Требуется Квазимодо
Шрифт:
Это отдаляло счастье встречи.
Но ничего, главное – ОН вновь появился, ОН есть в Тимкиной жизни! И совсем скоро теплая рука обнимет пса за шею, а самый лучший в мире голос прошепчет ему на ухо: «Привет, разбойник! Я скучал по тебе!».
«Нет, нет, это я скучал, я! Я!! Я!!!»
И предвкушение этого счастья вливало в натруженные лапы собаки новую порцию энергии, дыхание выравнивалось, сердце билось в нужном ритме.
Скоро! Скоро! Скоро!
Тимка ни секунды не сомневался в правильности выбранного им направления. Точка в
К которому пес теперь и стремился – подобием некоего грузного прихрамывающего мотылька.
Он бежал всю ночь. Наверное, будь на его месте человек, сомнения в правильности траектории движения давно уже изгрызли бы его душу, превратив ее в некий источенный жучками древесный ствол. Ну действительно, что за ерунда – он уже столько километров отмахал, а ответного отклика от НЕГО все нет и нет! «Ой, ошибся, точно ошибся! Не туда бегу!..»
Но бежал не человек, генетически предрасположенный к сомнениям, метаниям, мучительным поисками своего пути и прочей отвлекающей от сути шелухи.
Бежал пес, у которого была цель. И отвлекаться на шелуху у собаки не было ни времени, ни желания.
Тимка просто знал – ОН там. И ОН ждет.
И поэтому пес совсем не удивился, когда ближе к рассвету услышал наконец далекий отклик ЕГО сознания.
Нет, не удивился. А мгновенно рассвирепел, потому что ЕМУ было плохо! ОН страдал! ОН почти утонул в океане боли!
А источником этой боли были трое чужаков, медленно приближавшихся к НЕМУ! Эмоции этих чужаков заставили пса оскалиться и хрипло зарычать.
А еще он ускорил бег, тараня мешавшие ему заросли кустарников все еще могучим, несмотря на добровольную диету, телом.
Когда же пес увидел, как двое чужаков избивают ЕГО в кровь, разум алабая заволокла пелена бешеной ярости. Он сейчас хотел только одного – убивать!
Грызть, рвать, дробить клыками кости!
Что он и сделал, вцепившись в руку одного из чужаков.
И он грыз, рвал, дробил кости, зверея от вкуса крови еще больше.
Пока в его подернутую кровавой пеленой душу не ворвался радостный свет: ОН узнал своего Тимку!
Пес опомнился и ослабил хватку, чем немедленно воспользовался противно верещавший чужак. И заорал что-то остальным двоим, попрятавшимся за деревьями. Кажется, он хочет убить Тимку?
Следовало прекратить эти опасные вопли, и алабай вновь придавил зубами раздробленную кость – посильнее.
Крик опять перешел на визг, но те двое, похоже, решили выполнить приказ. Они медленно выдвинулись из-за деревьев, подняли пахшие смертью металлические палки…
Кирилл попробовал ментально шугануть подальше опомнившихся Пашку и Гришаню, но у него ничего не вышло. Радость от появления пса все еще переливалась в душе теплой радугой, и сменить ее «в темпе вальса» на парализующий противника страх – нет, не получилось это.
Единственное, что он сделал, –
К счастью, стрелять парочка отважных воинов пока что не решалась – слишком уж сильно дергался их приятель, явно не ощущавший расслабляющего комфорта от знакомства с мощными клыками пса.
Но рано или поздно они на это решатся.
– Тимка, беги! – заорал Кирилл. – Брось его и беги! Слышишь?!
– Ах ты, сука! – перешел от злости на фальцет Пашка. – Так это твоя зверюга, да?! Отзови его, а то щас я тебя грохну!
– Не грохнешь, – криво усмехнулся Кирилл, наконец приподнявшись и оперевшись спиной о ствол ближайшей сосны. – Насколько я понял, вашему боссу я нужен живым?
– Тогда я те ноги прострелю!
– Ну, давай, давай. Зато мой пес хорошенечко позавтракает твоим дружком.
«Тимыч, придави толстяку горло, только не убивай его!»
Пес мгновенно отпустил измочаленную руку жертвы – и его окровавленные клыки сомкнулись на шее выпучившего от ужаса глаза Кабана. Сомкнулись, кстати, довольно аккуратно, лишь слегка повредив кожу, но Кабану-то так не показалось.
Джинсы толстяка мгновенно потемнели между ног, весело зажурчал желтый «родничок», а из зафиксированного челюстями пса горла вырвался сдавленный писк:
– Стреляйте, сволочи!
И приятели с готовностью выполнили просьбу Кабана: позиция для выстрелов была вполне нормальной – дергаться толстяк прекратил. Весьма затруднительно, знаете ли, трепыхаться, когда твое горло стиснули клыки зверя.
И Кабан замер – наподобие громоздкой кучи продуктов отхода жизнедеятельности. А нависший над ним пес являл собою великолепную мишень, стреляй – не хочу.
Пашка и Гришаня как раз хотели. И даже очень!
Поэтому две автоматные очереди прогремели слаженным дуэтом. Пули смертельными осами устремились к живой плоти, превращая ее в мертвую… Промахнуться с такого расстояния не смог бы и слепой.
Вот только плоть эта оказалась человеческой.
За долю секунды до выстрела Кирилл, осознавший ошибочность своего приказа и едва не сошедший с ума от отчаяния, рванулся к псу – и вдруг… ощутил себя Тимкой!
Он буквально «влился» не только в чувства и эмоции пса – он мог теперь управлять алабаем!
Отпустить шею жертвы, вцепиться в его здоровую руку и, упав на землю, рвануть тушу толстяка на себя, прикрывшись ею от пуль…
Кирилл еще успел почувствовать, как сотрясается тело Кабана от вонзавшихся в него смертельных ос, прежде чем вновь стал собой.
– Твою мать! – заорал Пашка, глядя на быстро увеличивавшуюся под телом приятеля лужу крови. – Ты че наделал?! Ты же Кабана пристрелил вместо пса!
– Я?! Ты тоже стрелял! Мы же видели – пес был там! – голос Гришани дрожал все сильнее. – Как… почему… Слушай, да он точно – колдун!