, но первая глотка — Тамаш. А теперь я и сам кормушка для Пустоты. Впрочем, пока, скорее всего, нет. У Пагубы нет доступа в Запретную долину. Здесь даже Илалиджа всего лишь воин. Очень хороший воин, но только воин.
— Кто правит Пустотой? — спросила Арма и щелкнула пальцами, накинув на себя и зеленоглазого заговор безмолвия.
— Ужас и мрак, — ответил Кай и задрожал. — Я был там. Также как и на крыше Храма Двенадцати Престолов в Анде, так и в самой Пустоте. В видении, бесплотной тенью, во сне — неважно. Но я был там. И я не могу описать то, что увидел. Это мир, в котором все вывернуто наизнанку. Там кроны уходят в землю, а корни поднимаются к небу. Там…
— Кто правит Пустотой? — повторила вопрос Арма.
— Ужас, — негромко засмеялся Кай. — Он, как муравьиная урайка, живет в пропасти. Он безобразен и страшен. Но этот ужас и сам в ужасе. Уродливый отпрыск теснит его в бездне. Рано или поздно он отберет у него правление над миром мрака. Так что ему очень нужна новая бездна. Или для собственного отпрыска. Или для себя.
— И стать этой новой бездной назначено Салпе? — выдохнула Арма.
— Всей Салпе, — кивнул Кай. — От моря Ватар до оконечностей гор Северного Рога. От вершин Восточных Ребер до Западных. Текан, Дикий лес, Вольные земли, Холодные пески, Гиблые земли — все будет захвачено ею. Больше того, границы Салпы исчезнут, и в бездну рухнет весь мир, частью которого является Салпа.
— И, — Арма облизала губы, — для этого ты идешь в Анду? Чтобы превратить Салпу в бездну?
— Для этого со мной идет Илалиджа, — ответил Кай. — А я иду для того, чтобы исправить то, что сотворили двенадцать богов, от которых теперь остался только пепел. Я надеюсь возродить их из этого пепла, а с остальным они уж справятся. Главное — освободить их, а прочее — уже их забота.
— Подожди, — прошептала Арма. — Но что тебе дает надежду на успех? Посмотри — Салпа еще не в бездне, а двенадцать уже бессильны. Если ты опрокинешь ее в бездну, что будет с ними? Ты не думаешь, что их пепел вовсе развеется прахом?
— Выходит, что Тамаш прав? — засмеялся Кай. — Лучше оставить все так, как есть?
— Нет, — мотнула головой Арма. — Так тоже плохо.
— Что ты знаешь о Храме в Анде? — спросил Кай.
— Мало, — призналась Арма. — Только то, что рассказывала мне старуха Хуш. Но она рассказывала сказки. Они мне тогда казались сказками. Она говорила, что давным-давно этим миром правили двенадцать правителей — шесть мужчин и шесть женщин. Потом в этом мире появился странник — нищий, который был равен по силе этим правителям, но не мерился с ними силой, поскольку его сила была где-то далеко. Он был то обычным человеком, то тенью, призраком.
— Сиват, — прошептал Кай.
— А потом с ним появилась девочка, — продолжила Арма. — Маленькая девочка со звонким голосом.
— Ишхамай, — произнес имя Кай.
— И она гуляла вместе с Сиватом, и в ней тоже чувствовалась сила, — сказала Арма. — А потом кто-то убил ее. Кто-то из великих, верно, почувствовавших, что эта девочка однажды вырастет и станет угрозой для них. Но убийства не могут быть безнаказанны. И в маленькой деревне люди разбираются с убийцей, а если в мире двенадцать великих, то они вместе — как маленькая деревня. И правители мира не могли оставить убийство безнаказанным. Но никто не признавался в нем. И тогда Сиват призвал построить Храм, начертить магический рисунок на его крыше и определить убийцу. Это был обман, но почему-то двенадцать великих не разгадали его.
— Потому что рисунок вычерчивали они сами, — объяснил Кай. — И Храм тоже строили они сами.
— Потом они собрались, принесли тело девочки и стали вершить колдовство, — продолжила Арма. — Но не учли главного, вина одного падает на всех. А оттого что сила их была безмерна, то и плата за преступление оказалась безмерна. Они стали пленниками Храма. И пребывают там пленниками уже тысячи лет.
— А Салпа отгородилась от всего прочего мира границей, — добавил Кай. — И защита, о которой позаботились двенадцать, сотворила Запретную долину, через которую мы и пробиваемся.
— И будет так до скончания этого мира, — закончила Арма.
— А вот с этим бы я поспорил, — прошептал Кай.
— Ты что-то можешь добавить? — спросила Арма.
— Не многое, потому что многого я так пока и не понял, — признался Кай. — Но кое-что добавлю. Сиват — и есть правитель Пустоты. Точнее, его тень, его голос, его пепел, потому как тот ужас, который правит Пустотой, смог бы поместиться в Салпе, только если бы сожрал ее вместе с горами и реками и вырыл бы себе огромную яму. Ишхамай, с убийства которой всё началось, не вполне убита. Она одновременно и мертва и жива. Она с двух сторон. Думаю, что именно она тот самый отпрыск, который однажды может отнять у Сивата Пустоту.
— Она дочь Сивата? — воскликнула Арма.
— Нет, — задумался Кай. — Она дочь Асвы. Но…
Кай некоторое время молчал, потом добавил:
— Но я не уверен в этом. Я долго думал и теперь еще думаю об этом. Боюсь, что все это произошло в том числе и потому, что каждый из шести богов-мужчин мог считать себя ее отцом. И она может оказаться моей сестрой.
— Твоей сестрой… — прошептала Арма.
— Да, — медленно выговорил Кай, — сестрой, которую я ненавижу изо всех сил.
Он положил руку на туварсинский браслет.