Требуется волшебница. (Трилогия)

Набокова Юлия

– Как ты это сделала? – с уважением спросил Коля, подойдя сзади.

– Просто захотела. – Я пожала плечами, показывая, что для меня это пустяк.

Ни к чему Коле знать, что последняя искорка силы покинула меня в тот миг, когда исчезла воронка. Я и сама толком не разобралась, что происходит. Вроде бы кольцо Ива в миг смертельной опасности пробудило во мне магию, помогло растопить лед, а потом и увидеть воронку и спасти озеро. Но почему силы истощились так быстро? То ли противник гораздо сильнее, то ли магия возвратилась ко мне лишь на время. И ведь

как некстати я осталась без сил теперь, когда я знаю, кто навел чары на озеро, и надо как следует тряхнуть дрянную девчонку, чтобы сняла порчу с других озер, рек и леса и призналась, зачем ей это было нужно! Впрочем, – я бросила взгляд на притихшего Колю, впечатленного демонстрацией моей силы, – есть еще один маг и волшебник, которому по плечу проучить юную вредительницу. Ему-то и доверим всю грязную работу.

– Я знаю, кто это сделал, – сказала я, поворачиваясь к Коле. – Наведаемся к ней в гости?

Глаза Коли гневно вспыхнули. Что ж, Любаву ждет веселая ночка, а меня – теплая печка и мягкая подушка.

До Замышляевки мы добрались на ступе, высадились за околицей деревни и прошли по спящим улочкам до дома Любавы.

– Странно, – заметил кот, проскальзывая во двор мимо незапертой калитки. – Дома никого нет.

Несмотря на позднюю ночь, на двери избушки висел навесной замок. А колода дров, сложенная у крыльца, была рассыпана, словно хозяйка, в спешке покидая дом, споткнулась о них, да уже не было времени поправить.

Коля быстро взбежал на крыльцо, и я уже приготовилась, что он навалится плечом и выбьет дверь из косяка, но он взял замок двумя руками, что-то пошептал, и тот, тихо звякнув, открылся. Я с уважением и с завистью покосилась на парня – магия! Я уже стала забывать, как это делается.

Мы вошли в темные нетопленые сени и, спотыкаясь о домашнюю утварь, на ощупь добрели до горницы. Коля разыскал лучину, зажег. Тусклый огонек осветил комнату, я воровато огляделась, опасаясь, что из-за печи выскочит затаившаяся в засаде Любава и задаст нам жару или на лавке обнаружится ее бездыханное тело. Но чародейки в избе не было, ни живой, ни мертвой.

Запертые ставни играли нам на руку: можно было не опасаться, что нас увидят со двора. Коля, светя себе лучиной, обходил горницу. Варфоломей, привлеченный мышиной возней, сунул нос за печку. Я подошла к столу, на котором были в беспорядке разбросаны сухие и свежие травы, и в задумчивости запустила пальцы в стебли. Куда ушла из дома чародейка на ночь глядя? Быть может, ставит очередную ловушку-паутину в лесу? Разворошив пучки трав, пальцы уткнулись в шершавый лист. Я уцепилась за его край и выудила из травы бересту. Та самая! На которой что-то угольком писала Любава, а от ее слов не осталось и следа!

– Коля, – позвала я, – погляди!

– Сейчас, – отозвался парень, громыхнув чем-то, – только воды выпью!

Я обернулась, береста выскользнула из пальцев. Коля уже зачерпнул воды в ковш и поднес к губам. Когда Любава набирала воду из колодца? Вчера, до того, как я плеснула в колодец ее фирменное зелье, или уже сегодня утром?

– НЕ ПЕЙ! – рявкнула я и, метнувшись к нему, выбила из рук ковш.

От неожиданности Коля выронил лучину из другой руки, отшатнулся, потерял равновесие, схватился, пытаясь удержаться, за край ведра и опрокинул его. Вода залила дощатый пол и погасила уроненную Колей лучину, не дав огню перекинуться на доски. Варфоломей с шипением запрыгнул на лавку и принялся яростно вылизываться. Коля тихо спросил:

– Вода была отравленная?

– Еще какая! – подтвердила я, чувствуя, как полыхают мои щеки в полной темноте. Не хватало мне еще собачьего взгляда нецаревича!

– Спасибо, – сказал Коля.

– На здоровье, – брякнула я.

Шлепая по полу мокрыми сапогами, Коля дошел до стола, нашел еще одну лучину, осветил горницу, случайно задел лежащую поверх трав бересту.

– Осторожно! – Я метнулась к столу прежде, чем Коля ее уронил, и бережно взяла в руки.

– Ты это мне хотела показать? – Коля с недоумением уставился на чистую бересту. – Я думал, там что-то написано!

– Понимаешь, какая штука… – начала объяснять я, но тут Коля потрясенно вытаращил глаза, и я увидела, как на бересте проступают непонятные письмена.

– Ничего себе! – присвистнул он.

Кот заинтересованно подтянулся к нам.

– Ты понимаешь, что тут написано? – нетерпеливо вскрикнула я.

Две пары глаз в изумлении вытаращились на меня:

– А ты разве не умеешь читать?

Наверное, я покраснела как свекла. Хорошо, что лучина светит тускло и в горнице темно.

– По-старославянски – нет, – вынуждена была признаться я.

Коля с еще большим удивлением посмотрел на меня, но от комментариев воздержался и перевел смысл строчки, проявившейся на бересте:

– Это вопрос «ты здесь?», – и добавил, недоуменно нахмурив брови: – И что теперь?

– Я знаю, знаю! – Я кинулась к столу, смела в сторону травы, отыскала уголек, сунула ему в руку. – Пиши ответ «да».

Коля недоверчиво глянул на меня, но подчинился. Положил бересту на стол, склонился над ней и вывел угольком славянские письмена строчкой ниже под вопросом. В тот же миг буквы на бересте исчезли, словно стертые невидимым курсором, и на их месте возникли другие.

– Переводи! – Я ткнула в бок задумавшегося над строчкой Колю.

– Тут спрашивают, – опомнился он, – все ли готово для последнего обряда. Для какого обряда? – Он наморщил лоб.

– Спроси когда, – велела я.

Коля, по-прежнему недоумевая, послушно вывел на бересте вопрос.

Строки снова исчезли, мгновением позже проявился ответ.

– «Уже скоро, – прочитал Коля. – Сейчас мне, как никогда, нужна твоя помощь. Задействуй все свои силы». – Он поднял глаза. – И что это значит?

– А ты как думаешь? – тихо спросила я. – Любава – просто исполнитель. Кто-то поручил ей погубить лес и реки, выпив из них жизнь, и сейчас интересуется, все ли готово для того, чтобы довести дело до конца.