Треба

Малицкий Сергей Вацлавович

Последние развалины, которые вновь напоминали заплывшие бурьяном мусорные кучи, закончились к полудню. Тучи над головой не рассеялись, но солнце грело и через них, поэтому без следа исчезла и изморозь. Эша то и дело встряхивал заветную фляжечку и бормотал, что, конечно, запас нужных трав и крепкое винцо у него еще имеется, но где же он возьмет два часа времени, чтобы обновить настойку? То битва, то дорога, то битва, то дорога, никакого уважения к старому человеку. По сторонам дороги тянулся бурьян, за бурьяном лежала кочковатая, заболоченная равнина, на

которой лишь изредка виднелись раскидистые, почему-то безлистные ветлы и далекие деревеньки, заглядывать в которые ни у кого желания не возникало. Еще через час, когда тот же Шалигай трижды напомнил, что пора бы и порадовать потроха пережеванной пищей и хотя бы кубком вина, Кай остановился. Дорога спускалась в ложбину, в которой стояла деревня — четыре черных заброшенных дома с одной стороны и три дома с другой. Вместо четвертого блестел пятнами черной воды заросший ряской пруд, из которого торчали камыши. Верно, водоем собирал дожди со всей округи, потому как разлился почти до дороги и омывал фундаменты двух соседних домов. Но воспользоваться водяным изобилием было некому. Огороды покрывал бурьян, крыши на домах обрушились, стены зияли выбитыми окнами, плетни были повалены.

— Здесь, — глухо проговорил Кай.

— Здесь так здесь, — согласился Тарп и положил ладонь на рукоять меча. — Что будем делать?

— Сражаться, — облизала губы Теша и крутанула над головой копье Тиджи.

— Слюну можешь проглотить, — посоветовала ей Илалиджа. — Если на нас нападут воины Наршама, свежей крови в них ты не отыщешь.

— Но я их не вижу, — заметил Шалигай.

— Они могут спрятаться в домах, лечь на пол, — предположил Кай. — В конце концов, тот, кто правит мраком, способен отвести глаза. Мы идем точно по дороге. Если на нас нападут, то это произойдет на дне впадины. В этом случае отходим к большому дому напротив пруда.

— Да он самый разрушенный! — воскликнул Шалигай.

— У него нет крыши, и стены обрушились до середины окон, — согласился Кай, — зато в нем точно нет засады. И стена, выходящая к дороге, глухая и, судя по венцам, прочная. Сражаться будем плечо к плечу. В схватке не увлекаться, далеко от остальных не уходить.

— Пока что я не вижу, с кем схватываться, — прошептал Кишт.

— Может так случиться, что сражаться придется вслепую, — нисколько не успокоил его Кай и посмотрел на Арму. — Или какое-то время сражаться вслепую. Но не это главное. Мы можем порубить всех пятьсот воинов, что должны выйти против нас, или сами лечь здесь до единого, но, если мы не уничтожим сиуна, битва будет бесполезной.

— Ты сейчас про оракула Наршама говоришь? — спросила Илалиджа.

— Про сиуна, который должен явить себя, — ответил Кай. — В клане Неку — клане Тьмы, его прозывали тенью холода. Описывали как сгусток мглы. Правда, не белой, а серой и с приморозью. Славился тем, что озоровал. Любил среди лета проморозить горшки хозяйкам. Некоторые даже пользовались, выставляли воду в жестянках, чтобы иметь лед в погребах, если кто не запасся зимой.

— Смотри, какой добрый, — покачал головой Эша. — А умения, как у нашей Армы.

— На доброту я бы не рассчитывал, — проговорил Кай.

— У той благословенной деревеньки воины Танаты сражались с нами без

сиуна, — заметила Илалиджа. — Если он и хотел полюбоваться битвой, то обходился тем, что, как я поняла, видит их глазами.

— Не уверен насчет того, что его устроит то же самое сегодня, — сказал Кай. — К тому же он видел, как мы бились. Именно поэтому и набрал половину тысячи воинов. Да, нас стало меньше, и мы не на узкой дороге. Но сиун Неку будет здесь. Если мы одолеем его войско, он вступит в схватку сам.

— И как его поразить? — не понял Кишт. — Как можно поразить сгусток мглы?

— Не знаю, — ответил Кай. — Давай свою фляжку, Эша.

— Если нападения не будет, то ее действие закончится уже ближайшей ночью! — предостерег Эша.

— Значит, заваришь еще одну порцию, — ответил Кай. Арма пригубила последней. Словно жидкое пламя расползлось по гортани, но не обожгло, а пошло теплом в голову, руки, ноги, успокоило живот, лоно, придало твердости коленям. Она посмотрела на деревню, каждая жердочка в поваленном плетне была как на ладони.

— Оставь у себя, — сказал Кай Арме, несмотря на протесты Эша. — Если что, пригубишь еще раз.

Мрак опустился на отряд в тот самый миг, когда спутники добрались до дна котловины. Словно полог упал на глаза. Темнота заполнила все. Арма поднесла ладонь к глазам и не разглядела даже ее силуэта. И в темноте начал раздаваться странный шум, словно огромное чудовище прогрызало отверстие в гнилой стене.

— Пустота меня раздери! — возмутился Эша. — Я ослеп или это шуточки очередного сиуна?

— Если что и раздерет тебя в этот раз, то это не Пустота, — успокоила старика Илалиджа.

— Быстро, — раздался голос Кая. — Вы все рядом. Протяните руки и найдите друг друга. Осторожно. Не торопитесь выдергивать мечи. Несколько секунд у нас есть.

Арма поймала за плечо Кая, почувствовала твердую руку Илалиджи на своем плече.

— Теперь отступаем к стене дома, — приказал Кай. — Тарп, ты идешь первым, вытяни руку перед собой. Еще два десятка шагов, и мы на месте.

— Так ты видишь? — удивился хиланец.

— Только силуэты, — ответил Кай. — В этот раз только силуэты. Но ты не думай, я за спинами отсиживаться не собираюсь. Поймал стену?

— Есть такое дело, — обрадовался Тарп.

— Сбрасывайте мешки к стене, — приказал Кай. — И луки кладите вдоль стены. Они не понадобятся.

— Я не сброшу свой мешок, — недовольно проворчал Шалигай.

— Смотри, как бы он не прирос к твоей спине в качестве горба, — посулил Шалигаю Эша.

— Что это? — спросил Кишт. — Справа и слева шаги, а впереди словно ручей побежал.

— Они выбираются из домов, — глухо проговорил Кай. — Но самая главная часть выходит из пруда. Вода стекает с них. Арма, ты можешь что-то сделать?

— Пока нет, — стиснула зубы Арма. — Он не желает гореть!

— Значит, ему чего-то не хватает, — спокойно ответил Кай.

— Я уже омыла его кровь своей кровью! — почти закричала Арма. — Ладонь раскровенила!

— Значит, ему чего-то не хватает, — повторил Кай. — Думай, прислушивайся. В тебе наша надежда.

— Даже мой нож отказывается светить, — прикусила губу Арма. — Мрак забирает все!