Требуется секретарша
Шрифт:
— Скажешь, голубчик, никуда не денешься. Я стала медленно подходить к нему, держа
перед собой пузырек. Глаза его расширились, но он только сжал губы, словно они могли что-то сказать против его воли, и прижался к бачку.
— Скажи мне все, и я исчезну.
— Пошла ты!
Я поднесла пузырек к его ногам и стала выливать кислоту между ними в унитаз. Он
раздвинул их пошире и побелел от ужаса. Струйка медленно, едва не задевая обтянутые штанинами мощные бедра атлета, падала с шипением в воду, а я смотрела в его глаза и ждала ответа на свои вопросы, намеренна дрожа при этом рукой. Чекист молчал. Будь я чуточку кровожаднее, то непременно вылила бы оставшуюся кислоту в его упрямую физиономию, как он, видимо, собирался поступить со мной. Но я не была психопаткой, к сожалению, и вид сгорающей на лице кожи не доставил бы мне никакого удовольствия. Вылив все до конца, я бросила пузырек в мусорное ведро и спросила:
— Но хотя бы сказать, где находится шеф, ты можешь? Он ведь, кажется, хотел со мной поговорить? Честное слово, я с ним ничего не сделаю.
— Конечно, не сделаешь! — Он вдруг широко усмехнулся. — Ой, зато что я сейчас с тобой сотворю, сука поганая!
Я успела лишь открыть рот, но тут стальные клещи сзади схватили меня, сжали, аж ребра затрещали, и швырнули в джакузи. С воплем и шумом я ударилась о твердое дно ванны сразу всеми частями тела, но тут же сгруппировалась и вскочила на ноги, скользя каблуками по эмалированной поверхности. Тот самый бугай, который отравил меня в ресторане, смотрел в мою сторону с брезгливой пренебрежительностью, а Олег и еще один, в спортивной майке, отвязывали руки Витька. Как они вошли в закрытую дверь — осталось для меня загадкой.
— Дайте ее мне! — Витек вскочил, растирая руки и меча глазами молнии. — Она мне чуть яйца вкрутую не сварила, шалава! ~ и бросился ко мне.
— Стоять! — рявкнул отравитель, видимо, главный здесь. — Успеешь еще. Берите ее в охапку и волоките к шефу, живо! Он уже давно ждет. И не проколитесь опять, придурки.
Он вышел, а я поняла, что сопротивляться теперь бесполезно: все трое вытащили пистолеты и держались от меня подальше.
— Пошла вперед! — приказал Витек. — Дернешься — сразу цришью.
И пришил бы, но я не дергалась, а спокойно шла, куда говорили, пока не уткнулась лбом в обитую красным дерматином дверь. Помещение, в котором я находилась, было довольно большим, но я никак не могла сообразить, что это такое, потому что все окна были завешены плотными гардинами и снаружи не доносилось никаких звуков. Но, судя по мебели, это был жилой дом, скорее всего какая-нибудь тайная квартира ФСБ, каких, как я слышала, в Москве видимо-невидимо. Провожатые втолкнули меня в комнату, а сами остались за дверью.
Это был просторный кабинет. Одна стена была заполнена книгами, на другой висела карта еще Советского Союза, на третьей — ковер, а у четвертой, во главе огромного стола, уставленного телефонами, как министр, восседало очень важное лицо с напыщенным взглядом и пухлыми губами. Ему было где-то под шестьдесят, все лицо в глубоких морщинах, а волос на голове не больше, чем на курином яйце. На удивление мощные руки, загорелые и волосатые, лежали на столе, и болто-образные пальцы нежно перебирали четки.
На нем была традиционная русская косоворотка, шитая красными нитками. Наверняка был и кушак, но его не было видно из-за стола, не говоря уже о шароварах и сапогах.
— А-а, наконец-то, — добродушно проворчал он, — добрались. Присаживайтесь, умоляю.
Он и вправду взглянул на меня умоляюще, так, что я не смогла отказать ему и присела на один из стульев, расставленных вдоль длинного стола, примыкающего к столу начальника. Вперив в меня зрачки, не переставая шелестеть бусинками, лысый проговорил:
— И как зовут вас, красавица?
— Да уж где там красавица, — смущенно пробормотала я, поправляя спутавшиеся волосы. — Сначала отравили, потом в унитаз засунули, а теперь говорите — красавица. Постыдились бы. А вообще-то я — Мария. А вы?
— Валерий Силыч, с вашего позволения. Говорите, в унитаз? — он натянуто усмехнулся. — Это не страшно. Есть вещи гораздо страшнее, уверяю вас. Можно не только внутренности, но и мозги выблевать. Да вы, наверное, в курсе?
— Не понимаю.
— Ну как же! Вам разве Кох ничего не рассказывал? Он это всем говорит, даже в магазинных очередях. Он ведь старый маразматик, вы знаете? Помешался на психотронном оружии и треплется на каждом углу без разбору. Он из психушки недавно сбежал. Не верите? Вот вам выписка из его истории болезни.
Он протянул мне листок, я взяла и пробежала глазами написанный от руки текст, в котором говорилось, что Кох Ерофей Иосифович с 1974 года страдает хронической формой маниакальной шизофрении, навязчивыми идеями и еще Бог весть какими психическими заболеваниями. Что он периодически проходил курс лечения в стационаре, причем из последнего сбежал неделю назад и в данный момент находится в розыске, так как представляет опасность для окружающих своими бесконтрольными вспышками агрессии, сопровождающимися насилием, энурезом и метеоризмом. Вернув выписку, я сказала:
— Занятная личность.
— Полностью с вами согласен, — довольно сказал лысый. — Он — полный идиот.
— Я о вас говорю.
— Все шутите?
— Почему бы и нет? Обстановка располагает…
— Не советую вам играть на моих нервах. Мы — организация серьезная и шугать не любим. Видите ли, то, о чем болтает этот псих, может представлять некоторую опасность для излишне впечатлительных людей, для доверчивых душ, вроде вашей. Кто-то может поверить, и тогда представляете, что начнется, особенно если на это клюнут журналисты? Хаос, бардак, а его нужно будет ликвидировать, и пострадают невинные, такие, как вы. Но мы не хотим напрасных жертв, поэтому и проводим такие беседы. Вы меня понимаете?
— Нет. Если за каждым сбежавшим психом будут бегать по два шпика, то скоро ваши оперативники превратятся в санитаров. И потом, почему бы вам не надеть на него смирительную рубашку, намордник и не изолировать его от общества, если он так опасен? Или вы ждете, когда он перегрызет кому-нибудь горло? А может, боитесь, что он описает и опукает вас при задержании?
— Хватит! — Он отшвырнул четки и начал надуваться. — Почему вы все такие глупые? Вам предоставляют возможность по-хорошему выйти отсюда и жить спокойно дальше, а вы сами напрашиваетесь на неприятности! Вы что, мазохистка? Вам известно, что мы можем упрятать вас так далеко, что ваши родные и близкие будут шарахаться от одного упоминания вашего имени? Подумайте о себе!